Иван Федорович отвернулся к шкафу.
«Великану вкалывают столько седативных препаратов, что они могли бы успокоить даже носорога», – подумала Вера, вздохнула и снова углубилась в больничные карты.
Старшая медсестра клиники Жанна Орлова шла по коридору, когда дверь кабинета заведующего приоткрылась и негромкий голос Черневицкого окликнул ее:
– Жанна Олеговна, зайдите, пожалуйста, ко мне!
Орлова остановилась, окинула быстрым взглядом коридор и сказала:
– Хорошо, Игорь Константинович.
Заведующий распахнул перед ней дверь, и медсестра вошла. Черневицкий прикрыл створку, повернулся к Жанне.
– Как наша новая сотрудница? – негромко осведомился он.
– Осваивается, – ответила Жанна и села на белоснежную кушетку.
Игорь Константинович откинул со лба длинную седую прядь и чуть прищурил черные глаза.
– Жалоб нет?
– У нее или у меня? – иронично поинтересовалась Орлова.
– О ваших жалобах я знаю. А что не нравится ей?
– Ну… – Жанна пожала плечами. – По-моему, она не слишком довольна своей новой ролью. Девушка привыкла всюду совать свой нос. Но если в институте и в ординатуре ее за подобное любопытство поощряли, то здесь…
– Да-да, понимаю, – задумчиво кивнул Черневицкий. Ущипнул пальцами свою черную, как смоль, бородку и усмехнулся. – На первых порах наши правила сильно раздражают. Тем более что Вера Арнгольц – девушка деятельная, пытливая и энергичная. Но именно за эти качества мы ее и взяли.
– Тогда вы знали, на что шли, – снова пожала плечами Жанна.
Игорь Константинович вышел из задумчивости, шагнул к Жанне вплотную, окинул взглядом ее красивое лицо и вдруг обнял.
– Игорь Константинович, вы не заперли дверь, – Жанна мягко отстранилась.
– Правда? – заведующий нахмурился. – А мне показалось, что запер.
Он выпустил медсестру из объятий, прошел к двери и щелкнул замком. Потом вернулся к Жанне и снова обнял ее. Теперь она уже не сопротивлялась. Под его нажимом Жанна легла на кушетку.
– Игорь, когда-нибудь нас застукают, – с улыбкой проговорила она, поеживаясь под его поцелуями. – И тогда тебе придется развестись с женой.
Черневицкий быстро расстегнул халат Жанны.
– Не нагнетай, – буркнул мужчина. – Все будет хорошо.
– Мне не нравится эта девушка, – сказала свое мнение Жанна и, тихонько застонав, закусила губу.
– Почему? – продолжая раздевать Жанну, спросил Черневицкий.
– Она… слишком самостоятельна и упряма.
– Она – лучшее, что мы смогли найти, – согласился Черневицкий.
Жанна тихо вскрикнула и запрокинула голову. Дыхание ее стало хриплым.
– И все-таки… она мне не нравится, – проговорила Жанна, не открывая глаз.
– Не забивай себе голову, – тяжело дыша, пробормотал Игорь Константинович.
Пару минут они не разговаривали. Потом Черневицкий отпрянул от кушетки и неторопливо застегнул брючный ремень. Лицо его раскраснелось и взмокло от пота. Длинные седые волосы упали на глаза.
– Присматривай за ней, – распорядился Черневицкий. – Наша новенькая – очень перспективный сотрудник, и я не намерен ее терять.
Жанна поднялась с кушетки, стала приводить в порядок одежду.
– Боишься, что с ней произойдет несчастный случай? – с легкой усмешкой осведомилась она.
– Арнгольц слишком умна для этого, – сухо сказал Игорь Константинович.
– С умными людьми тоже происходят неприятности, – Жанна подтянула колготки и оправила полы халата. – Мы увидимся вечером?
Черневицкий подошел к раковине и открыл кран.
– Нет, – коротко обронил он, намыливая руки бактерицидным мылом. – Сегодня я уеду домой пораньше.
Жанна посмотрела, как тщательно он моет руки. «Словно после собаки», – подумала она. А вслух сказала:
– Жаль. Знаешь, иногда меня так и подмывает рассказать кому-нибудь о нашей связи.
Черневицкий остановился, повернул голову и посмотрел на нее тяжелым взглядом. Жанна добродушно улыбнулась:
– Не волнуйтесь, Игорь Константинович, это всего лишь шутка. Я знаю свое место и очень дорожу своей работой. К тому же я прекрасно понимаю: всем, что у меня есть, я обязана вам.
Заведующий снова подставил намыленные руки под струю теплой воды.
– Ты не забываешь принимать лекарство? – спросил он.
Жанна покачала головой:
– Нет.
– Молодец, – Черневицкий закрутил кран и стал неторопливо и тщательно вытирать руки белоснежным полотенцем. – Помни: это не просто лекарство, это твоя жизнь. Пропустишь хотя бы день – опять вернешься в клинику в качестве пациентки.
– Игорь Константинович, я все помню, – Жанна подошла к Черневицкому, подняла руку и коснулась пальцами его щеки. – Ты такой милый…
Игорь Константинович отдернул голову и недовольно проговорил:
– Ну-ну-ну. Оставь это.
Жанна вздохнула и опустила руку.
– Да, моя «пятиминутка» истекла. С двенадцатым ударом часов карета превращается в тыкву, а прекрасные кони – в омерзительных крыс. Я свободна?
– Да. Можешь идти.
Жанна повернулась к двери.
– Еще одна просьба, – сказал ей вслед Черневицкий. – Последи, пожалуйста, за Антоном. В последнее время он совсем распоясался.
– Я-то послежу, но что с того? Антон – сын Аллы Львовны. Он здесь как наследник императрицы. У него даже есть ключ от аппаратной.
Черневицкий поморщился. Ключ от аппаратной был чем-то вроде атрибута верховной власти. Всего в клинике имелось три ключа. Один – у Игоря Константиновича, второй – у Аллы Львовны. А третий Сташевская вручила сыну. И довольно прозрачно намекнула Черневицкому, что хотела бы видеть своего отпрыска его заместителем. Пока Игорь Константинович успешно отбивался от такой чести, но с каждым разом делать это было все труднее.
– И все же последи, – холодно и неприязненно проговорил Черневицкий. – Наследников тоже смещают. А иногда им даже отрубают головы.
Жанна повернулась и пристально посмотрела на заведующего.
– Это шутка, – сказал он без тени улыбки. – Просто шутка. Иди.
Жанна вышла из кабинета.
Постепенно Вера втягивалась в работу. Но чем больше втягивалась, тем сильнее ее беспокоило собственное положение. Коллеги общались с ней вежливо, даже предупредительно. Однако Вера чувствовала, что, беседуя с ней, они тщательно следят за своими словами. Иногда, начав говорить что-то, они вдруг вздрагивали и замолкали на полуслове.
Время от времени какого-нибудь пациента, пристегнутого ремнями к каталке, отвозили в лабораторию, которая находилась в подвале. Вере вход туда был строго воспрещен. Пытаясь «прощупать почву» наводящими вопросами, девушка натыкалась на холодноватые или тревожные взгляды, которые как бы говорили ей: это не подлежит обсуждению.
