А Хэллоранн тем временем говорил:
— А ты не чувствуешь себя одиноким, если считаешь, что других таких вокруг нет?
Денни, иногда страдающий от своей особенности, а иногда ощущающий одиночество, согласно кивнул, затем спросил:
— А я один такой?
Хэллоранн рассмеялся и покачал головой:
— Нет, малыш, не один. Но ты светишься сильнее других.
— Значит, таких много?
— Нет, — ответил Хэллоранн, — у многих есть способность слегка светиться, но они даже не знают об этом. Просто у них здорово развита интуиция. Некоторые, например, хорошо подмечают настроение присутствующих сразу же, как только входят в комнату. Людей с развитой интуицией я за свою жизнь встретил человек пятьдесят-шестьдесят. Но таких, кто знает, что они светятся, не больше десятка вместе с моей бабулей.
— Ага, — сказал Денни задумчиво и вдруг выпалил: — А вы знаете миссис Брант?
— Эту бабу? — спросил Хэллоранн презрительно. — Вот уж кто точно не светится. Привереда, за ужин отошлет на кухню два-три блюда.
— Я знаю, что она не светится. А вы знакомы с тем, в серой униформе, который подгоняет к подъезду машины?
— Майкл? Еще бы, мы знакомы. А что с ним?
— Мистер Хэллоранн, почему она хотела его штаны?
— Ты о чем, малыш?
— Когда она смотрела на него, то подумала, что ей хочется залезть к нему в штаны. Я удивился, зачем ей это?
Дальше ему ничего не удалось добавить — Хэллоранн запрокинул голову, и у него вырвался оглушительный смех, похожий на пушечную канонаду. Даже сиденье под ним затряслось от хохота. Денни неуверенно улыбнулся, не понимая, в чем дело. Наконец Хэллоранн достал из нагрудного кармана платок, белый, как флаг побежденного, и вытер слезы на глазах.
— Мальчик, — произнес он, все еще отфыркиваясь, — тебе не исполнится и десяти, как ты будешь все знать о человеческих отношениях. Не знаю, завидовать тебе или нет.
— Но миссис Брант…
— Брось, забудь о ней. И не говори ничего маме, ты ее только расстроишь. Усек?
— Да, сэр. — Это Денни было понятно: уже не раз в прошлом он расстраивал мамочку своими вопросами.
— Эта миссис Брант просто грязная бабенка, вот и все, что тебе нужно знать. — Он задумчиво посмотрел на Денни. — А какова сила твоего удара?
— Чего?
— Я говорю о твоей умственной энергии. О ее взрывной силе. Направь мысль на меня, я хочу узнать, так ли ты силен, как я думаю.
— О чем мне думать?
— О чем хочешь, просто сделай усилие мысли.
— Ладно, — сказал Денни. Он сосредоточился на мгновение и послал мысль Хэллоранну. Прежде он никогда так не делал и в последний миг инстинктивно удержался и ослабил силу удара — ему не хотелось навредить Хэллоранну. И все же мысль, нацеленная на Дика, устремилась к тому с силой, которой Денни не подозревал в себе.
Черт, как бы не навредить ему.
А мысль была такой
!!!ЗДОРОВО, ДИК!!!
Хэллоранн вздрогнул и откинулся на спинку сиденья. Зубы его клацнули с резким звуком, из нижней губы просочилась струйка крови. Руки непроизвольно взметнулись к груди, потом опять опустились на колени. Веки затрепетали и сомкнулись. Денни перепугался.
— Мистер Хэллоранн, Дик! Все в порядке?
— Не знаю, — сказал Хэллоранн и тихо засмеялся. — Как на духу говорю: не знаю. Бог мой! Ты стреляешь, как из пистолета.
— Извините, — пробормотал Денни, встревоженный видом Хэллоранна. — Позвать папу?
— Не надо, я уже пришел в себя. Все в порядке, Денни. Сиди, где сидел. Просто я немного потрясен.
— А я думал не во всю силу, — признался Денни, — в последний момент я испугался.
— Вероятно, мне повезло, что так случилось, не то мои мозги вытекли бы из ушей или черепок раскололся. — Видя тревогу на лице Денни, он улыбнулся. — Ничего, малыш, не беспокойся, ты мне не навредил. А скажи, что ты чувствовал при этом?
— Как будто бы я Ноэл Райан, посылающий сильным ударом биты мяч в лунку, — ответил Денни быстро.
— Так ты любишь бейсбол? — Хэллоранн осторожно потер себе виски.
— Мы с папой болеем за «Ангелов», — ответил Денни. — За команду «Ред Сокс» из Восточно-Американской лиги и за «Ангелов» из Западной. Мы как-то ходили на матч «Ред Сокс» против «Цинциннати», игра на Кубок мира. Тогда я был немного моложе, а папа… — У Денни омрачилось лицо.
— Что папа, Ден?
— Я забыл. — Он поднес ко рту большой палец, чтобы пососать, — это была его детская привычка, — но быстро опустил руку на колени.
— А ты можешь угадывать, о чем думают твои родители? — Хэллоранн пристально взглянул на него.
— Могу, если захочу. Только я не пытаюсь.
— Почему?
— Ну… — Он сделал паузу, затрудняясь с ответом. — Это похоже на то, как если бы я стал подглядывать через замочную скважину в спальню, когда родители занимаются тем, от чего родятся дети. Вам это знакомо?
— Имею кое-какое представление, — ответил Хэллоранн серьезно.
— Им не нравится, когда я узнаю их мысли. Это грязное дело.
— Понимаю.
— Зато я легко улавливаю, что они чувствуют. Тут уж ничего не поделаешь. И ваши чувства я тоже понимаю. Я сделал вам больно, извините.
— Ерунда, головная боль с похмелья бывает хуже. А других людей ты прочитываешь?
— Я еще не умею читать, — сказал Денни, — только отдельные слова. Но этой зимой папа будет учить меня. Папочка учил детей читать и писать в большой школе. Только он больше учил, как писать, но читать он тоже умеет.
— Я имел в виду другое — можешь ли ты угадывать, что думают другие люди?
Денни призадумался.
— Могу, если они думают громко. Как, например, миссис Брант. Или еще был случай, когда мы с мамой ходили в универмаг покупать мне обувь. Там один парень стоял у прилавка и думал о том, как бы взять транзистор, не заплатив. Потом он подумал: а что, если меня поймают? Потом опять подумал: но мне очень нужен этот транзистор. И опять испугался, что его схватят. Так он довел себя почти до слез, и меня стало немножко тошнить из-за него. Пока мама разговаривала с человеком, который продает обувь, я тихонько подошел к нему и сказал: «Эй, парень, не трогай этот радиоприемник, уходи!» Он здорово испугался и убежал.
Хэллоранн расплылся в улыбке:
— Здорово! А что еще ты умеешь делать? Только угадывать мысли и чувства или что-нибудь еще?
Осторожно:
— А вы сами умеете больше?
— Иногда, — ответил Хэллоранн, — не часто, но бывает. Мне снятся сны, а тебе они снятся, Денни?
— Бывает. Мне снятся сны, от которых я просыпаюсь. Тогда приходит Тони. — Его палец опять потянулся ко рту. О Тони он еще никому не рассказывал, кроме папы и мамы. Он снова опустил руку с пальцем-искусителем на колени.
