Ее мать – в строгом твидовом костюме и коричневых босоножках на низком каблуке – зашла в гостиную.
– Суши будешь? – спросила мисс Марин.
Ханна взглянула на нее.
– Торо роллы?[40]
– Не знаю. Я много всего накупила.
Ханна прошла на кухню, где на столе уже стоял мамин ноутбук и жужжала «раскладушка».
– Что еще? – рявкнула в трубку мисс Марин.
Следом за Ханной простучали по полу и коготки Крохи. Порыскав в пакете, она выбрала для себя сашими из желтохвоста, ролл с угрем и суп мисо.
– Я разговаривала с клиентом сегодня утром, – выговаривала кому-то мама. – Тогда они были счастливы.
Ханна изящно обмакнула желтохвоста в соевый соус и принялась листать каталог «Джей Кру». Ее мать была вторым человеком в филадельфийской рекламной компании «Макманус энд Тейт», и ее целью было стать первой в истории фирмы женщиной-президентом.
Помимо того что мисс Марин была чрезвычайно успешной и амбициозной бизнес-леди, она принадлежала к тем женщинам, которых большинство парней в роузвудской школе называли не иначе как «милф»[41]. У нее были длинные, рыжевато-золотистые волосы, гладкая кожа и невероятно гибкое тело, отточенное ежедневными ритуалами виньяса-йоги.
Ханна знала, что ее мама не идеальна, но до сих пор не понимала, почему родители развелись четыре года назад и почему ее отец тотчас начал встречаться с Изабель, невзрачной реанимационной медсестрой из Аннаполиса, штат Мэриленд. Что называется, обменял дорогую вещь на дешевку.
У Изабель имелась дочь-подросток, Кейт, и мистер Марин сказал, что Ханна непременно полюбит ее. Через несколько месяцев после развода он пригласил Ханну в Аннаполис на уик-энд. Ханна нервничала перед встречей со своей квазисводной сестрой, поэтому уговорила Эли поехать вместе.
– Не волнуйся, Хан. Мы затмим эту Кейт, какой бы она ни была, – заверила ее Эли. Увидев, что ее слова не убедили Ханну, она добавила свою знаменитую фразу: «Я – Эли, и я непревзойденна!» Сейчас это прозвучало бы глупо, но тогда Ханна могла только мечтать о том, чтобы чувствовать себя так же уверенно. В той поездке Эли была ее подушкой безопасности – доказательством того, что она не лузер, от которого попросту сбежал отец.
Как бы то ни было, уик-энд обернулся катастрофой. Кейт оказалась самой красивой девчонкой из всех, кого она знала, а отец, не стесняясь, прилюдно назвал Ханну поросенком. Правда, он быстро дал задний ход и сказал, что это шутка, но то был последний раз, когда она его видела… и первый, когда она заставила себя сблевать еду в унитаз.
Впрочем, Ханна ненавидела думать о прошлом, поэтому редко предавалась воспоминаниям. К тому же теперь она уже не смотрела на ухажеров своей матери с надеждой «Вы будете моим новым папой?» в глазах. Да и разрешил бы ей отец являться домой в два часа ночи или пить вино, как разрешала мама? В этом она очень сомневалась.
Мисс Марин хлопнула крышкой телефона, и ее изумрудно-зеленые глаза впились в Ханну.
– Это твои новые туфли к началу учебного года?
Ханна перестала жевать.
– Да.
Мисс Марин кивнула.
– Много комплиментов получила?
Ханна повернула лодыжку, чтобы осмотреть свои фиолетовые туфли на платформе. Она побоялась столкнуться с секьюрити универмага «Сакс», поэтому пришлось заплатить за них из собственного кармана.
– Да. Немало.
– Не возражаешь, если я позаимствую их?
– Э-э, конечно. Если хоч…
Опять зазвонил телефон. Мама схватила трубку.
– Карсон? Да. Я разыскивала тебя всю ночь… Что, черт возьми, там происходит?
Ханна сдула со лба косую челку и сунула Крохе крохотный кусочек угря. Кроха выплюнул его на пол, и тут же раздался звонок в дверь.
Мать и ухом не повела.
– Им это необходимо сегодня вечером, – говорила она в трубку. – Это твой проект. Я что, должна приехать и водить тебя за руку?
В дверь позвонили снова. Кроха залаял, и мама наконец встала, чтобы открыть.
– Это, наверное, опять те девчонки-скауты.
Девочки-скауты приходили к ним в течение трех дней подряд, пытаясь продать какое-то печенье. В их районе скауты были особенно настырные.
Но уже в следующее мгновение мама вернулась на кухню, а следом за ней вошел молодой темноволосый зеленоглазый офицер полиции.
– Этот джентльмен сказал, что хочет говорить с тобой. – На золотом нагрудном знаке копа было выбито: ВИЛДЕН.
– Со мной? – Ханна ткнула себя пальцем в грудь.
– Вы Ханна Марин? – спросил Вилден. У него на поясе зашумела рация «уоки-токи».
И тут Ханна его узнала: Даррен Вилден, он же учился в старшей школе, когда она была в седьмом классе. Насколько она помнила, этот Даррен Вилден переспал со всеми девчонками из команды по дайвингу, и его чуть не выгнали из школы за кражу директорского винтажного мотоцикла «Дукати». Точно, этот коп и есть Даррен Вилден – такие зеленые глаза трудно забыть даже по прошествии четырех лет. Ханна надеялась, что он окажется стриптизером, которого ради розыгрыша подослала к ней Мона.
– В чем, собственно, дело? – спросила мисс Марин, с тоской поглядывая на свой мобильник. – Почему вы прерываете наш ужин?
– Мы получили сигнал из бутика «Тиффани», – сказал Вилден. – Камера видеонаблюдения зафиксировала вас в момент кражи некоторых ювелирных изделий. Записи с других камер молла прослеживают ваши передвижения до самой машины. Мы вычислили вас по номерному знаку.
Ханна впилась ногтями в ладонь, как это всегда бывало с ней в минуты особого волнения.
– Ханна не могла этого сделать, – отрезала мисс Марин. – Правда, Ханна?
Ханна открыла было рот, чтобы ответить, но слова застряли где-то в горле. Сердце бешено колотилось.
– Послушайте. – Вилден скрестил на груди руки. Ханна заметила у него пистолет, заткнутый за пояс. Он казался игрушечным. – Мне просто нужно, чтобы вы пришли в участок. Может, все прояснится и окажется, что это ошибка.
– Я уверена, что это ошибка! – воскликнула мисс Марин и достала бумажник от «Фенди» из такой же сумочки. – Сколько я должна заплатить, чтобы вы оставили нас в покое и не мешали ужинать?
– Мэм, – его голос прозвучал сердито, – вы должны просто проехать со мной. Хорошо? Это не на всю ночь. Я обещаю. – Он улыбнулся той чертовски сексуальной улыбкой Даррена Вилдена, которая, видимо, и помогла ему избежать исключения из школы.
– Хорошо, – сказала мать Ханны. Они с Вилденом долго смотрели друг на друга. – Позвольте, я возьму свою сумку.
Вилден повернулся к Ханне.
– Мне придется надеть на вас наручники.
Ханна ахнула.
– Меня, в наручники? – Вот это уж действительно полная глупость. Такое можно было услышать разве что от шестилетних соседских близнецов, когда они играли в копов. Но Вилден вытащил из кармана настоящие стальные браслеты и осторожно защелкнул их на ее запястьях. Ханна надеялась, что он не заметил, как дрожат ее руки.
