– А эти ленты?
– Когда мы пришли, они уже были расстроплены.
Эф оглядел грузовой отсек.
– Это невозможно, – сказал он. – Если бы эта штука была не закреплена во время полета, она повредила бы багажные контейнеры, а может, и внутреннюю обшивку отсека. Где бирка? Что значится в списке грузов?
Один из офицеров держал в руке, облаченной в перчатку, несколько ламинированных листов бумаги, схваченных скрепкой.
– В списке его нет.
Эф подошел, чтобы взглянуть самому.
– Быть такого не может.
– Единственный нестандартный груз, указанный здесь, если не считать трех комплектов клюшек для гольфа, это каяк. – Мужчина указал на боковую стену, у которой, закрепленный такими же оранжевыми лентами, лежал каяк, весь в багажных наклейках разных авиакомпаний.
– Позвоните в Берлин, – предложил Эф. – Должна ведь у них быть какая-нибудь запись. Кто-то наверняка помнит этот ящик. Он весит, должно быть, килограммов двести, самое малое.
– Мы это уже сделали. Никаких записей. Они собираются вызвать бригаду грузчиков и допросить всех одного за другим.
Эф вновь повернулся к черному шкафу. Он не стал разглядывать гротескные резные фигурки, но зато, наклонившись, внимательно изучил боковины и обнаружил там петли – по три штуки с каждой стороны. Таким образом, верхняя крышка была вовсе не крышкой ящика, а именно дверью шкафа, состоявшей из двух откидывающихся половинок. Рукой в перчатке Эф провел по резьбе, затем подсунул пальцы под одну из створок, пытаясь ее открыть. Створка была тяжелая.
– Кто-нибудь хочет мне помочь?
Один из офицеров выступил вперед и подсунул пальцы под вторую створку. На счет «три» они одновременно потянули их.
Створки, укрепленные на прочных, широких петлях, распахнулись. Из ящика потянуло трупным запахом, будто его не открывали добрую сотню лет. Он выглядел пустым, пока кто-то из офицеров не включил фонарь, направив луч внутрь.
Эф протянул руку, и его затянутые в несколько слоев материи пальцы ушли в черную жирную землю. Земля была приятно мягкая, словно порошок для кекса, она даже как-то льнула к пальцам. Ящик был заполнен ею на две трети.
Нора отступила на шаг.
– Похоже на гроб, – сказала она.
Эф вытащил пальцы, стряхнул с них землю и повернулся к Норе, надеясь, что она улыбнется, но улыбка так и не появилась.
– Несколько великоват для гроба, разве нет?
– Зачем кому-то понадобилось перевозить через океан ящик с землей? – спросила она.
– Везли не землю, – ответил Эф. – В ней что-то лежало.
– И как же ты объяснишь, куда это «что-то» делось? Здесь ведь тотальный карантин.
Эф пожал плечами.
– Так же, как мы объясняем все, что произошло на этом самолете. То есть никак. Доподлинно известно лишь следующее: в грузовом отсеке стоит незакрепленный и незапертый контейнер, грузовая накладная на который отсутствует. – Он повернулся к остальным. – Нам нужно взять образцы грунта. В земле хорошо сохраняются разные следы. Например, следы радиации.
– Вы думаете, – подал голос один из офицеров, – что смертоносный агент, который был применен против пассажиров…
– Находился в этом ящике? Лучшая версия из всех, которые мне доводилось сегодня слышать.
– Эф? Нора? – послышался в наушниках голос Джима, находившегося снаружи.
– Что такое, Джим? – отозвался Эф.
– Мне только что позвонили из инфекционного отделения Медицинского центра Джамейки. Уверен, вам захочется сразу же помчаться туда.
Медицинский центр Джамейки
Больничный комплекс Джамейки находился всего в десяти минутах от аэропорта Кеннеди, если ехать по скоростному шоссе Ван-Вик. Он был одним из четырех нью-йоркских медицинских центров, включенных в Программу планирования готовности к биотеррористическим действиям, и служил важным звеном Системы синдромного мониторинга. Всего несколько месяцев назад Эф вел здесь семинар в рамках проекта «Канарейка», поэтому он хорошо знал, как пройти в изолятор воздушной инфекции на пятом этаже.
На двустворчатой металлической двери был большой рельефный ярко-оранжевый трилистник – знак биологической опасности, указывавший на реальную или потенциальную угрозу для клеточных материалов и живых организмов. Предупредительная надпись гласила:
ИЗОЛЯТОР КОНТАКТНАЯ ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНА ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН
Возле двери стоял стол, за которым сидела дежурная. Гудуэдер предъявил свое удостоверение ЦКПЗ, но женщина и так узнала Эфа: она хорошо помнила учения по биозащите, которые проводила здесь «Канарейка». Дежурная встала, чтобы провести Эфа в отделение.
– Что случилось? – спросил он.
– Я хотела бы обойтись без театральных эффектов. – Женщина приложила свой пропуск к сканеру, открывая металлические двери. – Но вы должны все увидеть сами.
Им открылся довольно узкий проход, главную часть которого занимал сестринский пост. Отодвинув синюю занавеску, дежурная пропустила Эфа в просторный вестибюль, где на больших подносах лежали контактные принадлежности: халаты, защитные очки, перчатки, бахилы и одноразовые респираторы N95. Здесь же стоял большой круглый бак для мусора, на который тоже был нанесен красный знак биологической опасности. Респираторы N95 отфильтровывают 95 процентов частиц размером от 0,3 микрона и выше. Это означает, что они защищают человека от большинства воздушных вирусных и бактериальных патогенов, однако против смертоносных химических соединений и ядовитых газов эти средства бессильны.
После скафандра, в котором Эф работал в аэропорту, респиратор, хирургическая шапочка, очки, халат и бахилы не казались ему надежной защитой – он чувствовал себя едва ли не голым. Облачившаяся в такой же наряд дежурная с силой надавила на плунжерную кнопку, открывающую внутреннюю дверь изолятора, и Эф почувствовал, как его потянуло в проем, словно заработал вакуумный насос: в изоляторе поддерживалось давление ниже атмосферного, так чтобы воздух мог только входить внутрь, но ни в коем случае не выходить, – ни одна вредоносная частица не должна была вырваться наружу.
В изоляторе вправо и влево уходили коридоры, а напротив двери размещался центральной пост. Эф увидел там ноутбук в пластиковом чехле, интерком для связи с внешним миром, дополнительные средства защиты; рядом стояла каталка, на которой были разложены лекарства и средства неотложной помощи.
Больничный покой состоял из восьми небольших боксов. Восемь боксов высшей защиты на два с четвертью миллиона жителей Куинса. У специалистов есть такой термин: «буферная емкость». Он означает способность системы здравоохранения быстро расширить свои возможности, чтобы адекватно удовлетворить нужды населения в случае широкомасштабного бедствия. Население только одного Нью-Йорка составляет 8,1 миллиона человек, и оно продолжает расти. А больничных коек в Нью-Йорке около шестидесяти тысяч, и число их постоянно уменьшается. Проект «Канарейка» был создан в надежде хоть немного подправить эту удручающую статистику; он преподносился как некий промежуточный, «политически целесообразный» этап на пути к более эффективной системе борьбы с биологическими угрозами. В ЦКПЗ видели в этой целесообразности «оптимистическое начало». Эф предпочитал иную характеристику: «магическое мышление».
