5 мая. Встретил Агату и ее мать в одиннадцать утра на станции. Она выглядит столь свежей, счастливой, красивой! И так искренне обрадовалась мне! Чем я заслужил такую любовь? Я поехал вместе с ними и позавтракал у них. Все беды, казалось, развеялись, и жизнь ненадолго стала светла. Моя милая невеста говорит, что я бледен и выгляжу озабоченным, больным. Дорогое дитя, она объясняет это одиночеством и недостаточной заботливостью экономки. О, пусть она никогда не узнает истину! Пусть тень, если уж суждено тени омрачать наш небосклон, затмит мою жизнь и оставит ее на солнечном свету! Я только что вернулся от нее, чувствуя себя возрожденным. Когда она рядом, я могу храбро смотреть в лицо любым жизненным невзгодам.
5 вечера. Итак, попробую вспомнить все точно. Попробую изложить дотошно, как все произошло. Все еще свежо в моей памяти, и я могу ручаться за подробности, хотя не верится мне, что настанет такой день, когда я забуду эти события.
После второго завтрака я вернулся от Марденов и занимался исследованием некоторых срезов, приготовленных на микротоме, [60] когда вдруг лишился сознания, что за последнее время стало обычным, но неизменно ненавистным делом для меня.
Казалось, минуло всего мгновение, но когда я очнулся, то обнаружил, что сижу в маленькой комнатке, совершенно не похожей на мой рабочий кабинет — уютной, светлой, с диванчиками, обтянутыми ситцем, цветными занавесками и множеством милых безделушек на стене. Маленькие нарядные часы тикали передо мною, стрелки показывали половину четвертого. Все это мне было хорошо знакомо, однако я смотрел на окружающие предметы с недоумением, пока мне на глаза не попался фотопортрет, изображающий меня самого. Он стоял на пианино рядом с другим портретом — миссис Марден. Только тогда я наконец сообразил где нахожусь. Это был будуар Агаты.
Но как я попал туда и зачем? Сердце мое дрогнуло и упало, охваченное ужасом. Неужели меня отправили сюда с каким-то дьявольским заданием? Выполнил ли я его? По-видимому, выполнил, ибо иначе мне не позволили бы прийти в чувство. О, как мучителен был тот момент! Что я натворил? В отчаянии я вскочил, и тут стеклянная бутылочка скатилась с моих колен на ковер.
Она не разбилась, и я ее подобрал. На бутылочке была этикетка с надписью «Серная кислота концентрированная». Я вытащил круглую стеклянную пробочку, и из бутылочки выползла струйка дыма; едкий, царапающий горло запах разлился по комнате. Я сообразил, что именно эту бутылочку хранил у себя дома для проведения химических анализов. Но зачем я принес ее сюда, к Агате? Ведь этой густой, дурно пахнущей жидкостью порой пользуются женщины, когда хотят изуродовать красивых соперниц! С замиранием сердца я поднес бутылочку к свету. Слава богу, она была полна доверху! Беды не случилось… Но приди Агата минутой раньше, адский паразит в моей душе непременно вынудил бы меня плеснуть на нее кислотой… Ах, даже думать об этом невыносимо! Но фантазия чудовища, несомненно, была именно такова. Иначе зачем бы мне приносить кислоту с собой? При мысли о том, что я мог натворить, мои подорванные нервы сдали и я рухнул на кресло, дрожа и дергаясь, — достойная жалости развалина человека.
Заслышав голос Агаты и шуршание ее платья, я опомнился. Я поднял голову и встретился со взглядом ее голубых глаз. Она смотрела на меня с глубокой нежностью и сочувствием.
— Нам необходимо увезти тебя в деревню, Остин, — сказала она. — Тебе нужен покой и отдых. Ты выглядишь совершенно больным!
— Пустяки! — сказал я, пытаясь улыбнуться. — Какая-то мгновенная слабость, не более. Сейчас я уже в полном порядке.
— Прости, что заставила тебя ждать. Бедный мальчик, ты, должно быть, скучал здесь целых полчаса! Но у нас в гостиной сидел викарий, а я знаю, что ты его недолюбливаешь, и потому велела Джейн проводить тебя сюда. Мне казалось, этот гость никогда не уйдет!
— Слава богу, что он засиделся! Слава богу! — воскликнул я на грани истерики.
— Ох, да что же с тобой, Остин? — спросила она, взяв меня за руку, когда я, пошатываясь, поднялся с кресла. — Почему тебя так радует, что викарий пробыл у нас долго? И что это за бутылочка у тебя в руке?
— Да так, не важно, — только и сумел сказать я, засовывая бутылочку в карман. — Но мне нужно идти. У меня есть очень важное дело.
— Ты смотришь так сурово, Остин! Я еще не видала тебя таким. Ты сердишься?
— Да, сержусь.
— Но не на меня?
— Нет-нет, дорогая! Просто… тебе этого не понять.
— Но ты даже не объяснил мне, зачем пришел!
— Пришел, чтобы спросить, готова ли ты любить меня всегда — что бы я ни сделал, какая бы тень ни легла на мое имя? Будешь ли ты верить мне, доверять, какие бы неблаговидные на первый взгляд поступки я ни совершал?
— Ты знаешь, что я готова, Остин.
— Да, знаю. То, что я делаю, делается ради тебя. Я вынужден так поступить. Другого пути для нас нет, дорогая!
Я поцеловал ее и бросился прочь из комнаты.
Время нерешительности осталось позади. Пока чудовище угрожало только моим видам на будущее и моей чести, еще можно было колебаться в выборе. Но теперь, когда Агата — моя невинная Агата — оказалась под угрозой, долг стоял передо мною, как застава на дороге. У меня не было никакого оружия, но это не причина, чтобы мешкать. Зачем оружие, когда я чувствовал, как трепещет каждый мой мускул, наполняясь силой ярости? Я мчался по улицам, предельно нацеленный на предстоящее действие, и едва сознавал, что встречаю друзей — в том числе, смутно помню, встретился мне и профессор Уилсон. Он бежал не менее поспешно в обратном направлении. Задыхаясь, но полный решимости, я достиг их дома и позвонил. Горничная с лицом белее полотна открыла дверь и побелела еще сильнее, когда увидела, как я смотрю на нее.
— Проводите меня немедленно к мисс Пенклоуза, — потребовал я.
— О сэр, — выдохнула она, — но мисс Пенклоуза умерла только что, в половине четвертого!
Харлан Джей Эллисон родился в 1934 году в Кливленде, штат Огайо. Ему довелось попробовать себя в различных профессиях (исполнителя в музыкальных шоу, сборщика зерна, повара, водителя грузовика с динамитом, таксиста, литографа, книгопродавца, дежурного администратора в супермаркете, продавца щеток, стендап-комика и актера) в разных частях страны, прежде чем он поселился в Нью-Йорке и всерьез занялся писательской деятельностью.
Невероятно плодовитый новеллист, эссеист, критик, романист, сценарист, Эллисон, кроме того, является, возможно, самым титулованным автором в области фантастической литературы. Он десять раз получал премию «Хьюго» (за лучшее научно-фантастическое произведение и лучшую фэнтези), четыре раза — премию «Небьюла» (в том числе звание грандмастера за вклад в литературу от Американской ассоциации писателей-фантастов), пять раз — премию Брэма Стокера (в том числе за вклад в литературу от Американской ассоциации авторов хоррора), восемнадцать раз — премию «Локус», два раза — премию Эдгара Аллана По от Американского общества авторов детективов; он единственный писатель, который четырежды удостаивался награды Гильдии американских писателей в категории «Самый выдающийся телесценарий».
