- Причем одновременно!
- Ага! Видишь - вот он я - а солнца с луной - йок.
- Ребята говорили - по кольцевой объездной уже не дают на гусеницах кататься. В трех местах уже жестко стопят.
- Да кто ж броню остановит - удивляется Гаврош Демидов.
- Да другая броня, кто ж еще. С большим калибром. Но вообще - это разумно…
- Ладно, потом махнем маталыгу на что другое. Повару - наш салам - спать можно вон в той маталыжке, там как раз медсестрички дрыхнут. Вы смотрите, не обидьте их!
- Вон там? Отлично. А в плане обидеть - боитесь, что задавлю кого тушей, когда ворочаться начну?
- Нет, конечно, ладно, проехали.
Санинструктор в палатке опять дремлет на стопке касок.
- Ишь, чего натеял, поросенок - киваю я на него Андрею.
Андрей удивляется.
- Это я такую сидейку сделал. На ней и ногам отдых, и не разоспишься, как раз для дежурства. У нас так все время делали.
Упс… То есть - ой!
Вот - через столько лет - и оказалось, что чудак за немецким пулеметом просто имел над собой толкового фельдфебеля. Надо же…
А мне сейчас надо думать. Изо всей силы. Потому как скоро утро.
Ильяс на маталыге укатывает опять же на поиск - взяв двух санинструкторов, заодно Вовка натаскивает небритого сапера по имени Васек - тот когдато учился ездить на такой штуковине, но практики не было, а сейчас самое время освежить навык. Саперы вернулись довольные - по их мнению, все подозрительные участки и обнаруженные по схемкам минные поля ликвидированы. Где - просто поснимали, где - раздавили мины буксируемым корпусом БТР. Шустеры изолированы, так что, если нет особо поганых фугасов - то уже куда как легче.
У меня же особо похвастать нечем. Конечно сам факт наличия медпункта и медиков - уже здорово людям поднимает настроение в таких ситуациях, а уж если еще и пилюли какиенибудь дают - так вообще праздник. С другой - мне невозможно толком тут заниматься диагностикой, и с эвакуацией полный швах. А это - этапность в лечении - главное на данный момент. И если заразные больные будут - то тогда все еще хуже.
- О, точно, я видел такие - шарстулья - японцы придумали, когда оказалось, что на обычных стульях старательные работники наживают остеохондроз, геморрой и прочие радости - вспоминает начитанный Саша.
- И чем кончилось? - интересуется Андрей.
- А оказалось, что с остеохондрозом и геморроем справились, зато производительность труда упала. Японцы и решили, что уж лучше работник с остеохондрозом, чем такое…
Но мне сейчас надо судорожно вспоминать, что можно сделать в такой ситуации.
Когда человек думает - у него больше шансов выйти победителем.
Меня в пионерском возрасте очень поразил рассказ приглашенного к нам в класс ветерана. Сначала, как и положено всякому ветерану он долго трендел эту отвратительную лабуду «развивая успех 10 ордена Расула Гамзатова По колено Сине Морепереходященской дивизии в направлении на БирюлевоТоварное 67 ордена Переходящего Красного Знамени стрелковая армия заняла высоту 33,6 и т. д. и т. п.» то есть то, что так любят мемуаристы и отчего тошнит любого нормального человека, а уж детей в особенности. (Кстати, я давно замечал что ветераны стесняются рассказывать о себе, предпочитая рассказывать красивости в духе официальной пропаганды. За это надо сказать спасибо паскудам - пуристам из ГЛАВПУРа.)
Итак, оттрендев свое с явным облегчением ветеран собрался уходить, но тут я его спросил: «А за что вам дали «За отвагу»? (Мой дед мне говорил, что это была серьезная награда, сам он ее за форсирование Свири получил.)
Ну, ветеран мялсямялся, потом рассказал, что его послали подавить огневую точку - пулемет в ДЗОТе на горушке. Он до амбразуры ползком добрался, а дальше что делать - неясно. (Видно, не слыхал про Матросова.)
Немцы лупят очередями, а он лежит. И товарищи его по роте - тоже лежат, головы не поднять.
Гранату в амбразуру не сунешь - сделана грамотно, с отбивками, из ППШ тоже с пулеметом не поспоришь.
Вот он и закинул шинелью амбразуру. Тут от шинели так клочья полетели, что он ее от греха пришпилил ножом и полез выше. Немцы было сунулись занавеску эту снять, но он им этого сделать не дал, так и лежал на крыше ДЗОТа и стрелял, пока наши не подоспели. Пулеметчикуто без разницы, что ему закрыло видимость - тело Героя Советского Союза или драная шинель, если ему сектор обстрела закрыли глухо - мало от его пальбы толку.
Высотку взяли. Наградили солдата медалью, а старшина долго ему голову грыз за испорченную шинель. Потом удалось махнуть у когото (с мертвецов старались не брать, была плохая примета, поэтому когда менялись. то произносилась ритуальная фраза: «Ты не думай, это с живого» (Вариант - «это моя собственная») Ну так или нет, а примету обходили.)
А фрицев в блиндаже оказалось всего несколько человек. Потом они так нагличать перестали, вставили им ума, уже прикрывали свои огневые точки с флангов.
Вот и мне тоже извернуться придется.
И с карантином чтото думать.
Коллеги говорили - ОРЗ пропали как класс, а вот дизентерия - никуда не делась. Цветет бурно - только у армейских, чей карантинный лагерь мы видали по дороге - таких больных несколько сотен. А это пустяк только для того, кто такого пациента вблизи не видал…
И будет у меня тут как в Ветлянке - станице, ставшей символом неразберихи, паники и смерти. Хотя тот же адмирал Федор Федорович Ушаков - задолго до трагедии в Ветлянке самостоятельно отработал простые и четкие правила борьбы с эпидемией.
Когда чума началась в Херсоне, где как раз был кавторанг Ушаков - он свою команду разместил на берегу поартельно - в камышовых шалашах - палатках. Если в артели заболевал человек - его помещали отдельно - в шалаше на 1 персону. Артель же расселяли по нескольким новосделанным шалашам, а общий - ставший заразным - сжигали. Таким образом больные изолировались и лечились (а не просто бросались, как в той же Ветлянке, где при осмотре больницы среди 70 трупов обнаружена только одна живая казачка), здоровые не контактировали друг с другом - токо внутри артели и бригады, а зачумленное жилье ликвидировалось. Тогда не знали, что разносчики - блохи с зачумленных крыс, но крыс Ушаков тоже изводил, блюдя чистоту и на берегу. В итоге в его команде чума кончилась на четыре месяца раньше, чем у других и потери оказались минимальны настолько, что никто в это не мог поверить.
Ладно, пока пугаться рано. Надо продрать глаза и подготовиться к наплыву пациентов.
Продрать глаза помогает то, что привозят воющего раненого.
- Что с ним? - спрашивает втаскивающих носилки мужиков братец.
- На мине подорвался!
Братец присвистывает. С трудом подавляю такое желание и с выражением гляжу на сидящего неподалеку сапера по прозвищу Крокодил. Тот багровеет и подскакивает к носилкам.
- Ээээ - почемуто говорит сапер, глянув на раненого.
Странное вступление. Впрочем, и у братца физиономия выражает интересную гамму эмоций. Носилки ставят на пол. Оглядываю раненого. Мне тоже кажется несколько странным то, что я вижу.
А вижу я, что сапоги на сучащем мелко ногами солдапере - целые. Совершенно.
Рука - причем левая - окровавлена и перевязана довольно грамотно - и из кулька марлевого торчит три пальца.
- Он точно на мине подорвался? - спрашивает братец.
- Точно - отвечает носильщик.
- Где было? Как получилось? - обретает дыхание Крокодил.
- Да там, где вы сегодня мины снимали - отвечает переводящий дух носильщик.
Раненый, положенный к нашим ногам, продолжает плакать и скулить.
- Что, не все сняли? - допытывается сапер.
В палатку понабилось народу - старший сапер тоже тут - на его физиономии отпечатались складки рукава бушлата - спал видно.
- Нет. Этот малец уже снятую мину стал расковыривать - вот его и тяпнуло.
- Йопперный театр! - с чувством облегчения произносит старший сапер.
- Согласный - подтверждает Крокодил, и они выпирают животами лишних из палатки.
Подрыв странный - парню размололо ладонь, снесло два пальца и здорово повредило оставшиеся. Кровотечение незначительное, но, глянув на все это безобразие, заматываем искалеченную кисть обратно. Трачу еще ампулу промедола. Парень в полуобморочном состоянии, рассказать, что он там учудил со снятой миной, не может, да нам и дела нет. Эвакуировать надо.
Помня о нравоучениях начвора, прошу поднять ботана и теряем время в уточнениях - наш ли это боец, кто командир и что скажут в Кронштадте.
Ревут моторы какойто техники - совсем рядом - к нам прибыли грузовики, повара подняли и он убег к кухням принимать продукты - вот обратным рейсом они и раненого захватят на берег, а там уж какаянибудь шаланда найдется - сейчас между Кронштадтом и берегом постоянно курсируют не меньше двух десятков всяких посудин.
Перед тем, как его уносят - строго предупреждаю носильщиков и самого бедолагу, чтоб ничего не пил по дороге.
Саша удивленно смотрит.
- Ты ж все время говоришь, что вода - всему голова. А тут - кровопотеря!
