участком, она вообще побаивалась. Лена твёрдо решила в следующие выходные вместе с отцом уехать в город.
Вечером 22 июня Марину будто подбросило что-то. Она встала со скамейки, завернула в белую тряпицу краюху хлеба, небольшой нож, и подошла к младшей дочери:
– Пойду, – без единого вопроса сказала маленькая Маша.
Марина молча кивнула головой, взяла дочку за руку, и шагнула к выходу.
-Я ухожу.
-А ты остаёшься. Ты не моя дочь.
– Как это не твоя? – со слезами спросила Лена.
– Ты дочь папы. Так бывает, милая. Оставайся с богом. Ты будешь ему утешением. Не плачь, он приедет завтра. Скажи ему, чтоб не искал. Прости.
И Марина с Машей вышли за порог. Они шли всё дальше и дальше, оставляя за собой плач бедной Лены, безжалостные и торжествующие, прекрасные в своей жестокости. Дойдя до леса, они переглянулись, улыбнулись друг другу, и шагнули вперёд, в приветливо раскинутые ветви деревьев. Где-то далеко ухнула сова, прострекотала сорока, и все затихло. Ветви деревьев снова непроходимо сомкнулись. Лес хранит свои тайны.
Часть вторая.
Приехавший на следующий день Алексей был взбешен. Оставить ребёнка, сказать ей такие жуткие слова…
– Да как она могла! А если бы я не приехал! До выходных 3 дня!
– Папа, она сказала, что ты приедешь завтра, – перебила его Лена.
– Да мало ли чего она… Я и сам не знал! – крикнул Алексей и осекся. Нельзя при ребёнке, нельзя.
Он вышел на улицу, сел прямо на траву и закрыл лицо руками. Где теперь его дочь? Как искать Машу и Марину? Однажды отсюда уже пропала женщина, и тоже ушла добровольно. "Может, это у них сумасшествие наследственное? ", подумал он.
И тут Алексей обратил внимание на какую-то странную обстановку вокруг. В жаркий летний день здесь было зябко. И тихо, слишком тихо. Поднимаясь, он схватился за пучок травы, и порезал руку в трёх местах. Откуда-то в голове появилась мысль: мне здесь не рады. "Надо ехать", – подумал он, и крикнул Лене "собирайся!".
Алексей отвёз Лену своим родителям, и, не вступая ни в какие разговоры, поехал к отцу Марины. Он надеялся на сочувствие, помощь, хоть на что-то, а увидел только безумный взгляд.
– Я знал, – бормотал полупьяный тесть, – я знал. Пусть идёт, не ищи. У тебя дочка одна осталась, есть для кого жить. Спали эту землю, дотла сожги, будь она проклята. Не ищи…
Алексей был вынужден уехать ни с чем. Вернулся в Леонтьевку, зашёл к той соседке , что встретила их тогда, в первый приезд.
– Опять? – ахнула старушка и перекрестилась. – Да ещё с дитем? Бедный ты, бедный…
– Я здесь не знаю никого, и мест этих не знаю. Помогите деревенских собрать, их искать надо. Машка моя, ей 5 лет всего!
– Никто, милок, не пойдёт, – покачала головой соседка, – боятся люди.
– Чего боятся? Лесов этих? Зверей диких?
– Чего леса бояться? Лес здесь хороший, правильный. В чужие дела люди соваться побоятся.
– Что вы загадками всё говорите? Какие дела? Вы издеваетесь, что ли? – сорвался Алексей.
– А ты не кричи, сынок, – посуровела старушка, – а хочешь совета, так на, изволь! Отступись и уезжай отсюда. Не твоё это место. Не серди лес. А за девочку не переживай – с родней она.
– Не уеду! Все на уши подниму! Сожгу этот лес ваш чёртов, но дочь найду!
– Ишь какой… Ну так иди в лес. Прям как есть иди, один. Только лесу не грози больше… Иди, сынок, иди…
Алексей вернулся на участок. Кружил по нему почти час, и каждый раз вздрагивал, натыкаясь взглядом на тёмную громаду леса. Казалось, за ним наблюдает кто-то большой и сильный, наблюдает, насмешливо склонив голову. "Ну, что, мол, расхрабришься или нет"?
И Алексей решился. Еле-еле он продирался сквозь дикий бурелом, в клочья изорвал рубаху, два раза оступался и падал. Слыша вдалеке волчий вой, замирал от страха, но потом шёл дальше, движимый каким-то слепым отчаянием.
И над ним смилостивились. Вой затих, бурелом расступился перед ним, указывая путь. Ветки деревьев уже не секли его нещадно, а слегка, жалеючи, поглаживали. И вот впереди появилась поляна, освещенная неярким предзакатным солнцем.
На поляне стояли трое. Подойдя ближе, он увидел двух женщин и ребёнка. Все они стояли в ряд, от старшей до младшей. Сходство их бросалось в глаза. Алексей узнал Марину и Машу, а старшая наверняка была пропавшей много лет Алёной. Он остановился поодаль, оробевший. Лица жены и дочери, хоть и сохранили знакомые черты, казались нездешними, незнакомыми. И глаза… Глаза пугали.
– Машенька, доченька, – позвал Алексей, – иди к папе.
Маша блеснула зелёным огнём слишком ярких глаз, и осталась на месте.
– Здравствуй, Алексей, – спокойно произнесла Марина. – Мы все здесь, встречаем тебя. Мать пожалела твоей тоски, и разрешила показаться.
– Что происходит? – измученно проговорил Алексей. – Это игры такие? Что происходит?
– Есть вещи, которые тебе понять не дано, – ответила Марина. – Но я попробую. У леса должны быть хранители, три женщины, из трёх поколений. Трагическая случайность прервала эту нить, разъединила наш род. Теперь все стало на свои места. Это наше предназначение.
– То есть вы не вернётесь домой? – безнадёжно спросил он.
– Мы дома.
– А Лена? Ее вы тоже потом заберёте?
– Дар мог достаться только одной. Лена останется тебе.
– Но Маша? Не может она жить в лесу! Как ты можешь?
– Как же ты глуп, человек! Она будет жить вечно. Что ты можешь дать ей взамен? Ступай, твоё время подходит к концу. Солнце садится. Человеку ночью в лесу нельзя.
– Уходи, папа, – сердито сказала Маша. – Тебя проводят. И больше не приходи.
Совсем рядом громко каркнула ворона. И в этот же миг все три фигуры растворились в воздухе. Ворона каркнула снова. Алексей обернулся, и встретился со взглядом умной птицы. Он понял: "пора". Обратный путь был легким. Ворона довела его до самого края леса, и исчезла. Алексея била дрожь. " Быстрей уехать", думал он.
Эпилог.
Естественно, не обошлось без заявления о пропаже Марины и Маши – для порядка. Были организованы поиски, кто-то в полиции даже вспомнил о ранее пропавшей здесь женщине, как оказалось, ещё и родной матери, и бабушке пропавших." Чертовщина какая-то", подумал следователь, и похоронил дело в самом тёмном шкафу.
Алексей воспитывает Лену один. Она успокоилась, о матери старается не вспоминать. Но сердце её до сих пор грызет обида на жестокие слова "ты не моя дочь".
Отец Марины спился окончательно и тихо умер у себя на кухне, сидя за столом.
На средства Алексея на проклятой земле построена маленькая деревянная церквушка. Только приход там организовать не удаётся: батюшки не приживаются, сбегают.
А местные не нарадуются на лес : грибы, ягоды, орехи. И живности много развелось. Редко местные охотники без добычи уходят. Но бьют столько, сколько нужно, без баловства. Не стоит сердить
