делаю, что под него попадаю, так ещё же и вечно, как панда. Что с влагоустойчивой косметикой. Что с не. Проще — «с не»… И без неё вообще! Они же — были с чем-то минимальным… из всего возможного и «не» набора… С какими-то «попытками»: вроде и чёрной туши для ресниц и такого же карандаша, но уже и для бровей, каких-то светло-бежевых теней и нюдовой матовой помады… Но всё — мимо и не то… Только — хуже! Хотя, казалось бы, куда ещё-то?! Но оказалось — «откуда». И так ведь — в трёх, а то и четырёх слоях разномастной ткани… Будь то — их собственная одежда. Или одежда мужей… Детей! Что, в отличие же всё от них самих, сидящих здесь и вокруг меня, как тот ещё «ведьмин круг» и «змеиное кольцо-гнездо» в одном, бегают где-то в отдалении… И не мёрзнут! Да и без разницы же — кто! «Длинные блондинистые волосы с отросшими тёмными корнями»? Или «короткие, но тёмно-каштановые»?.. Карие глаза? Или серые?.. А может, и зелёные?! Даже ведь и чужая тётка — вполне выступила бы… и ведь «выступит» ей! Да и так же вполне себе — сойдёт за неё. Лишь бы только — ему было тепло под крылышком… «Грёбаный (не)чужой птенец! Когда же тебя уже пнут из гнезда — навстречу взрослой, а и главное-то всё «самостоятельной» жизни?».
— Правда? — Не сдержала злорадной усмешки я и насупилась. — А по-моему — разницы нет: и там, и там — скука смертная… Ха! Ирония… Не находишь?
— Не ёрничай! — Её голос в секунду стал грубее, даже жёстче, и перёшел в приказ. Почти что — и в требование: что обсуждению, как и пререканиям, а уж и тем более «нареканиям» — не поддаётся и не подлежит. — Пошла бы вон лучше — с детьми поиграла… Нечего уши тут с нами греть!
«Действительно!.. Почему бы мне и впрямь не променять компанию взрослых тёток — на почти такую же компанию, но вот только уже и именно мелких идиотов?.. Так ещё и орущих наперебой и без остановки — плюс же ко всему! И как это я сразу и сама-то не доду… «догадалась»?.. «Без сопливых»! И зачем только, спрашивается, час сидела и ждала словесной затрещины и почти что даже практического пинка под зад: для скорости? Спасибо за помощь! Поклон — до земли. Я наконец-таки нашла… «обрела» смысл жизни».
— Насчёт первого — ни-за-что! — «И, как же, однако, хорошо, удобно и удачно, что последнее слово уже и само по себе — вовсе не полноценное «слово»: и делится на слоги — без моей природно-воспитанной язвительности и врождённого сарказма. Но вот только — и как же без них: дополнительного бонуса и «посыпки»? Как без меня. «Никак»! — А насчёт второго… Больно нужно — слушать вашу трескотню! Ваш трёп — на тему: родов и воспитания детей… Плохих детсадов, школ и… «Мамашек», не оплачивающих своим же детям — конфеты на их День рождения! Я. Слушаю. Музыку!
«Как говорится: «Если слово поделилось само — поделю ка я предложение». А «кто» — говорит?.. «Слон»! То бишь — я… Ещё та — подлю-ка. Где и «речевыми точками-пробелами» — послужили плевки желчью. Кислотой и… Почти что — и ядом! Эх… Люблю это «сборище по интересам». Душевно же… «Душевно»! А и самое-то главное — от души… И «в душу»! Пока кто-нибудь… кому-нибудь, а там и в «кого-нибудь»… не плюнет. Или кого-нибудь — не задушит… По-настоящему и… «Практически»! Да хоть и теми же всё моими длинными… проводными чёрными внутриканальными наушниками! А что?.. Пусть для неё это и «слишком просто», но… И всё ещё — из рубрики: «Хотела бы убить — давно бы убила. Просто и сделав же это — по-другому. Иначе и… Интереснее! Просто-сложно подойдя к этому — с воображением и фантазией». Как и к «пальто с подвыподвертом»! Так себе, конечно, «проверка на излишнее опьянение»… И всё же! Раз она пошла «изнутри» — я подошла «снаружи-вовнутрь»! «Пьяная и без вина»… Ха-ха! Зато, как способ залечить и обеззаразить, применив и приняв вовнутрь же, отлично! Эксперимент — удачен. Расчет — окончен. И сказать бы ей это — прямо и в лицо. Да вот и только — прерываться не хочется. Подождем же… «твою мать»… композицию, что не под настрой. И где я и, правда, «развешу уши» и буду слушать их разговоры… Не улавливая сути — лишь иногда. И в перерывах между песнями: когда одна сменяла бы другую».
— Вот и послушаешь — рядом с детьми! — Нахмурилась она, покачивая на руках мальчика.
— Приступила к правилу: «трех повторений»? — Изогнула я свою правую бровь, «подогнув» левую, и злорадно рассмеялась. — Не сработает! Да… И можешь ещё хоть сто три раза, а там и «пятьсот», сказать… А после — уже и повторить мне это… Я. Не сдвинусь. С этого. Места! Мне и здесь — хорошо… Хорошо? Окей?! «Нор-маль-но»! — Процедила я вновь своё последнее и во всех же смыслах слово по слогам сквозь зубы, потеплее кутаясь в свою же светло-зелёную дутую куртку с капюшоном. И пряча руки — сначала в кармане на животе тёплой серой толстовки под ней. Ну а после чего уже — и в светло-коричневой подкладке первой. Стараясь под ней и своими же плечами приподнять съехавший с ног, обтянутых лёгкими чёрными джинсами, клетчатый тёмно-синий плед. Параллельно ещё подгибая под себя ноги, сбросив в цвет же штанов кроссовки на землю, сидя на и в то же время «в» тёмно-сером стуле для походов: из плотной однотонной ткани, натянутой на металлическую конструкцию. И уходя пусть и не совсем с головой, но и с нижней половиной её, как и лица, в «тепло». Грея своим же дыханием, впитанным и сохранённым в ткани, свои небольшие пухлые и растрескавшиеся губы, уже почти и прокусанные до мяса и крови белыми ровными зубами, что и сами на себя сейчас не попадали, и курносый конец ровного маленького носа с пухлыми розовыми щеками. Оставляя «на поверхности» — лишь как никогда же большие тёмно-карие глаза, продолжающие следить, зондировать обстановку и ненавидеть лишь три вещи подряд. А и точнее: «картины». Ту, что передо мной. Ту, что на мне… В виде растрепавшихся длинных каштановых прядей, что не только лезут везде и всем, вся в рот, но и липнут к моему
