отец.
Весь ужин Элизабет и мистер Конли обсуждали ее учебу в школе и его работу. Девушке очень хотелось спросить про маму, но она помнила предостережение Дороти и молчала. А отец делал вид, что ничего такого странного не происходит. Словно миссис Конли всегда пряталась в своей комнате и никогда ее не покидала.
Любопытство съедало бедную девушку, и она еле дождалась окончания ужина, чтобы пойти в комнату Дороти. Женщина уже ждала молодую госпожу там. Пока слуги прибирались на кухне, а мистер Конли писал письмо мистеру Джеймсу, Элизабет и Дороти сидели за маленьким столиком и разговаривали.
— Здесь трагедия произошла, — признала женщина поникшим голосом. — Ваша мать, госпожа Конли, была беременна во время вашей учебы. Мы ожидали пополнения, но в самый важный день произошло самое ужасное. Ребенок родился, но был уже мертв. Я сама принимала роды, пока ваш отец бегал за врачом. Была ужасная погода, и он не доверился ни одному слуге. Я делала все, что в моих силах, но младенца уже нельзя было спасти. Узнав об этом от меня, ваша мать отказалась кого-либо пускать к себе. Она поговорила лишь с господином. Бедный врач, прибыв сюда, был тут же выставлен за дверь. Миссис Конли с тех пор не выходит из комнаты и почти не разговаривает. Я приношу ей еду, но она просит оставлять ее за дверью. Сегодня я специально не стала уходить далеко, чтобы посмотреть, как она заберет поднос. Знаю, плохо так говорить, но выглядела она ужасно. Похудела, осунулась, глаза уставшие и словно пустые. Она была похожа на привидение.
Элизабет слушала все это очень внимательно и ждала, когда ей можно будет задать вопрос, который назрел еще в начале рассказа.
— Но почему же ни отец, ни мать не рассказали мне о ребенке. Я получала от них столько писем, но нигде не было ни слово о беременности.
— Знаю, они не хотели говорить. Хотели сделать вам сюрприз. Думали, вы вернетесь, а здесь вас уже встретит ваша сестра. Это была девочка.
Все, что девушка узнала из этой короткой беседы с экономкой, еще долго не давало ей покоя. Элизабет не могла уснуть той ночью. Она все размышляла, лежа в кровати. Думала, о своих родителях, о той боли, что они пережили, пока ее не было рядом. Думала о своей не родившейся сестре. Элизабет не плакала, но ощущала ком в горле. Ей было не по себе. В доме стоял траур, но его скрывали. Все вели себя как обычно. Кроме ее матери. Женщина одна несла эту ужасную ношу. Только она принимала реальность и не отворачивалась от нее. А Элизабет не знала, что ей делать. С одной стороны Элизабет, скорее всего, не должна была знать об этом трагедии, а значит, и переживать не должна. Все притворяются ради нее. Но, с другой стороны, она не могла просто отвернуться о того, что случилось. Это была ее сестра. Родная сестра. Ее мать потеряла ребенка. Это одна из самых ужасных вещей, что могут произойти с любой женщиной.
Все эти раздумья немного погружали девушку в сон. Она уже почти видела сновидение, но внезапный звук вновь разбудил ее. Это был плачь, детский плачь. Сперва Элизабет была уверена, что ей просто послышалось, из-за всех этих мыслей. Но плачь не утихал. Он явно доносился из коридора. Однако стоило Элизабет выйти из своей комнаты, как плачь тут же прекратился. Это было очень странно. Девушка прошлась по коридору и даже спустилась на первый этаж. Все было тихо.
— Неужели показалось? — задалась вопросом Элизабет и вернулась к себе. Скорее всего, во всем виноваты ее переживания. Только и всего.
На утро за завтраком Дороти передала мистеру Конли письмо. Оно было от его сестры Джастины. Она собиралась приехать ближе к обеду. В письме было так же сказано, что она переживает некий кризис отношений. Это было не удивительно. Даже Элизабет помнила, как легкомысленна была ее тетя. И все-таки новость о ее визите не обрадовала, но и не огорчила мистера Конли. Он просто принял ее к сведению и все. А вот Элизабет очень хотелось увидеться с Джастиной. Ей было понятно, что, скорее всего, женщина не знала о горе, что произошло в доме. А может быть кризис это лишь предлог, чтобы приехать и помочь брату.
Когда тарелка отца почти опустела, Элизабет спохватилась и начала разговор.
— Как вам спалось?
— Хорошо. Без сновидений, что печально, а в целом…А почему вдруг такой вопрос?
— Просто так. В школе мои подруги часто спрашивали меня, как мне спалось. Наверное, это вошло в привычку.
— Приятно слышать, что у тебя остались хорошие воспоминания, связанные со школой, — улыбнулся отец и велел унести его тарелку.
— Твоя мать не хотела отдавать тебя туда, — вспомнил мистер Конли, и его лицо вдруг помрачнело. Он прочистил горло. Элизабет поняла, что он не хотел говорить о маме. Все вели себя так, словно она умерла.
— Мама всегда сидит в комнате? — тихо поинтересовалась девушка. Брови мистера Конли стали еще ближе друг к другу. Экономка заметила это и поспешила ответить за хозяина.
— Да. Она не покидает ее.
— Я буду в кабинете, — быстро попрощался мужчина и вышел из-за стола. Он не оставил своей дочери шанса задать еще один вопрос. Но в таком случае она задала его прислуге.
— Дороти, ты ночью что-нибудь слышала?
— Вы спрашиваете, о чем-то конкретном?
— Да. Плачь. Детский плачь. Ночью мне показалось, что в доме плакал ребенок.
— Нет, думаю, такое я бы услышала. Ночью меня мучали только перешептывания слуг, да ржание лошадей в конюшне, — быстро ответила Дороти и стала убирать со стола. Элизабет поднялась наверх.
Проходя мимо комнаты матери, она остановилась в нерешительности. В этом, скорее всего, не было смысла, но она все же решила постучать в дверь.
— Мама, это я, Элизабет. Я вернулась вчера и хотела просто спросить, как у вас дела. Мне сказали, что вы не выходишь из комнаты. Но вы же обнимете свою дочь, — с надеждой произнесла Элизабет. Она чувствовала, что миссис Конли за дверью, что она ее слышит. Но ответа девушка так и не дождалась.
Тетя Джастина, как и ожидалось, приехала в обед. Как всегда, громкая, жизнерадостная и энергичная. Она буквально заполнила собой весь дом, оживив его. Элизабет она узнала не сразу. Долго шутила насчет ее маленькой племянницы. Мол, такая красивая и взрослая барышня не может быть ею.
Вечером к мистеру Конли вновь пришли и он заперся
