завтракали вместе, обсуждая дела. Но сегодня Маша поняла, что родители говорят именно о ней.
— Да ты совсем уже помешалась! Не позволю дочь по бабкам водить! — кричал отец.
— Не по бабкам, а к бабе Зое! Вдруг и правда сглазила нашу девочку эта жуткая соседка? — отвечала мама таким тоном, что стало ясно — спорить с ней бесполезно.
— Ага, семейные деньги понесешь ей! Я их потом и кровью зарабатываю, между прочим.
— Не переживай, денег она не берет. Нельзя им за деньги работать.
— А что же тогда она возьмет?
Перед походом к бабке мама очень волновалась, и носилась по квартире, как угорелая, отыскивая заначки. Она сняла со шкафа расписную деревянную коробочку, в которой лежали кольца, цепочки и даже золотые часики — бабушкин подарок. Взяла массивный золотой перстень, и, посомневавшись немного, положила его в сумочку. Там же лежали золотые коронки, их мама тоже решила взять с собой. Золото, как ни крути. Распахнув шифоньер, мама впустила в комнату едкий мыльный запах, и ловко вытащила с полки с бельем спрятанные там конфеты.
Мама заплела Маше косички, завязав нарядные банты. И посмотревшись перед дорогой в зеркало, вышла из квартиры вместе с дочкой. Папа в это время лишь многозначительно поднимал бровь, кривился, вдыхал и закатывал глаза.
— Совсем уже с ума сошли со своими бабками! К доктору идти надо!
— К доктору ходили уже, толку-то… Даже если не выйдет ничего — мы хотя бы попытались…
Маша очень волновалась, представляя себе настоящую бабку, обладающую сверхъестественными силами, но оказалось, что старушка жила в соседнем подъезде, так что долго ходить не пришлось. Мама заметно нервничала, поднимаясь по лестнице, медлила, и Маша успела рассмотреть обстановку. Стены подъезда, выкрашенные по плечо ярко-голубой краской, кто-то «обновил», замазав трещины синими кляксами, которые выглядели как отвратительные плевки.
Поднявшись на нужный этаж, мама позвонила в дверь. Из квартиры раздались едва различимые шаркающие звуки.
— Кто там? — спросили из-за двери. Дверь со скрипом приоткрылась, оставаясь при этом на цепочке. На Машу и ее маму смотрела всклокоченная седая старуха в домашнем платье.
— Мы от Тамары Константиновны. Она предупреждала вас, что мы придем.
— А, ну если от Тамары Константиновны, тогда заходите, конечно. Вы по поводу девочки?
— Да! У нас опухоль. Лечение не помогает. Думаем, это порча… А вы ее снять можете, говорят.
— Я-то могу! Но сначала пациента осмотреть нужно.
— В больнице? — зачем-то спросила мама.
— Зачем в больнице? Здесь и посмотрим! — деловито отозвалась старуха, — вам платить-то есть чем?
Мама утвердительно кивнула головой.
— Все, что скажете.
— Проходите на кухню! — предложила старуха маме. — А ты, Машенька, проходи со мной в комнату. Я тебя посмотрю.
Маша покорно последовала за старухой, и села на старый деревянный стул, стоявший возле трюмо.
— Машенька! Ты же уже знаешь, кто я?
Маша утвердительно кивнула.
— Вы — добрая ведьма! Вы меня вылечите.
— Ну не совсем. Я — специалист. В прошлом — врач. А сейчас вот практикую иными методами.
В подтверждение этих слов старуха достала из шкафа белый халат, и стала похожа на пожилую добрую медсестру.
— Значит, так. Слушай меня внимательно. Сейчас я дам тебе в руки зеркальце… И мы посмотрим, что у тебя в голове. Ты будешь видеть странные вещи, но знай, что всего этого нет в реальности, это все понарошку.
С этими словами старуха вынула из ящика небольшое зеркальце на ручке, и вложила в Машину лапку так, чтобы она видела собственный затылок.
— Держи крепко! Главное, не дергайся, нам надо открыть череп, и посмотреть, кто там поселился.
Тут старуха открыла ящик стола, достала маникюрный набор, и пилочкой для ногтей начала аккуратно выпиливать окружность в Машином черепе. Это было совсем не больно, но очень страшно. Девочка хотела закричать, но вспомнила слова бабки, и замерла.
Сняв с головы Маши крышечку-скальп, бабка заглянула внутрь. Маша, в свою очередь, увидела все в зеркале. Из отверстия в голове на девочку смотрела жуткая черная гусеница.
— Ой, ну надо же, какая огромная! — с удивлением сказала баба Зоя. И тут же закрыла дырочку в голове обратно, ловко приладив «крышечку». Забрала у девочки зеркало, и расстроено покачала головой.
— Сглазили тебя, Машенька. И сделать такое в нашем городе мог только один человек. Альбина Санна, наша верховная. Мы со стариками пытались ее сдержать. Да не в наших силах это, все мы слабее ее. Она чего только не творит… И «подклады» делает, и иголки соседям в обшивку двери втыкает, и заговоренный мусор у порога оставляет… И все равно не уберегли…
Мы ее, верховную темную ведьму, еще давно заприметили, когда она внуков своих погубила. А ведь из них какие сильные ведьмы и колдуны могли вырасти…
— Как погубила? — спросила Машенька.
— Люди говорят, что достали они ее своим криком и шумом, прыжками и считалочками. Загубила она их, вот только милиция ничего доказать не смогла.
Бабка Зоя зашла в кухню, и коротко и печально сообщила маме:
— Я ничего не могу сделать, уж простите меня, родненькие. Денег я с вас не возьму. Могу только помолиться о чуде вместе с вами.
Мама и Маша печально побрели домой. Маша легла на кровать, и долго рыдала.
Мама тоже плакала на кухне. И только папа ругался и кричал.
— Говорил я тебе не ходить к бабкам? Говорил?!
Маша втайне молилась о том, чтобы чудо, о котором говорила баба Зоя, все-таки случилось. Но с каждым днем ей становилось только хуже.
* * *
В этот день Маша снова смотрела в раскрытое окно, лежа на подоконнике. И с жадностью ловила каждый звук, каждый запах, доносящийся с улицы. Во дворе раздавались ругань, смех, скрип качелей и детские крики. Сейчас, например, дети играли друг с другом в «догонялки», выкрикивая нелепую считалочку.
`
— Раз! — Приоткрылся жуткий глаз
— Два! — Навострилася пила
— Три! — Мертвецы идут, смотри
— Четыре! — Открывайте двери шире
— Пять! — Мы идем вас убивать…
`
Не успел соседский озорник выкрикнуть последнее «убивать», как что-то свалилось с неба прямо ему на голову. Маша присмотрелась. Это была дохлая птица.
Интересно, что произошло с птичкой, подумала Маша. Но тут же поняла, что сил сидеть у нее больше нет. Она снова легла на кровать. Почему умерла птичка? И Раиса Ивановна? И другие люди? — проносилось в ее голове.
Вдруг в окно ворвались звуки музыки. Не такой, как из магнитофона, скорее похожей на ту, что издают детские мягкие игрушки, только намного громче. Маша снова выглянула в окно, и увидела, как в окружении соседских детишек, шел дядя Миша, сухонький
