Я поникла, закрыла глаза и откинула голову назад от безысходности.
— Леннокс Марай Оссеус, следи за языком! — послышался приказной тон тети Хиллен.
С рассерженным рыком я убрала телефон от уха и сделала вид, что хочу его придушить.
— Почему мы на громкой связи? — спросила я, но кузен пропустил все мимо ушей, пока шептал матери: «Они у нее».
— Да уж, охренеть! — вырвался изумленный возглас у тети Хиллен, и я подавилась нервным смешком.
Слышно было, как Тад тоже прыснул со смеху. Не припомню, чтобы тетя хоть раз выругалась при ком-то из нас. Если бы ситуация действительно не была настолько дерьмовой, я бы нажала кнопку записи и заставила бы ее повторить это.
— Надо позвонить Магде! — взволнованно выпалила тетя Хиллен; в ее голосе отчетливо слышалась тревога. — Держу пари, прямо сейчас они с Гвен рыщут по всем углам в поисках кисета.
В ее голосе прозвенели нотки превосходства. Могу поспорить, вся остальная родня будет в восторге, ведь Магда и ее дочурка, чопорная мерзавка, не получат ни костей, ни власти, которой те наделяют своего обладателя. Это должно было немного меня утешить, но в глубине души я молила, чтобы вместо меня избрали кого-нибудь другого.
Тетя Хиллен торопливо поздравила меня и поспешила удалиться, чтобы распространить плохие вести дальше: она всегда мечтала сообщить нечто подобное заносчивой части нашей семьи.
Тад посмеялся над тем, как легко его мать переобулась на ходу, и даже у меня промелькнула улыбка, несмотря на дерьмо, в которое я вляпалась по уши.
— Кажется, это лучшее, что произошло в жизни мамы за последние десять лет, Лени. Черт, теперь мне придется звать тебя Леннокс, или ты предпочитаешь обращение «О великая и ужасная»? — подначил меня Тад.
— «Высшее существо» будет в самый раз, — невозмутимо выдала я, пытаясь справиться с очередным приступом недоумения и досады. — Блин, со мной теперь все будут общаться настолько формально?
— Ну, поскольку ты была избрана следующим Верховным стояком, ой, то есть Верховным остеомантом, — скорее всего, именно так.
Слышать, как он назвал меня, было дико странно, но еще больше страшило нечто внутри меня — то, чего я всегда избегала и что отказывалась признавать сейчас, хотя теперь все встало на свои места. Я — следующая костяная ведьма. Издав разочарованный стон, я провела рукой по лицу.
— Что мне, черт возьми, теперь делать? Может, есть шанс на перевыборы или что-то типа того? — бормотала я, совершенно не заботясь о том, что с каждого моего слова остывшей патокой стекает нытье.
Я вздохнула и задумалась о том, как воспримут эту новость остальные.
— С какой вообще стати кости выбрали меня?
Я сползала по стене у столика при входе, пока не уселась на пол; меня придавило тяжестью осознания, словно мешками с песком.
— Ты знаешь, как это происходит, Леннокс. Все мы знаем. Рано или поздно бабушки Руби не стало бы, и после этого кости избрали бы на ее место одного из нас, — напомнил мне Тад менторским тоном, переходящим в сочувственный.
— Да, но все мы думали, что они выберут Гвен. Магда постоянно твердила, что ее дочурка уже в семь лет научилась гадать.
Обняв колени и прижавшись к ним лбом, я признала поражение и принялась оплакивать свои планы на жизнь.
— Все, о чем эта стерва может гадать, — это наследство, прилагающееся к пурпурному мешочку с костями, остальное — для отвода глаз. Лени, костям нужна была именно ты. Если бы не тебя избрали, их бы там сейчас не было. — Тад сделал паузу, и я услышала что-то вроде сдавленного смешка.
— Это не смешно, — возразила я.
— Ну, не особо, Великая заклинательница костей! Но я смеюсь над тем, что направил на тебя всю мощь своего духовного наставничества, а не потому что ты избранная. Я как Хагрид, Оби-Ван, Хеймитч [3] и Хлои в одном лице — да это же просто умора!
— Хлои?
— О да, детка! Самая продуманная оторва из всего семейства Кардашьян. При первой же возможности она легко стала бы духовником. — Тад оправдывался, будто во всем этом был хоть какой-то смысл. — Да я прямо секси Йода! Поверь мне, Лени: если ты нужна костям, не денешься от них никуда ты. Бесполезно сопротивление! — заявил он гнусавым голосом, больше напоминающим голос Кермита [4], чем Йоды.
— Совсем? — пролепетала я.
— Помнишь истории о том, как прапрапрадедушка Лаун пытался избежать своего предназначения? Что бы ты ни делала, в итоге тебе все равно никуда не деться.
В голове пронеслись истории о предках, которые пытались уклониться от выбора костей. Однажды ночью дедушка Лаун подавился реберной костью в собственной постели. Но самым странным было то, что это произошло во сне. А если учесть, что он был вегетарианцем, для любого постороннего причина смерти осталась бы неразрешимой загадкой. Однако вся наша семья знала: либо ты почитаешь кости, либо они выберут следующего в роду, кто будет чтить их вместо тебя.
Я подняла голову и посмотрела на столик снизу — туда, где с обратной стороны лежал кисет со священными костями. Раз они появились здесь, значит, я была избрана одним из немногих оставшихся в мире остеомантов. Все мои мечты и планы на будущее рассыпались в прах. Какой-то пурпурный мешочек разрушил всю мою прежнюю жизнь.
На душе было тоскливо и тревожно. «Что мне, черт возьми, теперь делать?» Тад продолжал что-то говорить, но я не улавливала ни слова. Мне хватило сил лишь на то, чтобы медленно встать и неохотно приблизиться к столику с ненужными мне костями в пурпурном бархате. Кисет был таким невзрачным — ну просто сама невинность, но я-то знала, насколько это далеко от истины. Кости, хранящиеся в нем, пробудят дремлющие внутри меня способности и откроют мне мир тайн, подобных которым я и представить себе не могла.
Нет, это не письмо из Хогвартса, в ожидании которого я заглядывала в дымоход в школьные годы. Кисет с костями означал лишь вечное служение, страдание и одиночество.
Когда я потянулась за мешочком, до меня донесся аромат пачули, жженого кедра и горячего сахарного печенья, только что вынутого из духовки. Внезапно я почувствовала, что бабушка рядом, что она поддерживает меня и делится со мной своей силой. Тепло окутало меня, и тут я осознала: кости у меня в доме означают лишь одно — бабушки больше нет.
По всей груди разлилась ноющая боль: неужели бархатный кисет на столе оказался для меня важнее смерти бабушки? Меня охватил стыд; я резко вдохнула — но глаза все равно щипало. Поверить не могу!
