«Ты уверена в этом?»
Она была уверена. Джесси не могла читать его, как открытую книгу — для этого, ей казалось, нужно больше, чем семнадцать лет замужества, — но она думала, что обычно понимает, что с ним происходит. Ей казалось, что произойдет нечто ужасное, если она перестанет понимать Джеральда.
«Если это правда, малышка, почему же тогда он не понимает тебя? Почему же он не понимает, что это не просто новая сцена в старом эротическом фарсе?»
Теперь наступил черед Джесси нахмуриться. Внутри у нее всегда звучали голоса — Джесси считала, что то же самое происходит со всеми, однако обычно люди говорят об этом не чаще, чем о функциях кишечника, — большинство из этих голосов были старыми друзьями, такими же удобными и уютными, как комнатные тапочки. Но это был новый голос… и в нем не было ничего уютного и приятного. Голос был громким, звучал молодо и энергично. В нем сквозило нетерпение. Теперь он снова заговорил, отвечая на собственные вопросы.
«Это не потому, что он не понимает тебя, малышка, просто иногда он не хочет понимать».
— Джеральд, действительно… я не хочу. Принеси ключи и открой наручники. Мы сделаем кое-что другое. Я буду сверху, если ты хочешь. Или ты будешь просто лежать, закинув руки за голову, а я помогу тебе, ты знаешь, по-другому.
«А ты уверена, что хочешь этого? — спросил новый голос. — Действительно ли ты хочешь заниматься сексом с этим мужчиной?»
Джесси закрыла глаза, как будто таким образом могла заставить замолчать этот голос. Когда она опять взглянула на Джеральда, он стоял в ногах кровати, перед его плавок выпирал, как нос корабля. Ну, возможно… как нос маленькой игрушечной лодочки. Его усмешка стала еще шире, обнажая коренные зубы с золотыми коронками с обеих сторон. Джесси поняла, что она не просто не любит эту бессмысленную усмешку — она ее органически не переваривает.
— Я позволю тебе встать… если ты будешь очень, очень хорошей. Можешь ты быть очень, очень хорошей, Джесси?
«Банально, — прокомментировал голос. — Очень банально».
Большими пальцами Джеральд зацепил пояс плавок, имитируя нелепый жест прожженного гангстера. Плавки быстренько соскользнули вниз, минуя незначительный аппарат любви. И вот он здесь, обнаженный. Не такой уж грозный и устрашающий, как тот двигатель любви, который она впервые увидела подростком на страницах «Фанни Хилл», а нечто мягкое, розовое, усеченное, длиною всего в пять дюймов почти незаметной эрекции. Два или три года назад в одну из своих редких поездок в Бостон она посмотрела фильм «Брюхо архитектора». В голове пронеслось: «Отлично. Теперь я смотрю на пенис адвоката». Она прикусила кончик языка, чтобы не рассмеяться. Смех сейчас выглядел бы неучтивостью.
А потом мелькнула мысль, которая убила смех в зародыше: «Он не воспринял мои слова всерьез, потому что для него на самом деле здесь не было никакой Джесси Махо Белингейм, сестры Мэдди и Вилла, дочери Тома и Сэлли, бездетной жены Джеральда». Она прекратила свое существование, как только щелкнул ключ, закрывая замочки наручников. Приключенческие журналы для мужчин подросткового возраста периода Джеральда сменились журналами в нижних ящиках его письменного стола, где женщины, увешанные дешевым жемчугом, стояли на коленях на протертых ковриках, в то время как мужчины с помощью сексуальных приспособлений, вид которых разжигал похоть у Джеральда, входили в них со спины. На обложках этих журналов номера «секс по телефону» перемежались рекламой надувных резиновых женщин, расписывающей их как анатомически безупречные модели — такая концепция казалась Джесси довольно-таки странной и экстравагантной.
Теперь она думала об этих надувных куклах, об их розовой коже, о бесформенных резиновых телах и безразличных лицах с каким-то отвращением. Джесси не испытывала ужаса, вовсе нет, но внутри у нее вспыхнул напряженный свет, и то, что осветилось, было более пугающим, чем эта глупая и бессмысленная игра или тот факт, что теперь они развлекаются в летнем домике у озера, когда лето давным-давно убежало в следующий год.
Но ни одна из этих мыслей не отразилась на ее способности воспринимать звуки. Теперь она слышала позвякивание циркулярной пилы о дерево на значительном расстоянии — возможно, милях в пяти отсюда. Поближе, над поверхностью озера, отставшая от стаи гагара, начинавшая свой естественный перелет на юг, бешено вопила в синем октябрьском небе. А еще ближе, где-то на северном берегу, захлебывалась лаем собака. Это были резкие, хриплые звуки, но Джесси они казались странно приятными. Это означало, что здесь, в октябре, в середине недели, есть еще кто-то живой. Иначе был бы слышен только звук хлопающей двери, о которой забыли, как об использованной жевательной резинке. Она чувствовала, что если ей придется слушать его слишком долго, то это сведет ее с ума.
Джеральд, оставшийся в одних очках, теперь подбирался к ней на четвереньках. Глаза его все еще блестели.
Джесси казалось, что именно из-за этого блеска она продолжала подыгрывать ему даже после того, как ее собственное желание уже было удовлетворено. Прошло уже много лет с тех пор, как она впервые увидела этот огонь желания в глазах Джеральда. Она выглядела неплохо — Джесси удалось сохранить фигуру и не поправиться, но интерес Джеральда все равно терял свою интенсивность. Джесси считала, что частично виной тому было спиртное — он так чертовски много пил теперь, не то что в первые годы их семейной жизни, — но она знала, что выпивка — не единственная тому причина. Недаром же существует пословица: «Чем ближе знаешь, тем меньше почитаешь». Конечно, предполагается, что это не относится к влюбленным мужчинам, по крайней мере по концепции романтических поэтов, которых Джесси читала, изучая английскую литературу, но за годы, отдалившие ее от колледжа, она выяснила, что в жизни существуют некоторые факты, о которых Джон Китс и Перси Шелли никогда не писали. Но, конечно же, оба они умерли более молодыми, чем Джесси и Джеральд были сейчас.
Да и не так уж это важно в данный момент. Единственное, что имело значение, так это то, что она продолжала эту игру даже дольше, чем хотела, из-за этого горячечного блеска в глазах Джеральда. Это сияние давало ей возможность чувствовать себя молодой, красивой и желанной. Но…
«… но если ты думаешь, что он видит тебя, когда его глаза загораются страстью, ты глубоко ошибаешься, малышка. А возможно, ты просто обманываешь себя. И теперь тебе придется решить, действительно решить, согласна ли ты мириться с подобным унижением. Потому что именно так ты чувствуешь себя в эти мгновения. Оскорбленной, ведь так?»
