Вряд ли советские коммунисты написали бы так — хоть бы и о черномазых афро…
Сразу за фургоном, вросшим в плитку покрытия просевшими протекторами, начиналась дорожка, ведущая к дому, который ярко светился окнами, словно украшенная к празднику яхта в ночном море.
— Кто первый! — крикнул Барт и первым опрометью кинулся по финишной прямой. Но добрый старший брат, помня, что победил в воде — ну, пусть почти победил, обязательно бы победил, если бы папа не прервал бой — сделал вид, что замешкался на старте; и перешел на бег, лишь когда младшему осталось два-три ярда до двери. И только улыбнулся, услышав победный визг: — Я!! Я победил!! Я!!
Позади, в сверкающем голубом бассейне, шумно и с удовольствием отфыркиваясь, плескался папа.
Там его и нашла через полчаса жена.
Слегка озадаченная его долгим отсутствием, она, задумчиво оглаживая пышную окладистую бороду, совершенно, впрочем, не мешавшую мистеру Глэйсбруку считать супругу самой обаятельной женщиной в мире, спустилась мимо старого фургона к бассейну и, близоруко сощурившись, громко сказала:
— Джерри, ужин стынет.
Вглядываясь, она остановилась у самой воды.
И закричала.
Полицейское управление Гибсонтона 8 октября, 12.20
— Господи, — потрясенно проговорила Скалли, взглянув на протянутую Молде-ром фотографию. — Что это с ним?
Фотография упала на стол.
Запрокинутое, все в пятнах и коросте мертвое лицо мистера Глэйсбрука производило и впрямь жуткое впечатление.
— Ничего особенного, — мягко ответил Молдер. — И ничего сверхъестественного. Ихтиоз.
Получилось так, что Скалли смогла приехать лишь полчаса назад. Молдер, принесшийся в Гибсонтон на рассвете, уже немного вошел в курс дела — и теперь выступал в непривычной и даже несколько неприятной для себя роли лектора, чуть ли не экскурсовода.
На самом деле лекции в их тандеме обычно читала именно Скалли. Это был ее удел — раскладывать, расчленять и разъяснять факты. На долю Молдера выпадали только сомнения.
И странные фантазии, никогда не подтверждавшиеся — но загадочным образом всегда помогавшие раскрывать, или, во всяком случае, распутывать дела.
Скалли качнула головой и снова вгляделась в фото — теперь уже без мороза по коже.
— Врожденное заболевание, характеризующееся постоянным слущиванием кожного покрова в виде чешуи, — сказала она, и на какой-то миг все встало на свои места. — Похоже, очень острая форма.
— А дети совершенно нормальные симпатяги. Четыре года и семь лет. Впрочем, тебе еще предстоит увидеть миссис Глэйсбрук…
— А что с ней?
— С ней борода.
— То есть? Фокс, ты можешь выражаться яснее?
— Могу, — Молдер чуть улыбнулся и протянул Скалли следующую фотографию. — Вот так выглядит рана.
Скалли снова вздрогнула. Чудовищное отверстие с рваными, будто жеваными краями заполняло весь кадр.
— Куда его?..
— Верхнее подреберье, немного слева.
— Такое впечатление, — чуть вопросительно произнесла Скалли, подняв на Молдера неуверенный взгляд, — что его пытался прогрызть насквозь, скажем, крокодил…
Молдер отрицательно качнул головой.
— Орудие неизвестно, — сказал он. — Возможно, зубы. Возможно, мачете. Возможно, буровая коронка. Ни на что по-настоящему не похоже… Никакие органы не удалены. Ничего не отгрызено и не съедено. Сексуальные мотивы отбрасываем. Каннибализм отбрасываем, извращение отбрасываем. Но тогда — что остается?
— Почему вызвали нас? — спросила Скалли. — Я не спрашиваю, почему ты все это отбросил… хотя, возможно, спрошу еще. На извращение, прямо скажем, весьма похоже, весьма — если бы не путаница с орудием. Но прежде всего мне хочется знать — почему вызвали нас? Почему не разбирается местная полиция? Молдер с грустью покивал.
— Я знал, что ты это спросишь.
— Тогда отвечай как по писаному. Не тяни.
— Потому что это сорок восьмой случай за двадцать восемь лет.
Несколько мгновений Скалли молчала, продолжая глядеть ему в лицо. Потом сказала лишь:
— Понятно.
В голосе ее была безнадежность. Почти тоска.
— Когда Армстронг гулял по Луне, уже пять таких вот фото пылилось у нас в архивах, — сказал Молдер. — И никогда ничего. Ни единой зацепки. Ни единой крепкой версии. Ни разу никто не был даже задержан по сколько-нибудь обоснованному подозрению.
— Влипли? — предположила Скалли с грубоватой прямотой, которую иногда, в исключительных случаях, позволяла себе. Она была уверена, что Молдер кивнет и скажет подавленно: «Да, влипли». И они начнут работать — хладнокровно, дотошно и профессионально, и без малейшей увлеченности, и без малейшей надежды на успех. Как высококлассные, но лишенные эмоций машины. Честно говоря, для разнообразия ей хотелось бы поработать именно так, хотя когда-то именно подобная рутина внушала ей ужас. Но, работая с Молдером, она уже давно успела соскучиться по тоскливой рутине, по работе, которую, как все нормальные люди, можно делать от звонка до звонка, а, едва вечерний звонок затих — забыть до утра и быть свободной, быть собой, быть женщиной.
Но Молдер смущенно улыбнулся, как мальчишка, которого застукали на краже конфеты, и сказал негромко:
— Интересно…
С ним все было ясно. А значит, и со мной все ясно, подумала Скалли безнадежно. Звонка не будет. Может, неделю, может, две.
Но тогда уж и я тебя погоняю, Фокс. Как Бог свят, погоняю.
— Началось в Орегоне. Потом — Монтана, Айдахо, Мэн… легче перечислить штаты, где этого не случалось. Последние пять лет — шесть случаев во Флориде. Логики ни малейшей, жертвы бывали и белыми, и афро, и из индейцев пару раз… один пуэрториканец… Мужчины и женщины. Старые и молодые. Состоятельные и нищие. Никогда ни следа ограбления. Никогда ни следа каких-либо сексуальных домогательств. То есть вообще ни малейшего мотива. В то же время нет никаких оснований полагать, что это вытворяет какой-то зубастый зверь. Какой? Как? Один-единственный не известный науке зверь бегает по всей стране, от Пасадены до Бангора? Или Штаты кишат представителями не обнаруженного до сих пор вида хищников? Бабочки и червячки, понимаешь, все уже пересчитаны и чуть не ли не окольцованы поголовно, а зубастые зверюги-людоеды никак не смогли привлечь внимания зоологов.
— Мутанты?
— Чуть ли не по всему материку сразу?
Скалли понимающе кивнула: действительно, невероятно. Ей и в голову не пришло напомнить напарнику, что оперировать масштабами материков было все ж таки не вполне правомерно, ведь на материк затесались по крайней мере еще и Канада с Мексикой; то были мелочи. Округляем. От Пасадены до Бангора — чем не материк?
— Гуманоиды? — позволила себе слегка пошутить Скалли, потому что ей показалось, будто Фокс начинает впадать в некий пафос. Пафос загадки века.
