Граничим мы еще с пятью человеческими государствами: Странастепск, Странаморск, Страназерск, Странапустье и Захолустье. Думаю, по смыслу понятно, какая страна какой природой наделена…
Говорят, столицы нашей нету града краше. Я не знаю, мне и Трехцветка нравится. Жизнь тут хоть и неспешная, да все же веселая. Частенько столичная ярмарка приезжает, присоединяясь к торговцам на рыночной площади. И чего только нет на их прилавках, от тканей заморских до артефактов магических, от деликатесов чужеродных до обычной солененькой рыбки. А сама рыночная площадь располагается посередине села, рядом с маленьким фонтаном, вишневым садом и домом селоправителя, обнесенным красивым резным деревянным забором. Он у нас как достопримечательность. Забор, я имею в виду.
На какую бы улочку ты не попал, обязательно выйдешь к середине села. Все вымощенные, как ни странно, гладкими морскими камнями дороги ведут именно туда. А вот между собой соединяются обычными тропками, что не очень удобно, зато помогает сократить путь. Речка протекает недалеко от села. Раньше, говорят, туда бегали за водой, потом колодцы рыть научились, так что пользуемся ею только в целях искупаться, рыбку половить, ну и погадать иногда.
Домики, как и во всех деревнях и селах, преимущественно деревянные, одноэтажные, хотя и встречаются большие белокаменные, в несколько этажей, но это обычно у купцов, да знатного люда. Моя семья к таким не относится. Родители у меня работящие. Мама все по хозяйству хлопочет, да на продажу шали шерстяные вяжет, предварительно скрутив нить из овечьей шерсти. Овец у нас немного, пять всего, да козочка дойная имеется и море кошек сестринских. Ох, эти кошки! Всех кур повывели, хуже лисиц забеглых!
Батенька наш– кузнец, у него и кузница своя имеется. С утра до ночи коптится в ней, но домой идет охотно, и на тяжкий труд не жалуется. Хороший он, добрый, нас баловать любит, поэтому мы с сестрицею такие неугомонные выросли. Вечно на месте нам не сиделось, правда, не вместе. Мы не были дружны, у каждого своя компания, свои интересы. Я все с магами болтаться любила, а она с одноклассниками да с кошками. Я совсем ее не знала, но сейчас с уверенностью могу заявить: она лучше меня во всем. Добрее нету человека на всем белом свете! Да и красавица писаная: высокая, стройная, волосы златом горят, глаза большие, голубые, ресницы длинные, носик аккуратненький, щечки хоть и белые, да какие-то светящиеся. А как платьишко наденет шелковое: не девка– загляденье. Я полная ее противоположность и во внешности и по характеру. Впрочем, так было когда-то. Какая я теперь сама не знаю.
* * *
Я подняла мордашку к небу. Голубое! Ни единого облачка! Как хорошо, что мое зрение со мной. Видеть красоту мира в цвете– это прекрасно.
Вот интересно, если я проживу еще тринадцать лет в теле кошки, я стану кошкой? Или останусь человеком? Человеком я была девятнадцать лет. Кошкой всего шесть, но уже не помню какого это, на двух ногах ходить. Потом забуду, как ложкой есть. Потом, как разговаривать. Потом забуду мироустройство…
Ужас! Кошмар! Хватит думать! Хватит!
Я зажмурила глаза, тряхнула головой и глубоко вздохнула.
А ведь если не думать, то точно забуду. Тьфу, голова моя– враг мой.
– Машуся, кисонька, иди-ка, поиграй на улице, я тут приберусь, – раздалось над ухом.
Ох, Сенька, ни минуты покоя. Только я жизненно важными вопросами задаваться начала! Так уютно лежала на подоконнике! Не трогай меня своим веником грязным, без тебя справлюсь.
Я выбежала на крыльцо и с наслаждением потянулась. Сегодня первый день последнего месяца весны и вышел он идеальным: солнце светит, птицы щебечут, воздух чист и свеж. Я жадно втянула весенний дух маленькими, но такими чуткими ноздрями. Прыгнув на лавку, прибитую к стене дома, села, прикрыв лапы мохнатым черным хвостом, и стала с завистью наблюдать за одной из наших кошек, ловко забирающуюся по стволу дерева на ветку. Я, наверное, единственная киса, которая не умеет точить когти, лазать по деревьям, ловить мышей, долго урчать от наслаждения и нормально мяукать…
И как вообще дожила-то до этого дня?
Вероятно, надо сказать спасибо Сеньке, за то, что не выбросила бедную четвероногую за шиворот из дома. Впрочем, есть еще тринадцать лет, чтобы всему научиться.
Я прилегла, свернувшись клубочком, и прикрыла глаза, но насладиться покоем не дали. Вдалеке послышались знакомые, быстро приближающиеся, голоса. Сенькины друзья остановились у калитки, истерически смеясь над очередной Витькиной, как я предположила, шуткой.
– Так народ, сейчас я за Сенькой и обратно, ждите, – раздалось громогласно неподалеку.
Парень подбежал к двери и начал тарабанить. Симпатичный, высокий, белокурый и очень добродушный. Душа компании и лидер в ней. Хороший мальчик, на мой взгляд.
– Привет, Маха! Ну, где там хозяйка твоя? – спросил он, все еще сверля закрытую дверь глазами, наполненными предвкушением.
Я смерила парня одним зеленым глазом и как всегда промолчала. Ох, о чем я… говорить-то не умею!
Сенька, явно никуда не собиравшаяся, рывком открыла тяжелую деревянную дверь.
– Не стоит так мучить дверь! Привет! – лучезарно улыбнулась она.
– Это что это на тебе? – раздалось удивленно в ответ.
Любопытная я тут же открыла глаза.
Сестренка моя превзошла сама себя: папины старые штаны, моя старая льняная, причем рваная, рубашка и мамин замызганный фартук. На голове коса закручена, но личико все такое же, прекрасное.
– Фартук! А что? – растерялась она, осматривая себя.
– Ну, а это… То есть ты так и пойдешь? – захлопал глазами парень.
– Куда по пойду? – наиграно удивилась девушка, стараясь не смотреть Вите в глаза.
– Сень, ну мы же договорились, – устало сказал он. – Я два дня назад, можно сказать, на коленях перед тобой стоял и умолял, а ты теперь делаешь вид, что не помнишь!? Ты, между прочим, дала согласие!
Мне стало его очень жаль. Ведь прав же! Прошло столько лет, пора бы уже жить дальше. Даже родители ушли на праздничную площадь, а она все дома сидит.
– Я не могу туда пойти, – Сенька отвела взгляд в сторону, но чувствовалось, что ей стало стыдно.
– Ну почему? – закатил друг глаза, протянув к небу руки, словно оно может ответить.
– Потому что у меня сегодня не праздник, – упрямо ответила сестра и даже ногой притопнула.
– Сеничка, пожалуйста, один разок! Никто не заставляет тебя улыбаться, но хотя бы развеешься немного! Прошу тебя!
Витя так умоляюще на нее смотрел, что у меня глаза заслезились.
Для завершения картины ему осталось только на колени встать и кольцо протянуть. Тьфу, опять я не о том…
