— Сделаешь, что требуется, — получишь золото.
— Если молодая графиня будет следовать моим советам, то все будет так, как пожелает госпожа графиня.
— Она будет тебе послушна, но помни: твоя жизнь в моих руках, как долго ты проживешь, зависит от твоих стараний!
С колдуньи днем и ночью не спускали глаз приставленные к ней гайдуки, чтобы та не вздумала бежать. Но, несмотря на предпринимаемые усилия, плод преступной любви никак не хотел покидать тело юной графини. Вновь Дарвуля предстала перед графиней Батори.
— Госпожа Анна, я не хочу применять более сильные средства, так как это может повредить здоровью вашей дочери и лишит ее способности рожать.
— Проклятая колдунья, ты обманула меня! Тебе это так просто не сойдет с рук! Вначале ты отправишься в подвал к крысам, а потом я тебя отдам в руки инквизиции! С улыбкой буду наблюдать за тем, как ты корчишься в пламени костра!
— Госпожа Анна, моя смерть недолго будет тешить вас, а вам все равно не избежать позора. Прошу вначале выслушать меня и лишь затем принимать решение.
— Говори, колдунья!
— Госпожа Анна, отправьте вашу дочь в один из ваших дальних замков, а семье жениха сообщите, что она серьезно больна и требуется время для ее излечения.
— Ты думаешь, что Надашди поверят и не захотят проведать Эржебет, чтобы выяснить правду? Да ты, колдунья, просто безумная!
— Я знаю, что говорю, госпожа. Как требуется поступить, когда «черная смерть» начинает свою ужасную жатву?
— Безумная, ты хочешь напустить на нас чуму?!
— Чумы не будет, но несколько человек из селений, которые находятся рядом с замком, заболеют и умрут. Этого будет достаточно, чтобы, выполняя королевский указ, гайдуки перекрыли все ведущие сюда дороги и никого не выпускали и не впускали, предотвращая тем самым распространение чумы. Захочет ли графиня Надашди увидеть невестку, приехавшую из чумного края? Вы сообщите ей о постигшем ваши владения несчастье и о том, что отослали дочь в дальний замок, чтобы уберечь ее от напасти.
— Хорошо, я послушаюсь твоего совета. Надеюсь, что первыми, кого поразит «черная смерть», станет презренное семейство Радо.
— Как будет графине угодно.
Все получилось так, как предсказала колдунья, и по истечении семи месяцев Эржебет разродилась девочкой. Эпидемия чумы в окрестностях замка Эржед прекратилась так же внезапно, как и началась. Окрепнув, Эржебет отправилась в замок Шарвар и по совету Дарвули взяла с собой в качестве прислужницы Эжсли Майорову, свою ровесницу. На свадьбе во Вранове Эжсли прислуживала молодым и, перед тем как они отправились в опочивальню, поднесла супругу кубок с вином, куда было добавлено снадобье колдуньи. Через некоторое время Эжсли зашла в комнату молодых. Ференц был в полубессознательном состоянии; наполовину раздетый, он лежал поперек кровати. Увидев служанку, Эржебет поднялась с постели, и Эжсли, заняв ее место, стала услаждать ничего не соображающего Ференца. Утром простыни с кровати новобрачных были предоставлены родителям жениха, и те убедились, что невеста была девственницей, а ходившие слухи — одни выдумки. Через некоторое время Эжсли Майорова отправилась с поручением в замок Эржед, где стала ученицей колдуньи Дарвули…
Появившийся на дороге отряд всадников, сопровождавший две кареты, прервал воспоминания графини. Хотя они были довольно далеко, Батори не сомневалась, что это спешит в замок Дьердь Турзо, ее бывший любовник, а ныне палатин Венгрии, от решения которого зависит ее дальнейшая судьба. Вскоре она смогла различить голубую форму гайдуков, что подтвердило ее догадку.
Глядя на приближающуюся к замку кавалькаду, графиня громко и зло произнесла магическое заклятие, которому ее научила колдунья Эжсли Майорова, наследница Дарвули:
— Ты, Маленькое Облако, защити Эржебет, ибо она в опасности… Пошли своих девяносто котов, пусть они поспешат и прокусят сердце короля Матьяша, а также Мозеша Чираки, верховного судьи, и моего кузена Турзо, пфальцграфа; пусть они разорвут на части сердце Меджери Красного!
Графиня заглянула в огромное, в человеческий рост, зеркало, с удовольствием рассмотрела свое отражение. Светлые, тщательно уложенные волосы, прекрасное лицо с большими темными глазами, белоснежной свежей кожей, длинная лебединая шея. Жаль, что великолепное, сводящее с ума мужчин холеное тело, не хуже, чем у Венеры, скрывает одежда. В свои пятьдесят лет она выглядела максимум на тридцать. Неужели ее неувядающая красота, символизирующая победу над временем, не стоит затраченных усилий и жизней простолюдинок?
Сев в свое любимое деревянное резное кресло — только его разрешили перенести сюда по ее просьбе, — она приготовилась к встрече, уставилась горящим взглядом в дверной проем. Ей не пришлось долго ожидать: заскрежетал ключ в замочной скважине и появился кастелян замка в сопровождении двух гайдуков в голубой форме.
— Госпожа графиня, прошу следовать за мной! Господин палатин, пфальцграф Турзо ожидают вас в большой гостиной, — промолвил кастелян, избегая ее взгляда.
Он боялся ее, как и остальные обитатели замка. Страх в его глазах ободрил графиню, она поднялась с кресла, надменно кивнув, сбросила с плеч на пол меховую накидку и не спеша проследовала к выходу, показывая, что пленница она лишь временно и по-прежнему властительница этих мест.
«Презренный предатель Турзо, неверный любовник! Ты кормился с моих рук, но, как только надо мной сгустились тучи, покинул меня, посмел свидетельствовать о том, что выше твоего понимания. Когда я вновь обрету власть, вырву твой язык, а в горло залью расплавленный свинец! Тело скормлю свиньям, оно недостойно лежать в земле!»
Выйдя из башни, графиня пересекла непривычно пустынный двор, направляясь во дворец. Пройдя через анфилады богато украшенных комнат, она гордо, царственной походкой вошла в большой зал. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы понять, что здесь все подготовлено для судилища. В центре стоял стол, покрытый бордовой бархатной скатертью, за ним сидели четверо: палатин Дьердь Турзо Бетлемфалви, пастор из Биче Гашпар Наги и двое незнакомцев, один из которых был в судейской мантии, а другой — в черном строгом костюме судебного исполнителя. Поодаль стояли еще несколько человек, в числе которых были Миклош Зрини, муж ее дочери Анны, и ненавистный рыжеволосый граф Эмерик Меджери, наставник ее сына Пала. Для нее в зале не оказалось даже стула, и она была вынуждена стоять перед сидящими мужчинами, каждый из которых еще недавно был бы рад всего лишь поймать ее благосклонный взгляд. Мужчина в судейской мантии развернул свиток и стал громко читать:
