— Ты все слышал, — мрачно воскликнул Крейг Джоунз. — Акробат сломал свою чертову шею!
— О, — сказал Сэм. — Ну и дела. — Он подумал минуту и затем осторожно спросил: «Крейг, он еще жив?»
— Да, но если бы это были мы, могло бы быть иначе. Он в больнице у Кедровой Стремнины, на шею наложили толстый слой гипса. Мне только что звонил Билли Брайт. Он сказал мне, что этот акробат пришел сегодня на утреннее представление вдребезги пьяный, попытался сделать сальто-мортале на канате, но не попал на канат, а приземлился себе на шею. Билли сказал, что хруст был слышен на трибуне, где он сидел. Он сказал, что что-то хрустнуло, как будто наступили на лужу, покрытую тонкой корочкой льда.
— Ой, — воскликнул Сэм и передернулся.
— Ничего удивительного. В общем-то. Ослепительный Джо. Что это за имя для циркового акробата? Я бы сказал, Ослепительный Рэндикс, да. Ослепительный Тортеллини, неплохо. Но Ослепительный Джо? Для меня это прекрасный образчик сдвига по фазе.
— Боже, не так плохо.
— Дерьмо на палочке, вот что это. Завтра на собрании некому будет говорить, дружище.
Сэм пожалел, что он не ушел из конторы ровно в 4. Крейг переговорил бы с Сэмом-автоответчиком, и это дало бы Сэму-человеку время подумать. Он чувствовал, что ему понадобится время для обдумывания. И он также чувствовал, что Крейг Джоунз не даст ему ни минуты.
— Да, — сказал он. — Я полагаю, что это верно. Он надеялся, что дает философский ответ, которым не воспользуешься. «Как досадно!»
— Конечно, — сказал Грейг и затем закинул удочку. — Но я знаю, что ты будешь счастлив заполнить брешь.
— Я? Крейг, ты шутишь. Не то что сальто-мортале, я не сделаю и простой кувырок.
— Я подумал, что ты мог бы говорить о важности самостоятельного бизнеса в жизни маленького города, — безжалостно нажимал КреЙг Джоунз. Если это не подойдет, то говори о бейсболе. Если не о том, то сними штаны и потряси своими причиндалами перед слушателями. Сэм, я не просто возглавляю комитет спикеров. Но с тех пор, как Кении уехал, а Карл перестал приходить, я и есть комитет. Теперь тебе надо мне помочь. Завтра вечером мне нужен выступающий, По крайней мере, во всем клубе лишь 5 человек, кому я могу доверять, и ты один из них.
— Но…
— К тому же, ты единственный, кто не ходил на замены в таких ситуациях, поэтому жребий пал на тебя, дружище.
— Фрэнк Стивенс…
— …заменял парня из союза водителей грузовиков в прошлом году, когда тот был дисквалифицирован за обман и лишен права выступать на людях. Сэм, это твоя очередь в нашей упряжке. Ты можешь подвести меня. Ты у меня в долгу.
— Но я возглавляю страховое дело, — воскликнул Сэм. — Если я не выписываю страховые обязательства, я продаю фермы. В основном банкам. Для многих людей это скука… Для кого не скука, то — отвращение.
— Это ничего не значит, — Крейг начал решительное наступление, растаптывая хилые возражения Сэма, как солдат коваными сапогами. — К концу обеда они будут навеселе. Они не запомнят ни слова из того, что ты сказал уже на следующее утро, но пока мне нужен кто-нибудь для получасового выступления, и ты этот человек.
Сэм продолжал возражать и далее, но Крейг не переставал безжалостно настаивать. Надо. Должен. В долгу.
— Хорошо, — сказал Сэм, наконец. — Хорошо, хорошо. Довольно.
— Друг! — воскликнул Крейг. В голосе его мгновенно послышалась вся гамма звуковых оттенков. — Запомни, выступление не должно быть не более 30 минут, плюс, может быть, десять минут на вопросы. Ты и впрямь можешь потрясти своими причиндалами, если хочешь. Сомневаюсь, что кто-то увидит, но…
— Крейг, — сказал Сэм, — довольно.
— Ну прости! Shеh mah mouf, — Крейг захихикал, вероятно, от облегчения.
— Послушай, почему бы нам не закончить наш спор? — Сэм потянулся за успокоительными таблетками, которые он держал в ящике своего стола. Он вдруг почувствовал, что ему понадобятся несколько таблеток в ближайшие сутки. Похоже на то, что мне придется составлять речь.
— Договорились, — сказал Крейг. — Только помни, обед в 6, речь в 7.30. Как говорят на Гавайской волне, Aloha!
— Aloha, Крейг, — сказал Сэм и повесил трубку. Он уставился на телефон. Он почувствовал, что что-то горячее поднимается у него в груди и подступает к горлу. Рот у него приоткрылся, и он почувствовал отрыжку продукт работы желудка, который пять минут тому назад был довольно спокоен.
Он проглотил первую таблетку, которой суждено было стать одной из многих.
3
Вместо того, чтобы идти играть в кегельбан в тот вечер, Сэм Пиблз заперся в своем кабинете, положив перед собой желтый блокнот с линованными листами, пачку сигарет «Кент» и упаковку прохладительного из 6 банок. Он отключил телефон, закурил и уставился на желтый блокнот, Спустя пять минут он написал в начале верхнего листа:
БИЗНЕС В МАЛЕНЬКОМ ГОРОДЕ:
ИСТОЧНИК ЖИЗНЕННОЙ СИЛЫ АМЕРИКИ
Он произнес это вслух, и ему понравилось, как это звучит. Ну…. может, не то что понравилось, но с этим можно жить. Он произнес это громче, и ему это понравилось больше. Чуточку больше. На самом деле малый бизнес не так уж хорош; приходилось даже сосать лапу, но не кричать же: «Коммунизм: угроза или опасность». И Крейг прав, большинство из слушающих наутро с похмелья не смогут вспомнить, что они слышали накануне. Заметно воодушевившись, Сэм начал писать. «Когда я в 1984 году переезжал в Джанкшн Сити из более или менее процветающей метрополии Эймиз…»
4
«… и вот почему я знаю теперь, как я знал это в то ясное сентябрьское утро 1984 года, что малый бизнес — это не просто источник жизненной силы Америки, но и яркий и искрящийся источник жизненной силы всего западного мира.»
Сэм остановился, загасил сигарету в пепельнице на своем столе в конторе и с надеждой посмотрел на Нейоми Хиггинз.
— Ну, что вы думаете об этом?
Нейоми была симпатичной молодой женщиной из Провербии, города в четырех милях от Джанкшн Сити. Она жила в стареньком доме у реки Провербия со своей старенькой мамой. Многие члены клуба Ротари знали Нейоми, и время от времени завязывались споры о том, кто сдастся первым, мама или дом. Сэм никогда не знал, кто выиграет пари, но окончательное решение от них не зависело.
Нейоми закончила городской коммерческий колледж в штате Айова и владела стенографией. Поскольку она была единственной местной женщиной, владеющей этим искусством, на нее был большой спрос среди немногочисленных бизнесменов Джанкшн Сити. У нее еще были исключительно красивые ноги, но это ей не мешало. Она работала по утрам пять раз в неделю для четырех мужчин и одной женщины: двух адвокатов, одного банкира и двух продавцов недвижимости. Во второй половине дня она возвращалась в свой старенький дом, и когда она не ухаживала за своей старенькой мамой, она печатала расшифровку стенограмм.
