— Больше никогда, Мерит! — сказала она, идя в угол зала, где перед началом урока оставила сумку и бутылочку с водой.
Согласна с ней целиком и полностью! Хотя я и любила танцевать, в тряске бедрами под живенький аккомпанемент в одном ритме с подпрыгивающими грудями Барби было слишком мало танца и чересчур много демонстрации изгибов. Своего инструктора надо уважать. А в нашем случае уважение как раз отсутствовало.
Мы уселись на пол, готовясь вернуться в реальный мир.
— Что ж, мисс Вампирша, — начала Мэллори, — ты нервничаешь из–за переезда в Дом?
Я оглянулась, сомневаясь, стоит ли здесь болтать о вампирских делах. Чикагские вампиры объявили о своем существовании примерно десять месяцев назад, и, как легко догадаться, простые смертные не очень этому обрадовались. Восстания. Паника. Расследования конгресса. А потом три Дома Чикаго оказались втянутыми в расследование двух убийств, предположительно совершенных вампирами Домов Кадогана и Грея — самого младшего чикагского Дома. Мастера этих Домов, Этан Салливан и Скотт Грей, опасались внимания общественности.
Но на самом деле убийства спланировала лукавая и коварная Мастер третьего Дома (Наварра). Она была сногсшибательно прекрасна, будто только сошла с разворота журнала «Vogue». Темные волосы и голубые глаза (точно как у меня!) и наглость, которая не снилась ни знаменитостям, ни лидерам сект.
Люди были очарованы, околдованы Селиной Дезалньер. Ее красота, стиль и способность манипулировать окружающими оказались непобедимым сочетанием. Люди хотели знать и слышать о ней больше и видеть — чаще.
То, что она несла ответственность за смерть двух человек — спланировала убийства и призналась в этом, — ни капли не уменьшило всеобщую увлеченность ею. Не помогло и то, что ее взяли в плен (кстати, Этан и я) и выслали в Лондон, где ее должен был заключить в тюрьму Гринвичский Совет, правивший западноевропейскими и североамериканскими вампирами. После чего люди заинтересовались остальными вампирами — оправдавшимся большинством, не причастными к совершению отвратительных преступлений. Селина осуществила заветное желание — сыграла роль несчастной вампирши–мученицы, а мы получили рождественский подарок — заняли ее место в медиа–пространстве.
Футболки, кепки и брелоки с логотипами Грея и Кадогана (и ужасной Наварры) продаются по всему Чикаго. Появились сайты для фанатов Домов, наклейки на бампер «Я Кадоган» и свежие новости о городских вампирах. В любом случае я старалась предотвратить распространение слухов — плохих или хороших — о Домах по городу.
Итак, я посмотрела вокруг и убедилась, что мы в зале одни и никто не подслушивает.
— Если тебя волнует, о чем можно говорить, — заметила Мэллори, открывая бутылочку, — я наложила чары, чтобы никто не мог услышать наш разговор.
— Правда? — Я так быстро повернула голову в ее сторону, что шея хрустнула, и я сощурила глаза от боли.
Она фыркнула.
— Правда. Как будто он позволяет мне применять магию к людям, — пробормотала Мэл, потом сделала большой глоток воды.
Я проигнорировала выпад в адрес Катчера — мы никогда не сможем нормально поговорить, если я буду тратить время на то, чтобы реагировать на подобные реплики, — и ответила на ее вопрос о Большом Переезде:
— Я немного нервничаю. Этан и я, знаешь ли, мы склонны мотать друг другу нервы.
Мэллори отпила воды и потерла лоб тыльной стороной ладони.
— О! Ну что ты! Вы двое — друзья навек.
— То, что мы умудрились изображать Мастера и Стража две недели подряд и не перегрызли друг другу глотки, не значит, что мы друзья.
На самом деле мои контакты с Мастером Кадогана — вампиром, превратившим меня в вампира, — в течение двух последних недель были сведены к минимуму. Причем намеренно.
Я склонила голову и припрятала клыки, наблюдая, как живет Дом. Правда заключалась в том, что поначалу у меня были трения с Этаном: меня сделали вампиром помимо моей воли. Отняли у меня человеческую жизнь, потому что Селина хотела сделать меня второй жертвой. Ее попытки убить меня потерпели неудачу, а Этан преуспел в том, чтобы изменить меня и спасти мне жизнь.
Откровенно говоря, инициация прошла так себе. Превращение из человека в Стража–вампира было по меньшей мере некомфортным. В результате я вылила море желчи в адрес Этана. Но со временем решила принять новую жизнь в качестве члена чикагского клыкастого общества. Хотя до сих пор не уверена, что смирилась со своей нынешней сущностью. Но я работаю над собой.
С Этаном все намного сложнее. Между нами существовала некая связь, сильная химия и одновременно взаимное раздражение. Он вел себя так, словно я его рабыня; я часто думала, что он претенциозный домостроевец. Это «часто» может дать вам ключ к моим смешанным чувствам. Этан невероятно красив и первоклассно целуется. Хотя я еще не разобралась в своих чувствах, думаю, больше его не ненавижу.
Уклонение от встреч помогло мне успокоиться.
— Нет, —признала Мэллори, — но то, что температура подскакивает на десять градусов каждый раз, когда вы оказываетесь в одном помещении, кое о чем говорит.
— Заткнись! — бросила я, вытянув ноги вперед и уткнув лицо в колени, растягиваясь. — Я ни в чем не признаюсь.
— Тебе и не надо. Я видела, как твои глаза наливаются серебром, когда он рядом. Это твое признание.
— Вовсе нет, — возразила я, подтягивая одну ногу к себе и снова наклоняясь. Глаза вампиров становятся серебристыми, когда они испытывают сильные эмоции — голод, гнев или, как в моем случае, близость к светловолосому красавчику по имени Этан Салливан. — Но я соглашусь, что он возмутительно привлекателен.
— Как чипсы с солью и уксусом.
— Точно, — согласилась я и села прямо. — Вот я, мятущаяся вампирша, присягнувшая сеньору, которого терпеть не могу. И ты — нечто вроде латентной колдуньи, способной осуществлять желания одной силой мысли. Мы добровольные изгнанники: у меня нет ничего, а у тебя всего слишком много.
Мэл взглянула на меня, моргнула и положила руку на сердце:
— Ты — и я говорю это с любовью, Мерит, — совершенно чокнутая!
Она встала и закинула сумку на плечо. Я последовала ее примеру, и мы обе направились к выходу.
— Знаешь, — заметила Мэллори, — вам с Этаном надо купить такое ожерелье… из двух половинок сердца, где на одной написано «лучшие», а на второй — «друзья». Вы бы могли носить их в знак вечной привязанности друг к другу.
Я швырнула в подругу влажным полотенцем. Она придушенно взвизгнула и швырнула его мне обратно с выражением крайнего девического ужаса на лице.
— Какая ты недоразвитая!
