Вот почему в ту ночь Винсент спал плохо и вот почему он всегда держал у себя под подушкой небольшой сувенир, оставшийся от старых времен. Всякое может случиться.
Конечно, все звучало вполне правдоподобно; дамочка, скорее всего, и впрямь была беженкой из Венгрии, именно так, как говорил Спекс Хеннесси. И, однако, вся история могла оказаться очень хитрой ловушкой: а вдруг кто-то задумал добраться до Винсента так, чтобы никто ничего не заподозрил?
Винсент решил, что, во всяком случае, стоит не спускать глаз с коттеджа старого Шульца, находившегося дальше по дороге, и поглядеть, что из этого выйдет. Обдумав все, он на следующее утро отправился в город и купил себе отличный бинокль; а еще через день воспользовался им, чтобы наблюдать за фургоном, въехавшим во двор дома Шульца, до которого было полмили.
Листья почти облетели, и из окна кухни Винсента открывался прекрасный вид. Фургон был небольшим, вокруг него сновали только водитель и единственный помощник, перетаскивая в дом кучу коробок и ящиков. Винсент не заметил мебели, и это озадачило его, пока он не вспомнил, что коттедж Шульца продавался вместе с обстановкой. Но оставались еще коробки – по-видимому, довольно тяжелые. Неужели вся эта история – правда и ящики полны золотых монет? Винсент не мог прийти к какому-нибудь решению. Он ждал, когда приедет женщина, но она так и не показалась. Через некоторое время мужчины забрались в свой грузовик и уехали.
Винсент провел на своем наблюдательном посту почти весь день, но ничего больше не произошло. Затем он поджарил себе бифштекс и поужинал, наблюдая, как солнце садится в озеро. И тут заметил свет в одном из окон коттеджа. Должно быть, она проскользнула внутрь, пока он стоял у плиты.
Он вынул бинокль и настроил его. Винсент был здоровым мужчиной с мощными руками, но при виде открывшегося зрелища он едва не выронил бинокль.
Шторы в ее спальне были подняты, и женщина лежала на кровати. Она была нагая – за исключением покрывающих ее тело золотых монет.
Винсент устроился удобнее, оперся локтями на подоконник и, прищурившись, уставился в окуляры.
Ошибки не было – он видел обнаженную женщину, нежащуюся на ложе, усыпанном золотом. Свет мерцал, отражаясь от монет, кожа словно светилась, огненный свет струился от ее длинных золотистых волос. На бледном лице сияли широко открытые глаза. Она была безумно соблазнительна; она ласкала свое тело, осыпая его пригоршнями сверкающего золота, и ее овальное лицо с высокими скулами и полными губами казалось какой-то маской необузданного сладострастия.
И Винсент понял, что это не ловушка, что она не подстава. Она была настоящей беженкой, все было в порядке, но это не имело значения. Значение имело то, как застучала кровь у него в висках, а в горле застыл какой-то комок, а он все смотрел на нее, смотрел на это длинное, гибкое тело, белое, огненно-золотое.
Через некоторое время он заставил себя опустить бинокль. Приказал себе задернуть шторы и дождаться утра, пусть даже ему не суждено заснуть в эту ночь.
Но с первыми лучами солнца он уже был на ногах, тщательно побрился с помощью электрической бритвы, надел двубортное пальто, скрывавшее его живот, и полил себя лосьоном, оставшимся с лета, когда он привозил из города шлюх. В дополнение к этому он нацепил новый галстук и широкую улыбку, затем торопливо направился к коттеджу и постучал в дверь.
Никакого ответа.
Винсент постучал дюжину раз, но никто не подошел. Все шторы были задернуты, изнутри не доносилось ни звука.
Разумеется, он мог бы взломать замок. Если бы он считал ее подставой, то сделал бы это за минуту – в кармане пальто он держал наготове свой сувенир. И если бы его единственной целью были монеты, он тоже взломал бы дверь. Момент был идеальный – она куда-то ушла.
Но он позабыл о ловушках и плевать хотел на деньги. Ему нужна была женщина. Хелена Эстергази. Шикарное имя. Настоящий класс. Наверное, графиня. Волны золотистых волос на ложе из золотых монет…
Подождав немного, Винсент ушел, но весь день сидел у окна и наблюдал. Наблюдал и ждал. Скорее всего, она уехала в город за продуктами. Может быть, зашла в салон красоты. Но она обязательно должна вернуться. Она не может не вернуться. И когда она появится…
На этот раз он упустил ее, потому что вынужден был наконец пойти в ванную – это случилось, когда наступили сумерки. Но, вернувшись на свой пост и заметив свет в ее гостиной, он не сомневался ни мгновения. Он одолел полмили меньше чем за пять минут, выдохся и слегка запыхался. Затем он заставил себя немного подождать на пороге, прежде чем постучать. Наконец его кулак, похожий на окорок, стукнул, и она открыла дверь.
Она стояла на пороге, встревоженно глядя в тьму, и свет, лившийся из комнаты, просвечивал сквозь ее длинный пеньюар, пылал на ее длинных рыжих волосах, рассыпавшихся по плечам.
– Что вам угодно? – пробормотала она.
Винсент проглотил ком в горле. Он не в силах был вымолвить ни слова. Она выглядела как девочка за сотню на ночь; дьявол, какая там сотня – тысяча, миллион. Миллион в золотых монетах, и плащ огненных волос. Он не мог больше ни о чем думать, забыл заготовленные слова, диалог, который так тщательно сочинил заранее.
– Меня зовут Солли Винсент, – услышал он свой голос. – Я ваш сосед, живу немного подальше, у озера. Узнал, что вы приехали, и подумал, что мне следует, ну, словом, представиться.
– Вот как.
Она разглядывала его пристально, без улыбки, не шевелясь, и у него появилось тошнотворное подозрение, что она читает его мысли.
– Вас зовут Эстергази, верно? Мне говорили, что вы из Венгрии, что-то в этом духе. Ну, и я подумал, что вам здесь одиноко, вы еще не устроились как следует, и…
– Я вполне довольна этим местом. – Она по-прежнему не улыбалась и не двигалась. Лишь смотрела, словно статуя; холодная, бесчувственная, чертовски прекрасная статуя.
– Рад слышать. Но я просто хотел предложить зайти ко мне, познакомиться, что ли. У меня есть немного токайского и большой проигрыватель, ну, вы знаете, классическая музыка. Мне кажется, там даже была эта штука, эта «Венгерская рапсодия», и… Что такого он ляпнул?
Она внезапно рассмеялась. Смеялись ее губы, ее горло, все ее тело, все, кроме ледяных зеленых глаз.
Затем она прекратила смеяться и заговорила, и голос ее тоже был ледяным.
– Нет, спасибо, – сказала она. – Как я и сказала, я довольна этим местом. Все, что мне нужно, – это покой.
– Что ж, может быть, как-нибудь в следующий раз…
– Повторяю еще раз. Я не желаю, чтобы меня беспокоили. Ни сейчас, ни потом. Спокойной ночи, мистер.
Дверь закрылась.
Она даже не запомнила его имени. Эта самодовольная шлюха не потрудилась запомнить его имя. Или она сказала так нарочно. Чтобы унизить его – как унизила, захлопнув дверь у него перед носом.
