Рассел поднялся. Джанет крепко держалась за руку, как будто боялась, что он исчезнет, если она его отпустит.
— Нам еще много надо сделать и увидеть, — сказал он, обращаясь к директору, — поэтому, если вы не возражаете, мы вас оставим.
На улице Джанет спросила:
— Почему ты не приходил на прошлой неделе?
— Видишь ли, это было невозможно. У меня заболел приятель, и надо было за ним присмотреть.
Но даже когда он говорил, он думал о том, как провел предыдущую субботу: сидя дома в одиночестве, страстно мечтая видеть девочку, тем не менее, сознательно рассчитывая на то, что, не дождавшись его, она еще больше будет желать его прихода в следующий раз.
— А твой приятель важнее для тебя, чем я?
— Нет, конечно, нет. Ты у меня важнее всего на свете.
Он увидел, как просветлело ее лицо.
— Ты по мне скучала?
Она сжала его руку.
— Ты знаешь, что скучала, дядя Бен, ты же знаешь об этом. Я уж решила, что никогда больше тебя не увижу.
Он погладил ее по голове.
— Глупышка. Куда мы сегодня направимся?
— О, сам выбирай. У тебя это лучше получается.
— Ну, хорошо. Едем в Лондон.
— В Лондон!
— Да, в качестве специальной экскурсии. Разве тебе не хочется в Лондон?
— О, да, да, — воскликнула она порывисто. — Я еще никогда не была там. Но это не очень далеко?
— Нет, не очень. Примерно через час мы будем на месте.
Краем глаза он наблюдал за ней, когда они ждали поезда. Такая изящная и нетронутая! Бутоны ее маленьких грудей нежно подрагивали под тонкой тканью летнего платья. Короткие белые носочки и сандалии только подчеркивали приближающуюся зрелость. Она была созданием, которое во всех своих тайных помыслах желали все мужчины: с умом женщины и непосредственностью ребенка. И как бы в подтверждение этого молодой носильщик, толкая перед собой тележку, присвистнул, окинув ее жадным взглядом. Девочка, смутившись, отвернулась. Рассел сжал зубы и мысленно плюнул. Эта девочка была предназначена не для такой дряни. Он, Бен Рассел, позаботится о том, чтобы какой-нибудь зеленый юнец не лишил ее девственности в своей грязной постели.
По пути в Лондон Джанет без умолку болтала. Ей не терпелось узнать все: куда они пойдут? Что они будут делать? Будет ли это интересно? Рассел терпеливо отвечал на все ее вопросы. Сначала они пойдут на ярмарку Баттерси. Там она сможет увидеть все, что пожелает. Да, там очень интересно и весело. Для обоих, добавил он про себя.
На вокзале они взяли такси и приехали на ярмарку в три часа.
— Какая она большая, — прошептала Джанет удивленно, не веря собственным глазам. — Я видела картинки, но не представляла себе, что это так.
Они переходили от одной торговой палатки к другой, от одного аттракциона к другому. У девочки закружилась голова от всего увиденного, а Рассел не спускал с нее глаз.
У стойки тира, где Джанет не сумела поразить единственную цель, он заплатил владельцу, чтобы получить этот приз — деревянного кролика.
— Но я же не попала, — запротестовала она.
— Конечно, попала. Просто тебе это не было видно с того места, где ты стояла. Он не отдал бы тебе приз, если бы ты не попала, не так ли?
В туннеле с привидениями их автомобиль резко накренился, он невольно прижался к ней и слегка коснулся рукой ее бедра. Какое прохладное, подумал он; такое соблазнительно прохладное и упругое. А вслух сказал:
— Извини.
— За что?
— Я потерял равновесие.
— Да ничего. Я люблю, когда ты рядом. Мне не так страшно.
Она придвинулась к нему поближе, и его рука оказалась зажатой между ее и его ногами. О, какое упругое бедро! Несмотря на прохладу туннеля, он покрылся испариной. Пожалуйста, быстрее, пожалуйста, поспеши, молча умолял он невидимого оператора аттракциона.
Таких, как Джанет, у него прежде не было. Другие были слишком чопорными, либо слишком развязными, чрезмерно полными или очень худыми. Но не такие. Пожалуйста, дай мне силы продолжить. Пожалуйста, помоги мне не вспугнуть ее.
Неожиданно автомобиль вырвался из туннеля на солнечный свет. Девочка выпрямилась, и рука Рассела оказалась свободной. Он дрожал, когда вытирал капельки пота на лбу. Джанет пристально на него посмотрела.
— Ты испугался, дядя Бен? Ты такой бледный.
— Нет, просто жарко.
До шести часов они бродили по ярмарке, потом Рассел спросил:
— Ты не проголодалась?
— Немножко. — Она взглянула на него. — Нам скоро пора возвращаться.
— Возвращаться куда?
— Ехать обратно в… Обратно в мой Дом.
Он улыбнулся.
— Нет. Я поговорил с директором. Он дал нам особое разрешение до одиннадцати часов, потому что мы не виделись на прошлой неделе.
— До одиннадцати часов! Вот здорово! У нас еще много времени.
— Несколько часов. — «Всего несколько часов», — повторил он про себя. — Я хочу пригласить тебя домой, — продолжил он, — и приготовить тебе ужин. Хочешь?
— Мне бы хотелось, дядя Бен. Очень хотелось.
С ярмарки они вышли в парк. Джанет задумчиво теребила своего кролика.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— Я так счастлива. Нельзя ли остаться с тобой навсегда, дядя Бен? Можно? Можно? Я не хочу возвращаться в этот Дом. Никогда!
Казалось, Рассел колеблется.
— Я не уверен в этом, — сказал он. — Директор может не разрешить.
— Разрешит, если ты его попросишь. Я твердо знаю.
— А тебе этого очень хочется?
— О, да, да!
— Тебе придется пообещать, что ты будешь хорошей девочкой и будешь делать все, как я тебе велю.
— Конечно. Я обещаю.
Рассел успокоился. Здесь все прошло нормально. Даже слишком легко. С этим покончено.
— Ну, тогда я попрошу его.
— О, дядя Бен!
У ворот парка они сели в такси, и всю дорогу до дома Джанет льнула к своему благодетелю и говорила ему, какой хорошей и послушной девочкой она будет.
— А теперь посиди и посмотри телевизор, пока я займусь ужином, — сказал Рассел, когда они переступили порог квартиры.
— Я могу помочь тебе?
— Нет. Ты у меня в гостях. А гости должны отдыхать и развлекаться.
После ужина он сидел и долго смотрел на нее. Какая чистота! Сама непорочность. Волосы черные, как сердце дьявола, а кожа белая, лебединая. Он страстно желал прикоснуться к ней, и ему стоило больших усилий сдержать свой порыв. Еще не время, напомнил он себе.
Но как отличалась она от всех других. Не похожа на Лолу, которая так хотела расплатиться за все развлечения единственным способом, который она знала. Или Джоан, которая так перепугалась. Или Бетти, цветную девочку, чье уродство вызывало у него отвращение. Никого из них она не напоминала. Она была единственной в своем роде. Необыкновенной. Полной ангельской чистоты и нежности, которыми обладала Пегги, первая. Он пытался спасти Пегги от развратной жизни, а церковь назвала его действия богохульными, непристойными. Непристойные! Боже всемогущий! Разве они не понимали, во что она могла превратиться? Сейчас ей было бы восемнадцать, и, возможно, она переспала бы уже с половиной мужчин в этом христианском мире. Все, что он пытался сделать, это помочь ей; только показать, как мужчина может воспользоваться ею. Разве это могло быть непристойным! Она не кричала и не жаловалась. Она была возбуждена, ей было интересно. Тем не менее, его засадили в тюрьму. Его! Спасителя! Боже, какой пыткой была для него тюрьма! Белые форменные рубашки тюремных надзирателей. Яркое освещение. Бесконечные допросы. Но его освободили. Он оказался слишком умным для них. Но Пегги теперь нет. Совсем. Бедняжка Пегги. Но Джанет не умрет. Он спасет ее. Далеко не все заслуживают того, чтобы он обращал на них внимание. Другое дело — Джанет. У него ушло пять лет на то, чтобы найти ее. И потребуется еще не менее пяти, чтобы отыскать подобную, если это вообще удастся. Поэтому сегодня вечером все должно быть прекрасно. Важно было выбрать время, точное время. Так много минут улетает на то, на это. И часы уже бьют десять…
