Алан накинул на них ее пальто, и они прижались друг к другу, еще храня обретенное тепло, но уже чувствуя, как подбирается к ним холод.
— Алан, Алан. Спасибо, — сказала Бэбс, когда немножко успокоилась. — Это было прекрасно.
Алан только хмыкнул и пробормотал что-то нечленораздельное, потому что лежал, уткнувшись в ее грудь под пальто. Он чувствовал себя совершенно опустошенным, к тому же у него очень болели губы.
Бэбс, нырнув под пальто, приблизила свою голову к его.
— Разве это не было прекрасно?
Алан вытянул ноги, но трава обожгла его холодом, и он опять подтянул колени.
— Да, Бэбс, великолепно.
Однако, пресытившись и начиная замерзать, он вдруг вспомнил о доме и о том, что обещал Марджи не очень задерживаться.
Бэбс подняла голову и поцеловала его в щеку, потом повернулась на спину и раскинулась на пледе, блаженно улыбаясь. Ей все еще было жарко, и даже голым ногам не мешал осенний холод. Что-то коснулось ее ступни, и она подвинула ее поближе к другой.
— Милый, — спросила она, не отрывая глаз от облака, находящего на луну, — ты когда-нибудь думал, почему это так хорошо?.. У нас, я хочу сказать.
Она приподняла край пальто и глядела на него в ожидании ответа.
— Нет, Бэбс.
Она опять посмотрела на небо.
— С Регом никогда так не было, даже когда мы только поженились. Из-под пальто появилась макушка Алана, словно он примеривался к холоду, прежде чем вылезти совсем.
— Наверно, мы физически подходим друг другу, — сказал он. — Так бывает. Одни физически, другие духовно. Мы с тобой физически.
— Да нет, не только.
Бэбс почувствовала легкий укол обиды.
— Ну конечно, не только, Бэбс, — поспешно согласился он. — Просто некоторые люди более, ну, как сказать, энергичны, что ли, чем другие. Но, мне кажется, мы и думаем одинаково. Ведь мы понимаем друг друга.
Но сам он в это время раздумывал над тем, как бы ему так посмотреть на часы, чтобы она не заметила.
Бэбс начала замерзать и сунула руки под пальто. Зачем обманывать себя? Алану нужно от нее только одно, и ей нужно от него только одно. Секс тоже как-то зависит от мозга, поэтому они сходятся в мыслях. И она забеспокоилась, накормил ли Рег мальчиков или еще нет.
Что-то опять коснулось ее ноги, но на сей раз она уже не была в прежнем размягченном состоянии и испугалась. А вдруг это не лист и не трава, вдруг это какой-нибудь зверь?
— Алан! — вскрикнула она и села на пледе, открыв полные груди. Еще через мгновение она ощутила боль и, взвизгнув, подняла ногу, ощупала ее рукой и завизжала опять, только уже громче, потому что поняла, что от двух пальцев остались только окровавленные обрубки.
Испуганный ее визгом, Алан вскочил на ноги и огляделся, пытаясь понять, что так напугало ее.
— Бэбс, что с тобой? — Он обнял ее и попытался успокоить. — Что случилось? Ну скажи же! -Он сорвался на крик.
— Нога! Кто-то откусил пальцы! — прохрипела Бэбс.
— Господи! Это ничего, Бэбс. Успокойся. Дай мне поглядеть.
Но у него уже не было времени. Возбужденная кровью крыса вновь бросилась на ногу Бэбс и глубоко вонзила в нее зубы, прокусив руку, прикрывавшую обрубки. Алан отскочил в сторону, увидав черного зверя, еще не поняв, кто это может быть, но из-за его размеров приняв его за одичавшего пса. Неожиданно из-за тучи выглянула луна, и его охватил ужас, потому что он узнал зверя. Вытянутая острая морда, длинное гладкое туловище, опущенный зад, словно деревянный хвост, — ЧЕРНАЯ КРЫСА!
Визги Бэбс вывели его из столбняка, он схватил крысу за горло и попытался оттащить ее. Но тут Бэбс завизжала еще громче от нестерпимой боли, а Алан упал на спину, не выпуская вырывающегося у него из рук зверя, который не замедлил повернуть морду и впиться Алану в бедро. Он вгрызался в его плоть и пил кровь, фонтаном хлеставшую из порванной артерии. Зверь чуть не захлебнулся. Он отвернул морду, а кровь лилась, не переставая и заглушая все другие запахи.
— Нет, нет, нет! — кричал Алан, хотя ему было хорошо известно, к чему приводят такие раны. Он сжал ногу руками, стараясь остановить кровь, но она прорывалась сквозь пальцы и брызгала ему в лицо. Корчившаяся между его ног крыса изрыгнула из себя его кровь и бросилась ему на грудь, до костей впиваясь в нее когтями. Не выдержав, Алан упал на спину, и крыса начала подбираться к его горлу. За ней другие, более робкие, повылезали из укрытия, все еще опасаясь человека, страх к которому переняли от предков, понемногу смелея и возбуждаясь от сладкого запаха крови, стоявшего в воздухе. Сквозь слезы Бэбс видела приближающиеся черные тени. Она уже все поняла, и ей только хотелось помочь Алану, но она боялась пошевелиться. Потом она решила бежать и не могла сдвинуться с места от страха. Все, на что ее хватило, это залезть под пальто, подтянуть ноги к груди и как можно плотнее закутаться в него. Боль в ноге и страх были непереносимы. Она стала молиться, но мозг уже отказывался служить ей, и она все повторяла: пусть они уйдут, пусть исчезнут во тьме, пусть вернутся в ад, из которого пришли. Стоны Алана мешали ей поверить в лучшее. А когда с нее потянули пальто и она ощутила боль укусов, то поняла окончательно: крысы не оставят их, пока не разорвут на кусочки. Когда же она стала терять сознание, то, корчась в агонии, увидела вдруг Рега и мальчиков за обеденным столом, и Кевин-младший, сказал: «Папа, мама умерла... Мама умерла... мама умерла...»
* * *
Наступила полночь, и уже около часа из палатки не было слышно ни звука. Как брезентовый часовой, она стояла одиноко у самого края огромного поля возле леса. Покрытая изморозью снаружи, она была окружена заледеневшей травой, но внутри было чисто и тепло, мальчишеские тела работали не хуже центрального отопления. Слабый свет ночника на полу обозначил центр, вокруг которого в огромных мешках спали семеро мальчишек и их воспитатель, больше всего боявшиеся, что холодный рассвет заставит их вылезти из теплых коконов.
Между воспитателем Гордоном Бэдли и ближайшим мальчишкой было расстояние не меньше фута. Эта разделительная полоса была как бы стеной, ограждающей его авторитет. Гордон считал, что такие абстрактные символы чрезвычайно важны.
Все мальчики, от двенадцати до пятнадцати лет, были из сиротского дома Барнардо в Вудфорде, а сюда приехали на неделю «выживания», хотя ни о каком выживании речи не шло, ибо ближайший магазин был не дальше чем в двух милях, а львы, тигры и крокодилы никогда не водились в здешнем лесу. Младшие мальчики тем не менее верили, что тут еще остались медведи. Больше тут никто не жил, потому что эта земля была не государственная, а принадлежала некоему лорду — мальчики вечно забывали его имя, — который позволил Вудфордскому сиротскому дому занять дальний участок под лагерь. Но так как сам он не жил в своем поместье, а сдавал землю в аренду фермерам, то для мальчиков он был фигурой мифической, не менее далекой и недоступной, чем сам Господь Бог.
