— Сейчас начнем, братишка, — сказал Дамон, и в его голосе все еще слышался смех. Он схватил меня за плечи и с легкостью бросил на землю. Вскочив на ноги, я накинулся на него, повалил на спину и прижал его запястья к земле.
— Ты думал, что все еще можешь победить своего маленького братика? — поддразнивал я, наслаждаясь быстрой победой.
— Никто не пришел за мной. — В лабиринт с недовольной гримасой вошла Катерина. Как только она увидела нас, лежавших на земле, тяжело дышавших, ее хмурый взгляд тотчас же сменился улыбкой.
— Хорошо, я сама пришла, чтобы спасти вас обоих, — опустившись на колени, она прижалась губами сначала к щеке Дамона, затем к моей. Я выпустил руки Дамона и поднялся, стряхивая грязь с бриджей.
— Вот видите, — сказала она, протягивая Дамону руку, — все, что нужно, чтобы жизнь наладилась, — это поцелуй, хотя вам, парни, не следует быть такими жестокими друг с другом,
— Мы сражались за вас, — лениво ответил Дамон, не потрудившись даже подняться.
Но наш разговор был прерван топотом конских копыт. Спешившись, Альфред поклонился нам. То еще, наверное, было зрелище: Дамон, лежащий на земле, положив голову на руку, как будто он просто прилег отдохнуть, я, яростно пытающийся очистить брюки от травяных пятен, и Катерина, с довольным видом стоящая между нами.
— Простите за вмешательство, — сказал Альфред, — но мастер Джузеппе хочет поговорить с мастером Дамоном по срочному делу.
— Ну разумеется, отцу всегда все срочно. Готов поклясться, что у него возникла еще одна нелепая теория, которую нужно обсудить, — сказал Дамон.
Катерина подняла зонтик с земли.
— Мне тоже нужно идти. Я вся растрепана, а мне еще надо зайти в аптеку к Перл.
— Прошу вас, — Альфред жестом пригласил Дамона сесть на коня. Когда они уехали, мы с Катериной медленно побрели к гостевому домику. Я хотел было снова заговорить о бале Основателей, но так и не решился.
— Вам вовсе незачем идти со мной. Возможно, вам следует составить компанию брату, — предложила Катерина. — Ваш отец производит впечатление человека, с которым легче справиться вдвоем, — поделилась она своим наблюдением. Ее рука коснулась моей, и она взяла меня за запястье. Затем, встав на цыпочки, слегка задела губами мою щеку. — Приходите навестить меня сегодня вечером, милый Стефан. Моя комната будет открытой, — и с этими словами она бросилась бежать.
Ее бег был похож на свободный галоп жеребенка, и сердце мое неслось рядом с ней. Не оставалось сомнений: она чувствует то же, что и я. И осознание этого делало меня более живым, чем когда-либо.
Лишь только сгустились сумерки, я спустился по ступенькам и, отперев заднюю дверь, на цыпочках ступил на траву, уже влажную от росы. Я был предельно осторожен, так как все поместье освещалось факелами. Я знал, что отец был бы недоволен, если бы узнал, что я отважился покинуть усадьбу после наступления темноты. Однако гостевой дом был очень близко от главного — на расстоянии одного броска камнем, буквально в двадцати шагах от крыльца.
Стараясь держаться в тени, я прокрался через двор, чувствуя, как сердце колотится в грудной клетке. Меня не беспокоили нападения хищников или других ночных существ. Меня больше волновала возможная встреча с Альфредом или, хуже того, с отцом. Но при одной мысли, что я могу не увидеться с Катериной этой ночью, я готов был забиться в истерике.
Плотный туман снова покрыл землю и поднялся до неба — странное природное явление, в котором, должно быть, виновата смена времен года. Пробираясь главной дорогой к крыльцу домика для гостей, я дрожал и заставлял себя не смотреть в сторону старой ивы.
Дойдя до беленой двери, я остановился. Шторы на окнах были плотно задернуты, и через них не пробивался ни один лучик света. На секунду я испугался, что пришел слишком поздно, и Катерина и Эмили уже легли, но все же постучал костяшками пальцев по деревянной раме.
Дверь со скрипом отворилась, и чья-то рука схватила меня за запястье.
— Заходите! — услышал я резкий шепот, и меня втянули в дом. Я услышал, как позади меня закрывается замок, и оказался лицом к лицу с Эмили.
— Сэр, — улыбаясь, Эмили присела в реверансе. Она была в простом свободном синем платье, распущенные волосы темными волнами ниспадали на плечи.
— Добрый вечер, — вежливо поклонившись, я осмотрелся по сторонам, давая глазам привыкнуть к тусклому свету. На грубо отесанном столе горел красный фонарь, отбрасывая тени на бревенчатый потолок. Этот дом не ремонтировали уже много лет, с тех пор как умерла мама, и ее родственники перестали нас навещать. Однако сейчас, когда в доме поселились люди, его комнаты стали излучать тепло, которого так не хватало главной усадьбе.
— Чем могу служить, сэр? — спросила Эмили, глядя на меня, не мигая.
— Ммм… Я здесь, чтобы увидеть Катерину, — пробормотал я, внезапно смутившись. Что подумает Эмили о своей хозяйке? Разумеется, прислуге полагается держать язык за зубами, но я же знал, как слуги любят посплетничать. Я определенно не хотел, чтобы добродетель Катерины оказалась скомпрометирована, если Эмили вдруг присоединится к праздным болтунам.
— Катерина ожидает вас, — сказала Эмили, и в ее темных глазах мелькнул озорной огонек.
Взяв со стола фонарь, она по деревянным ступеням повела меня наверх и остановилась перед белой дверью в конце коридора. Я замер. Когда мы с Дамоном были детьми, мы испытывали необъяснимый страх перед верхним этажом этого дома. Может, потому, что слуги говорили, что здесь живет привидение, или потому, что в доме скрипела каждая половица, но было в этом месте что-то, гнавшее нас прочь. Однако сейчас здесь жила Катерина, и для меня в мире не было места желаннее этого дома.
Повернувшись ко мне, Эмили трижды постучала и открыла дверь.
Осторожно входя в комнату, я слышал, как скрипят половицы под ногами удаляющейся по коридору Эмили. Комната была обставлена очень просто: чугунная кровать, накрытая обычным пуховым одеялом зеленого цвета, шкаф в одном углу, раковина в другом, а в третьем — покрытое позолотой зеркало.
Катерина сидела спиной ко мне на кровати и смотрела в окно. Ее ноги были прикрыты короткой ночной рубашкой, а длинные кудри свободно вились по плечам.
Я постоял, глядя на нее, а затем кашлянул.
Она обернулась, и в ее темных кошачьих глазах появилось довольное выражение.
— Я здесь, — проговорил я, переминаясь с ноги на ногу.
— Я вижу, — усмехнулась Катерина. — Я видела, как вы шли сюда. Вы не побоялись выйти из дома в темноте?
— Нет! — воскликнул я, защищаясь, смущенный тем, что она видела, как я метался от дерева к дереву, словно испуганная белка.
