Проходя мимо них, Менестрес невольно усмехнулась. Интересно, откуда у людей пошло, что вампиры боятся креста? Какая чушь! Менестрес могла не просто спокойно смотреть на распятье, но и без малейшего вреда для себя брать его в руки, да и все вампиры, которых она знала, тоже могли. Оно и понятно. Народ пьющих кровь появился задолго до того, как крест стал иметь для людей такое большое значение.
Но дальше эту тему Менестрес развить не пришлось. Они пришли. Монашка открыла перед ней дубовую дверь и сказала кому-то:
— Матушка, к вам пришли, — сама она так и осталась стоять за дверью.
Настоятельница монастыря Селестинок оказалась высокой сухощавой женщиной в летах с пронзительным взглядом серых глаз. Чуть-чуть больше теплоты этому лицу, и оно стало бы красивым. Видно, эта женщина очень долго старалась изжить из себя все чувства. Ну да у каждого свои проблемы. Всем не поможешь, и Менестрес здесь совсем по другому поводу.
— Чем могу вам помочь, княгиня? — спросила настоятельница, идя ей навстречу.
— Как вы понимаете, я не просто так проделала столь долгий путь, сестра…
— Маргарита, — подсказала женщина. — Я понимаю, и готова внимательно выслушать вас.
— Мне хотелось бы получше узнать вашу обитель. Дело в том, что у меня есть дочь, ей сейчас одиннадцать лет. Вы понимаете, такой возраст, а в мире столько соблазнов. Мне бы хотелось, чтобы вы взялись за ее воспитание.
В то время это являлось обычной практикой среди детей знати. Но сестра Маргарита не спешила сразу же давать согласие, она сказала:
— В принципе, это, конечно, возможно. Но большинство наших воспитанниц потом становятся монахинями.
— Тем лучше. Это говорит лишь о благочестии вашей обители, сестра, — Менестрес одарила ее одной из своих самых располагающих улыбок. — Конечно, я готова оказать всяческую поддержку вашей обители. Вы можете рассчитывать на щедрые пожертвования с моей стороны.
— Пожертвования? — переспросила монахиня. Монастырь Селестинок из-за своего столь уединенного расположения не был богатым.
— Именно. Думаю, десять тысяч золотом, привезенных мною сегодня, вам хватит на первое время?
Сестра Маргарита аж пошатнулась. Десять тысяч на первое время! Да за такие деньги практически всю их обитель можно купить! Поэтому настоятельница неожиданно робко сказала:
— Благородная госпожа, но это слишком много!
— Я собираюсь доверить вам свою единственную дочь. Я не хочу, чтобы она терпела нужду. А теперь мне бы хотелось осмотреть монастырь.
— Конечно-конечно! Я лично вам все тут покажу! Можете задавать мне любые интересующие вас вопросы. Откуда хотите начать осмотр?
— Мне все равно. Я предоставляю инициативу вам.
— Тогда начнем с нашей библиотеки, — сестра Маргарита вышла в коридор, приглашая следовать за собой. — Нашему монастырю уже более двухсот лет. И все эти годы мы неукоснительно соблюдаем свой устав. О, стены нашей обители видели многое!
— А я думала, что вы ведете уединенный образ жизни.
— Верно. И все-таки нам приходилось выдерживать даже осаду, защищая людей, что просили нашего убежища. Но это в прошлом. Сейчас в нашей обители царят уединение и покой.
— Мне бы хотелось видеть, как живут ваши послушницы.
— Как вам будет угодно. Вот, здесь вы можете увидеть их кельи.
По обеим сторонам коридора тянулись ряды дверей. «Чем-то похоже на тюрьму» — подумала Менестрес. И это ощущение лишь усилилось, когда она увидела, что из себя представляют монашеские кельи. Крохотные комнатки с единственным окошком. В этих коморках стояли по две кровати, маленький столик, на котором красовался подсвечник, и сундук в углу. Вот и вся обстановка. Ну, еще неизменный крест в каждой келье.
— Вот так мы и живем, — проговорила настоятельница. — В строгости и скромности.
— А где сейчас сестры и послушницы? — поинтересовалась Менестрес.
— Сейчас все в трапезной, обедают. Это у нас на первом этаже. Я покажу.
В отличие от других помещений монастыря, трапезная оказалась просторным и, что немаловажно, светлым залом с высокими сводчатыми потолками. От края до края тянулись ровные ряды деревянных столов со скамейками на шесть человек. Их стояло что-то около двадцати, и свободных мест было немного. Значит, в монастыре обитало больше ста человек. Женщины самого разного возраста.
Пища была скромной: хлеб, молоко, овощи, какая-то похлебка. Вот, пожалуй, и все.
— Мы, как видите, едим все вместе. А вот и наши послушницы, — настоятельница указала на стайку девушек в одинаковых простых платьях серого цвета, а волосы скрывали белоснежные платки. Все они с нескрываемым любопытством уставились на Вампиршу. Сестра Маргарита обратилась к ним, — Девочки, поприветствуйте нашу добрую покровительницу — княгиню Пармскую.
Послушницы тотчас повскакивали со свих мест и поклонились. Менестрес приветливо улыбнулась, а настоятельница продолжила:
— Может, хотите отобедать с нами, госпожа?
— Нет, спасибо. Я сыта, да и времени у меня не так уж много.
— Конечно-конечно.
— Скажите, тут действительно все послушницы? — спросила Менестрес, так как уже убедилась, что Селены в трапезной нет.
— Ну… — неожиданно замялась сестра Маргарита. — Почти все…
— Как это «почти»? — продолжала расспрашивать вампирша.
— Есть у нас одна молоденькая девушка, тоже послушница. Ее привезли к нам совсем недавно, чуть больше недели назад. Но мы не рискуем помещать ее к остальным девочкам, так как она в первый же день исцарапала одну из сестер, пытаясь убежать. Эта девочка одержима бесами! Мы, как ни стараемся, пока не можем изгнать их из ее тела.
Сердце Менестрес тревожно екнуло. Скорее всего, эта одержимая и есть та, которую она ищет. Поэтому вампирша заявила:
— Я хочу увидеть эту девушку.
— Но госпожа, она одержима! Это может быть опасно!
— Пустяки, я не боюсь. Покажите мне дорогу.
— Хорошо, идемте за мной, — сдалась настоятельница, не скрывая, что эта идея ей не нравится.
Они спустились вниз, в подвалы, которым больше подходило название «казематы». Здесь было гораздо холоднее, а вдоль каменного коридора шли такие же ряды дверей, как наверху, в кельях. Где-то даже капала вода. Мрачное место. Хотя Менестрес видала и похуже.
— Вы только не поймите меня неправильно, — защебетала настоятельница, — Мы редко кого помещаем сюда, очень редко. Но тут такой случай…
Вампирша лишь рассеянно кивала, мало вслушиваясь в смысл слов. Она уже отчетливо слышала биение чьего-то сердца, не настоятельницы и не свое.
Сестра Маргарита достала внушительных размеров ключ и отперла одну из дверей, сказав при этом:
