Торгесон не знал. Однажды ему довелось увидеть труп одного несчастного, которого сбила снегоочистительная машина. Оба тела выглядели похоже. Пожалуй, последствия того инцидента выглядели аналогично.
Человек на дороге был в крови от макушки того, что ранее было головой до пояса. Пряжка ремня была глубоко вдавлена в тело.
— Ради бога, прости, друг, — пробормотал Торгесон и аккуратно опустил тело на землю. Можно было бы поискать бумажник, но ему более не хотелось дотрагиваться до окровавленных останков. Он направился к машине. Вимз шел поодаль, держа пистолет у груди. В отдалении, к западу от них, дым сгущался темной плотной массой, но здесь и его острый едкий запах был еле уловим.
— Это черт знает что, — сквозь маску произнес Вимз.
— Точно.
— И мне здесь очень-очень не нравится.
— Точно.
— Нам следует убираться отсюда. — Позади них раздался хруст ломающихся веток — и на секунду Торгесону почудилось, что это треск пожирающего хворост огня — по правде говоря, он был далеко, но вполне мог оказаться и здесь. Вполне правдоподобно! Если уж вы заглянули на чаепитие к Безумному Шляпнику, то все, что бы ни происходило, должно представляться правдоподобным. Оглянувшись, мужчина понял, что услышал треск не ломающихся, а раздвигаемых веток.
— Ах ты, чертова задница'. - вскрикнул Вимз.
У Торгесона от изумления отвисла челюсть.
Сделанный на совесть, прочный, но совершенно неуместный в этих условиях автомат по розливу Кока-колы появился из кустов, растущих на обочине, и продвинулся в их сторону. Стеклянная передняя панель была разбита, а боковые стороны этого большого прямоугольного ящика сильно поцарапаны. На металлической панели спереди Торгесон увидел некий недвусмысленный и наводящий на страшные размышления контур, глубоко вдавленный внутрь и походящий на барельеф.
Он был очень похож на половинку человеческой головы.
Кока-автомат выплыл на середину дороги и попросту завис над ней на секунду, напоминая гроб, выкрашенный в неподобающе жизнерадостные цвета. Они казались яркими лишь до того момента, пока вы не замечали кровь, ручейками и каплями стекавшую и застывающую темно-бордовыми большими не правильного очертания лужицами.
Торгесон услышал тихое жужжание и последовавший за ним щелкающий звук.
Как реле, — подумал он. А может, он неисправен. Все может быть, но…
Автомат Кока-колы вдруг стремительно ринулся в их сторону.
— …твою мать! — закричал Вимз. В его тоне слышались не только нотки испуга и ужаса, но и ненормального смеха.
— Стреляй в него! Стреляй в него! — отпрыгивая в сторону, проорал Торгесон.
Вимз отступил, споткнулся о тело Леандро и грохнулся на землю. Это было чертовски глупо, но в то же время как нельзя кстати. Автомат промазал на какой-то дюйм. Пока он разворачивался перед новой атакой, Вимз сел и быстро раза три выстрелил в него. Металл вогнулся внутрь и разорвался маленькими чудесными дырочками с черным пятном в центре. Машина загудела. Она притормозила в воздухе, рыская и дергаясь вперед-назад, как человек, страдающий от хореи Хантингтона.
Торгесон достал табельный пистолет и четыре раза выстрелил. Автомат развернулся в его сторону, но как-то вяло, как будто никак не мог набрать необходимую скорость. Он резко остановился, судорожно дернулся вперед, затормозил и рванулся опять, пьяно покачиваясь из стороны в сторону. Жужжание усилилось. Ручейки содовой отвесно падали на землю.
По мере приближения автомата Торгесон с легкостью уворачивался от него.
— Ложись, Энди! — закричал Вимз.
Торгесон упал, Клаудел одну за другой вогнал в автомат еще 3 пули. На третий раз внутри машины что-то взорвалось. Повалил черный дым, и бок машины облизнул сполох зеленого пламени.
Зеленое пламя, отметил Торгесон. Зеленое.
Автомат грохнулся на землю футах в 20 от тела Леавдро. Он затрясся, с глухим звуком откатился в сторону. Звякнули разбитые стаканы. Секунды на 3 повисла тишина, нарушенная каким-то долгим с металлическим оттенком каркающим звуком. Потом все затихло. Автомат по разливу Кока-колы лежал поперек белой разметки посередине девятого шоссе и был мертв. Его красно-белая шкура пестрела многочисленными пулевыми отверстиями. Из них просачивались струйки дыма.
— Сэр, я всего лишь поднял свой пистолет и пристрелил автомат Коки, из-под маски приглушенно раздался голос Вимза.
Энди Торгесон повернулся к нему. — Но ты не крикнул «Стой!» и не дал предупредительный выстрел в воздух. А, быть может, он был лишь подозреваемым, ты, тупица.
Мужчины уставились из-под респираторов друг на друга и рассмеялись. Вимз смеялся так, что почти согнулся пополам.
Зеленое, — вспомнил Торгесон, продолжая смеяться, хотя в душе ему совсем не было смешно. Огонь, вырвавшийся из этой адской машины, был зеленого цвета.
— Я никогда не стрелял в воздух, — пророкотал, задыхаясь, Вимз. Нет, я такого не делал никогда. Совсем.
— И нарушил его долбанные гражданские права, — отпарировал Торгесон.
— Должно быть проведено расследование, — сквозь смех продолжал Вимз. — Эй, малыш! Я хотел бы сказать… сказать… — он зашатался, а у огромного Вимза было чему шататься.
Торгесон понял, что и у него все поплыло в голове. Они ведь дышали чистым кислородом… гипервентилированным.
— Прекрати смеяться! — закричал он, голос звучал как будто издалека. Клаудел, не смейся больше.
Кое-как ему удалось добраться до покачивающегося Вимза. Расстояние между ними казалось Торгесону огромным. Уже почти у цели он споткнулся. Вимзу удалось подхватить его и какое-то время они оба стояли в обнимку, покачиваясь из стороны в сторону подобно Рокки Балбоа и Аполо Грину в конце первого раунда.
— Ты, ослиная задница, ты завалишь меня, — пробормотал Вимз.
— Ты же первый начал, — отпарировал Торгесон. Мир сфокусировался, расплылся и наконец обрел ясные очертания опять.
Я медленно вдыхаю, внушал себе Торгесон. Делаю глубокие медленные вдохи, мое дыхание легко. Успокойся, мое дышащее сердце. Последняя реплика вызвала у него легкий смешок, который ему тут же удалось подавить.
Все еще в обнимку полицейские плавно колыхнулись машине.
— Тело, — вспомнил Вимз.
— Не сейчас. Он мертв. А мы все еще нет. Пока нет.
— Погляди-ка, — остановил его Вимз в тот момент, когда они проходили мимо останков Леандро. — Сиськи! Они же не работают!
Голубые фонари на крыше машины, прозванные пузырями или сиськами, были потухшими и абсолютно мертвыми. Но такого не должно было быть — поскольку после долгих лет службы у них вошло в привычку при приезде на место происшествия не выключать их.
