Рука ее неожиданно дернулась к лицу и ущипнула щеку, да так, что слезы выступили у нее из глаз. Ничего не изменилось.
— Стью? — прошептала она. — Господи, это ты, Стью?
Кожа на его лице сильно загорела, за исключением белых кругов вокруг глаз. Может быть, он носил солнцезащитные очки? Но такие подробности редко замечаешь во сне…
Она снова ущипнула себя.
— Это я, — сказал Стью, входя в комнату. — Кончай щипать себя, радость моя. — Он так сильно хромал, что чуть не растянулся на полу. — Фрэнни, я вернулся.
— Стью! — закричала она. — Ты настоящий? Если ты настоящий, подойди ко мне!
Он подошел и обнял ее.
7 °Cтью сидел на стуле рядом с постелью Фрэн, когда в палату вошли Джордж Ричардсон и Дэн Лэтроп. Фрэн немедленно схватила Стью за руку и сильно сжала ее. Лицевые мускулы ее напряглись, и на мгновение Стью увидел, как она будет выглядеть в старости. На мгновение она напомнила ему Матушку Абагейл.
— Стью, — сказал Джордж. — Я слышал о твоем возвращении. Это просто чудо. Не могу описать тебе, как я рад тебя видеть. Мы все рады.
Джордж пожал ему руку, а потом представил Дэна Лэтропа.
Дэн сказал:
— Мы слышали, что в Лас-Вегасе был взрыв. Вы видели его собственными глазами?
— Да.
— Люди тут думают, что это был взрыв ядерной бомбы. Это правда?
— Да.
Джордж кивнул и повернулся к Фрэн.
— Как вы себя чувствуете?
— Хорошо. Как мой ребенок?
— Собственно говоря, — сказал Лэтроп, — из-за этого мы и пришли.
Фрэн кивнула.
— Умер?
Джордж и Дэн переглянулись.
— Фрэн, — сказал Джордж, — я хочу, чтобы вы слушали нас внимательно и правильно поняли то, что мы вам сейчас скажем.
Тихо, подавляя истерику, Фрэн сказала:
— Если он умер, просто скажите мне и все!
— Фрэн, — сказал Стью.
— Похоже, Питер поправляется, — мягко произнес Дэн Лэтроп.
На мгновение в комнате воцарилось ошеломленное молчание. Фрэн посмотрела на Дэна, словно он нес какую-то несусветную бредовую чушь. Это мгновение Стью запомнил на всю жизнь.
— Что? — прошептала наконец Фрэн.
— Не надо радоваться раньше времени, — сказал Джордж.
— Вы сказали… он поправляется. — На лице Фрэн застыло выражение откровенного изумления. До этого момента она не понимала, насколько она уже успела смириться с его смертью.
— Слушайте меня внимательно, — сказал Джордж. — Капитан Шустрик, по нашим наблюдениям, является вирусом без фиксированного антигена. Так вот, у каждого нового вируса гриппа — обычного гриппа — был новый антиген. Вот почему эпидемии повторялись через каждые два-три года несмотря на прививки. Разражалась эпидемия гонконговского гриппа, и вам делали прививку. Но через два года появлялся новый тип вируса и вы заболевали, если, конечно, вам не успевали сделать новую прививку.
— Но вы выздоравливали, — вмешался Дэн, — потому что в конце концов ваш организм начинал вырабатывать свои антитела и побеждал грипп. Что же касается Капитана Шустрика, то он сам мутировал каждый раз, когда ваш организм занимал оборонительную позицию. В результате неизбежно наступала смерть.
— Почему же тогда мы не умерли? — спросил Стью.
— Мы не знаем, — ответил Джордж. — И вряд ли когда-нибудь знаем.
— Так вот, — продолжил Дэн, — люди, подхватившие Капитана Шустрика, иногда почти поправлялись, но никому не удалось победить болезнь до конца. Ваш ребенок заболел через сорок восемь часов после появления на свет. Никаких сомнений в том, что это Капитан Шустрик, не было — симптомы были классическими. Но темные пятна под нижней челюстью, которую мы с Томом связываем с четвертой и последней стадией болезни, ТАК И НЕ ПОЯВИЛИСЬ. Кроме того, периоды ремиссии становятся все дольше и дольше.
— Я не понимаю, — сказала Фрэн. — Что…
— Каждый раз, когда вирус мутирует, организм Питера начинает вырабатывать новые антитела, — сказал Джордж. — Существует техническая возможность рецидива, но ни разу за все это время он не вступал в четвертую, критическую фазу болезни. Вы передали ребенку по наследству половину своего иммунитета, Фрэн. Он заболел, но у него есть хороший шанс выздороветь.
— А как насчет других женщин, которые забеременели от мужчин, не обладавших иммунитетом? — спросил Стью.
— Мы полагаем, что их детям предстоит та же самая трудная борьба,
— сказал Джордж, — и некоторые из них могут умереть. Но очень скоро у всех новорожденных в Свободной Зоне — да и ВО ВСЕМ МИРЕ — иммунитетом будут обладать и отец, и мать. Держу пари, что когда это случится, победа будет за нами.
— Я так хочу, чтобы Питер выжил, — прошептал Фрэн, — просто потому, что он мой, и я люблю его. — Она посмотрела на Стью. — И он — это моя связь со старым миром. Он похож больше на Джесса, чем на меня, и я рада этому. Так и должно быть. Ты понимаешь меня, Стью?
Стью кивнул, и ему в голову пришла странная мысль о том, как ему хотелось бы посидеть с Хэпом, Нормом Брюеттом и Виком Палфри, выпить и пива и посмотреть, как Вик сворачивает одну из своих дерьмовых цигарок.
Его маленькие ручки были сжаты в кулачки. Лицо его было красным. На лоб ему свисал забавный клок темных волос. Глаза его были голубыми, и казалось, что он смотрел прямо на Стью, словно обвиняя его во всех своих несчастьях.
Лоб его пересекала глубокая вертикальная складка… линия «я-хочу».
Фрэнни снова плакала.
— Фрэнни, что с тобой?
— Все эти пустые кроватки, — проговорила она сквозь слезы, обведя взглядом палату для новорожденных. — Он здесь совсем один. Неудивительно, что он плачет, Стью. Эти пустые кроватки, о, Господи…
— Недолго ему придется быть одному, — сказал Стью и обнял ее за плечи. — И судя по его виду, мне кажется, что скоро он совсем выздоровеет. Как ты считаешь, Лори?
Но Лори уже ушла, оставив их одних перед стеклянным окном палаты.
Морщась от боли в ноге, Стью наклонился к Фрэнни и неуклюже обнял ее. Они смотрели на Питера с таким удивлением, словно это был первый родившийся на земле ребенок. Скоро Питер уснул, прижав ручки к груди, но они продолжали смотреть на него… и удивлялись тому, что он вообще появился на свет.
71 Зима наконец-то осталась позади.
Она была длинной, и для Стью с его восточно-техасским прошлым она показалась невероятно холодной. Через два дня после возвращения в Боулдер его неправильно сросшуюся ногу снова сломали и наложили на нее тяжелый гипс, который ему пришлось таскать на себе до начала апреля. К тому времени гипс стал похож на чрезвычайно сложную дорожную карту — казалось, каждый житель Боулдера считал своим долгом поставить на нем свой автограф. Хотя, разумеется, это было невозможно, так как к первому мая население Свободной Зоны достигло девятнадцати тысяч — во всяком случае, так утверждал возглавляемый Сэнди отдел переписи населения, который часто просто не успевал фиксировать всех новоприбывших.
