Удача! Моя рука натыкается на нужный переключатель.
Огни мигают на секунду, дразня меня ужасами, которые они вот-вот откроют. Я передумала. Я не хочу, чтобы горел свет. Закрой глаза! Сделай вид, что ничего не видела. Сделай вид, что не видела тел! Он не отпустил их. Он врал. Он никого не отпускал. Держи глаза закрытыми. Не смотри. Мимолетного взгляда было достаточно. Просто нащупай дорогу к машине и садись в нее. Садись в машину и просто уезжай!
Мне не нужно видеть, через что он заставил других пройти. Просто сделай еще один шаг. Передо мной что-то находится. Я поднимаю здоровую ногу и использую ее, чтобы "почувствовать", насколько высоко находится "что-то". Я подхожу. Медленно. Осторожно. Это мягкое, мясистое... не думай об этом. Я осторожно поднимаю другую ногу, так что полностью стою на "чем-то". Перемести здоровую ногу вперед.
Где машина? Я уже близко? Может на секунду открыть глаза? Просто не обращай внимания на то, что ты видишь. Просто пойми, где находится машина.
Я открываю глаза на то, что должно быть быстрой "секундой", и останавливаюсь как вкопанная. Я не хочу, чтобы они открывались, и все же я не могу заставить себя закрыть их.
Красный "Мерседес" – такой же, как у моих родителей.
Я не могу отвести от него глаз. Даже сознание того, что меня окружают гниющие трупы, не отвлекает меня от машины – красного "Мерседеса".
Она такого же цвета. Номерной знак: тот же. Царапина на капоте: такая же. Этого не может быть.
Закрой глаза! Закрой их! Просто садись и езжай. Езжай далеко отсюда. Просто продолжай ехать.
Нет. Тебе нужно знать. Это не может быть одна и та же машина. Проходит еще несколько напряженных секунд, пока до меня не доходит, что багажник широко открыт. Почему? Что в багажнике?
Я перешагиваю через тела, не задумываясь о них, не чувствуя боли. Я оцепенела.
Я боюсь.
В багажнике два тела. Я вижу их ноги.
Это не мама и папа! Он их не знает! Они его не знают!
Я всматриваюсь, чтобы увидеть лица: с синей кожей, гниющие. Я изо всех сил сдерживаю слезы. Мое сердце останавливается.
Мама? Папа?
Я не могу сдержать слезы, и они свободно текут из моих глаз, когда я плачу, как потерянная маленькая девочка. Сначала он забрал мою свободу, а потом забрал моих родителей. Мужчина, который сказал, что любит меня.
Я падаю на пол – держу руку на каждом из родителей, отказываясь их отпускать. Я не отпущу их. Я прижимаюсь к ним. Я не могу в это поверить – что он сделал со мной...
Я очень устала.
– Я люблю вас, – говорю я.
Правда впервые слетает с моих губ с тех пор, как нахожусь в этом богом забытом доме.
– Я так вас люблю.
По очереди целую их обоих. Замечаю трещины в головах. Помимо трещины в голове, у моей мамы также есть глубокие порезы на ноге. Почему?
Что он сделал?
Я закрыла глаза. Оставь это место. Перенесись куда-то, где все было в порядке. С мамой и папой.
Нет. Не сдавайся. Ты так близко. Ключи в замке зажигания. Свобода. Я поворачиваю ключ. Ничего. Блядь! Опять ничего. Я поворачиваю ключ еще раз, и еще один приступ разочарования вонзается в меня.
Ничего. Он мертв. Все мертво.
– Пожалуйста, заводись! – умоляю я.
Ничего. Забудь о машине.
Беги! Не обращай внимания на лодыжку. Тебе не нужна машина. Не сдавайся. Только не сейчас. Просто открой дверь гаража и беги...
Кирпичи.
Я была так поглощена машиной и родителями, что не заметила, что вход в гараж был полностью заложен кирпичами. Все опечатано. Все. Спасения нет.
Нахуй! Должен быть выход. Он не победит. Не сдавайся. Я вылезаю из машины и карабкаюсь к замурованному входу. Я начинаю пинать их здоровой ногой, нo они не поддаются. Ударь их посильнее. Ничего.
Сильнее.
Ничего.
Найди что-нибудь в комнате. Здесь должно быть что-то, что я могу использовать. Что-нибудь. Что-либо.
Я отчаянно шатаюсь по комнате, спотыкаясь о незнакомцев, которые смотрят мертвыми глазами, и роюсь на полках и во множестве холодильников. Нет ничего. Никаких тяжелых инструментов.
Ничего острого.
Он все продумал.
Я нахожу только кусочки мяса и кадки с маслом, вместе с другими скоропортящимися продуктами в холодильнике - ничего, что я могла бы использовать. Здесь ничего нет.
Здесь ничего нет.
Они могут в доме. Выйди из гаража, продолжай искать. Не сдавайся. Ты же зашла так далеко!
Я не дам ему победить.
Выхожу из гаража и запираю за собой дверь.
Я больше никогда туда не зайду.
Отчаяние
Я больше не могу. Меня тошнит – то ли от голода, то ли от ощущения, что я здесь застряла. Я осмотрела весь нижний этаж дома. Я не могу найти ничего, чем можно было бы разбить кирпичи, и моя лодыжка ужасно болит.
Теперь наверх. Следующая комната по списку. Его комната. Стоя в дверях главной спальни, я изо всех сил пытаюсь переступить порог. Я веду себя глупо. Я знаю, что он не может сейчас причинить мне боль – он лежит на кровати, неподвижный. Я не могу сказать, мертв он или без сознания.
Просто зайди туда. Продолжай искать. Он не причинит тебе вреда. Он не может.
А если он притворяется? Что, если я войду в комнату, и он вдруг оживет, как типичный "плохой парень" из плохо написанного голливудского фильма; такой плохой парень, который нападает на жертву из тени, несмотря на то, что ранее его подожгли и выстрелили в голову.
Не будь глупой.
Он не придет за тобой. Только посмотри на одеяло. Матрас пропитался темно-красной кровью. Я переступила через дверной проем. Он не двигается.
Его неподвижность – хороший знак, побуждающий мою вторую ногу переступить порог. При этом я не спускаю с него глаз.
Проверь, дышит ли он. По крайней мере, если я проверю, то буду знать наверняка.
– Питер?
Тупая. Он не двигается. Он не собирается отвечать.
– Питер?
Я приближаюсь к нему на несколько "хроманий" и протягиваю руку, которая неудержимо дрожит. Почему я так напугана? Он неподвижен.
– Питер?
Я достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему, но я этого не делаю. Я не осмеливаюсь. Вместо этого я сдергиваю простыню настолько, насколько могу, и набрасываю его на его тело. С глаз долой, из сердца вон.
Я отхожу от него на шаг; что-то мягкое под ногами. Я уже знаю, что это такое. Не смотри на это. Просто пни это под кровать. С глаз долой, из сердца вон.
С глаз долой, из сердца вон, гораздо легче сказать, чем сделать, и я изо всех сил пытаюсь перестать бросать нервный взгляд в его сторону, когда осматриваю комнату – взгляд вокруг, который оказывается бесплодным. Ничего, что можно было использовать. Все остальное прикручено к полу.
Черт.
Я поворачиваюсь и выхожу из комнаты – я ухожу от него. Он не двигался. Когда я бросаю последний взгляд на его тело, прежде чем закрыть за ним дверь, я не могу не чувствовать жалость к нему. Это странно и трудно объяснить.
Он убил моих родителей. Почему мне его жаль? Нахуй его. Я закрываю дверь и иду в следующую комнату. Я игнорирую ванную. Я былa там достаточно раз, чтобы знать, что там нет ничего, что я могла бы использовать. То же самое и с моей спальней – я знаю, что там, и знаю, что там тоже ничего нет.
Осталась только одна комната, и она скрыта за запертой дверью. Я достаю ключи из нижнего белья и снова начинаю пробовать их в замке, один за другим, пока не натыкаюсь на нужный: большой серебряный ключ.
Дверь распахивается в комнату, в которой есть несколько мониторов, показывающих другие комнаты дома. Рядом с последним монитором справа находится компьютер. Черт возьми, спасибо! Отправить электронное письмо кому-нибудь. Кому угодно. Я бросаюсь к сиденью перед экраном компьютера так быстро, как только могу, и щелкаю выключателем на экране, который тоже не теряет времени и спрашивает у меня пароль.
Пароль? Он все предусмотрел.
