как она наконец позволила ему умереть, она затащила его труп в лес.
Вечером она приготовит прекрасный ужин.
Настоящее имя человека, известного поколениям телезрителей 39-го канала как граф Виктор фон Грэйвмор, было Морри Гольдман. Морри искренне любил фильмы ужасов, любовью, которая восходилa к его детству 1950-х годов. Его фаворитами по-прежнему были те, которые впервые пробудили в нем любовь к этому жанру. Фильмы о монстрах студии "Юниверсал" и бесчисленное количество фильмов категории "Б", которые он смотрел по субботaм в детстве. Они захватили его воображение и вдохновили его способами, которые глубоко резонировали с ним по сей день. На протяжении всей своей карьеры в качестве ведущего ужасов он слышал от зрителей о том, что его шоу помогло им пережить самые тяжелые времена в их жизни. Эти слова всегда согревали его сердце, и когда он думал об этом в уединении, знание того, что он коснулся стольких жизней положительным образом, заставляло слезы выступать на его глазах.
То, чего не знали его зрители, было правдой и для него. Шоу было тем, ради чего он жил, тем, что заставляло его пережить все эти одинокие десятилетия. Ему повезло, что шоу длилось так долго и вопреки всему. Когда это только началось, ему дали десять недель пробного контракта. Это произошло после нескольких месяцев безжалостного лоббирования презентации шоу менеджеру станции. Менеджер был настроен скептически. Он сказал, что ведущие шоу ужасов - это "старая шляпа", к тому же он с трудом верил, что хоррор-ориентированные программы могут иметь успех в таком консервативном сообществе. К большому удивлению этого человека, рейтинги были высокими с самого начала и фактически улучшились в последующие недели.
Морри получил существенное повышение заработной платы и более длительный контракт, который с тех пор станция регулярно возобновляла каждый год. В те ранние годы, он даже представить себе не мог, что будет этим заниматься несколько десятилетий спустя. В молодости он мечтал переехать в Голливуд и заняться кинобизнесом в качестве актера. Ему очень хотелось увидеть себя на экране рядом со своими героями. Во всяком случае, теми, кто был жив к тому времени. Такие люди, как Винсент Прайс и Кристофер Ли.
Увы, это стремление не было реализовано. Одно дело - выступить в маленьком городке. Аудитория была невелика, и поэтому он не мог справиться с давлением адекватного выступления. К сожалению, ему не хватало уверенности, необходимой для того, чтобы искоренить свою жизнь и переехать через всю страну в огромный шумный город, который, как он был уверен, почувствовал бы как чужой мир. Это сильно напугало его, и в конце концов он отпустил эту мечту.
Он все еще чувствовал некоторую тоску всякий раз, когда думал о своих годах попыток уговорить себя пойти на такой риск. Однако прошедшие десятилетия в значительной степени убрали его сожаление, и, следовательно, он не очень часто думал о тех днях. Для Морри Гольдмана все могло сложиться гораздо хуже. Он сделал себе комфортную жизнь, занимаясь тем, что любил, и сделал карьеру, прославляя свой любимый жанр кино.
Спустя все эти годы "Театр Шока" оставался самой популярной программой местного производства на 39-м канале. Таким образом, он не был слишком обеспокоен, когда его вызвали в офис начальника станции в конце финального сегмента "Адского мотеля". Его единственной заботой в тот момент был фактор времени. Дорога от него до офиса Грега МакРиди займет несколько минут, затем, конечно, ему потребуется еще несколько минут, чтобы вернуться на съемочную площадку после завершения встречи. Даже не принимая во внимание продолжительность встречи, он урезал бы ее, чтобы вернуться вовремя, чтобы сделать вступительный сегмент для "Видеодрома".
Первым его побуждением было отклонить приглашение. Никакая встреча с менеджером станции не может быть достаточно короткой, чтобы можно было вовремя вернуться на съемочную площадку.
- Возможно, мистер МакРиди забыл, - сказал он молодому практиканту, которого послали за ним. - Сегодня Хэллоуин, и я нахожусь в разгаре проведения марафона ужасов на весь день, как и каждый год на протяжении десятилетий. Я не уверен, как событие такого масштаба могло ускользнуть из его головы, но это должно быть так, потому что в противном случае он наверняка знал бы, что у меня не будет возможности посетить его офис, пока не закончится марафон. Объясните это мистеру МакРиди и передайте мои извинения.
Долговязый стажер был худым и выглядел голодным. Его выдающееся адамово яблоко было одним из самых выдающихся, которые когда-либо видел Гольдман. В этом было что-то почти гротескное. Особенно это было заметно, когда молодой человек нервничал.
Как сейчас.
- Я просто не могу этого сделать, мистер Гольдман. Мистер МакРиди сказал мне не принимать "нет" в качестве ответа, - лицо стажера было красным, и он говорил в более высоком регистре, чем обычно, трепетным тоном, который раздражал уши Гольдмана. - Он знает, что марафон все еще продолжается, и сказал, что это не имеет значения. Прошу учесть, что это его слова, а не мои. Простите, мистер Гольдман, но вам действительно нужно идти.
Гольдман нахмурился.
- Господи Иисусе. Что такого важного произошло, что он должен меня видеть прямо сейчас?
Стажер пожал плечами.
- Я не знаю, мистер Гольдман. Он мне не сказал. Мне очень жаль.
Минут через восемь он стоял у закрытой двери офиса МакРиди. Он все еще был больше раздражен, чем обеспокоен. Сегодня в его голове было мало места для чего-либо, кроме марафона, всегда самого важного дня в году для его шоу, но между сегментами он немного слышал о странной волне насилия, происходящей в Литтлбурге. По словам его команды, сообщения о насильственных действиях продолжали поступать без каких-либо признаков того, что странная вспышка начала угасать. Он не верил, что 39-й канал сократит марафон, чтобы перейти к освещению развивающейся истории в последних новостях, но что-то в этом роде могло объяснить, почему его отправили в офис МакРиди.
Он постучал в дверь и открыл ее, когда услышал, как менеджер сказал:
- Входите.
Офис был маленьким и непритязательным, в отличие от того, что посторонний человек мог ожидать от начальника телеканала. Он больше походил на офис младшего бухгалтера в небольшой фирме с недорогой второсортной мебелью и грудой беспорядочно сложенных документов на столе МакРиди. У руководителя станции на даже умеренно более крупном рынке определенно был бы более впечатляющий стол, чем в неудобном магазине канцелярских товаров, за которым сидел МакРиди. Однако 39-й канал, на самом деле, даже не был небольшой рыночной станцией. Литтлбург был скорее микро-рынком. Его операционный бюджет был отражением этой реальности. Никто не разбогател на 39-м канале, даже человек, стоящий за уважаемым местным учреждением граф Виктор фон Грэйвмор.
МакРиди встал со своего места за столом, а затем менеджер жестом пригласил Гольдмана сесть в кресло напротив стола. Гольдман сделал это и МакРиди снова
