– Для меня важно отсутствие потолка, чтобы всегда было куда развиваться. Зарплата – это, естественно, тоже важно. Всем кушать хочется. Но еще я хочу делать что-то важное, быть частью чего-то большого, грандиозного! И не просто штаны просиживать или тупо выполнять приказы, я сам хочу принимать решения, потому что – да, совершенно верно, я лидер, всегда им был и буду, со школы еще, потом в универе, а это значит не просто командовать людьми, быть лидером – это означает постоянное беспокойство, за других, за ваш проект, ты в этом весь, уходишь с головой, растворяешься в своем деле, в своей команде, рвешь жопу ради всего этого, и тебя спрашивают, тебе, мол, больше всех надо, что ли, а ведь да, тебе реально больше всех надо, может, потому, что твой папа тебя не любил или просто не умел общаться с детьми, а тебе было восемь, он умер, и ты даже не знаешь, жалко тебе или нет, а бабушка говорит и говорит, что ты должен быть как он, но ты даже не знаешь, какой он и какой вообще ты, боже, есть у кого-нибудь сигарета?..
Николай хотел замолчать, но рот не закрывался. Он продолжал тараторить, и для этого не нужно было думать, он почти перестал понимать, что говорит. А слушателям, казалось, было наплевать. Все смотрели на него, но как-то отсутствующе. Николай нашел глазами маленькую башкирку, у нее можно будет стрельнуть сигарету, Резеда, ее зовут Резеда, и у нее двое детей в разных городах от двух браков, и она снова в разводе, но есть какой-то мужчина, водитель маршрутки, вроде нормальный. А рядом сидел Ростислав, помятый мужичок с испуганным лицом, электрик, занимался боксом, три года назад осенью умерла жена от рака, спился. Кажется, Николай знал все их имена, их истории и мысли. Может, они сами все это рассказывали во время своих выступлений, но вроде бы нет, вон старик у двери, Ибрагим, похоронивший почти всех родных, только внучка осталась, стюардессой работает, так он вообще еще не выступал. Дед, морщинистый, жесткий, смотрел на него своими почти черными глазами, но не видел, только беззвучно шевелил ртом.
Николай прислушался к собственным словам, которые текли и текли из него бесконечным мутным и мягким потоком:
– …повысить продажи в сфере детских снов, будто ты пришел в класс, но тебе нет места, ни одного, однако мы приготовили для вас уникальное предложение, потому что у твоего старого друга СПИД, и ты даже не знаешь, что ему сказать, ведь это новый тренд, в летнем каталоге были воспоминания о том, как ты боялась ходить без взрослых через двор, потому что там собаки, стрессоустойчив, коммуникабелен, нацелен на результат, Илья все еще падает, работа, ты хочешь покончить с собой, возможно совмещение, сейчас, сейчас, сейчас!
Поток слов прервался, стало тихо. Все вдруг потеряло цвет и остановилось. Перед Николаем застыли лица, бледные, отекшие, словно из теста, бессмысленные, с черными выжженными дырами вместо глаз. Это было одно лицо на всех. Возможно, это был он сам. Что-то должно было произойти… КРАСНОЕ. На долю секунды какая-то мерзкая шевелящаяся картина закрыла взор. Затем снова мертвенные лица. ЖЕЛТОЕ. Это было тошнотворно.
ЖЕЛТОЕ! Там что-то умирало, что-то переваривалось. ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ. Хватит! Николай покачнулся, переступил с ноги на ногу. Понял, что реальность вернулась к нему.
– Спасибо, – сказал Юрий. – это было замечательно.
Кажется, остаток семинара Николай просидел почти без движений. Иногда только вскидывал голову и крутил ею, всматриваясь в лица окружающих. Потом поехал домой.
Желание курить не исчезло, но стало тупее, мысли – тоже. До вечера он лежал на кровати и слушал, как за стеной у хозяйки глухо бормочет телевизор. Вставал всего несколько раз, пил чай на кухне, жевал булку с маслом, на что-то большее его не хватило. И снова лежал на кровати, наблюдая, как комнату медленно заполняет мгла.
Господи, что со мной творится? Что творится в этом офисе?
Он все думал, думал, понимая, что все равно ничего не придумает. Как другие поступают в таких ситуациях? В каких ситуациях? Когда сходят с ума? Все это бессмыслица, потому что он все равно не примет правильного решения. Он пойдет туда завтра. Ему нужна эта работа. Вот все, что он знал.
В ту ночь Николай спал без снов, крепко, но просыпался несколько раз от боли в животе. Наверное, желудок страдал от голода. Но ощущения были такие, будто там что-то перекатывается, толкается, как ребенок в материнской утробе или бабочка в коконе, склизкая гусеница, жирный белесый опарыш… Будильник то ли не сработал, то ли Николай его не услышал. Проспал. Восемь двадцать восемь, до начала занятия полчаса! Совсем как в школе, это тошнотворное чувство тревоги, страх, а потом стыд. Николай стремительно собрался, пролетел в прихожую, мимо зеркала и… Что? Он остановился, в ужасе уставившись на свое отражение. Что с его левым глазом? Из светло-карего он стал почти черным и каким-то мутным. Бежать, надо бежать! Но глаз… Николай надел ботинки и выскочил из квартиры, громыхнув дверью. Глаз. Это освещение, да и какая разница сейчас, на самом деле?! Глаз. И что-то еще. Что-то еще в его отражении было не так.
Быстрее-быстрее, дурацкое ощущение, что прохожие глазеют на него, остановка, сорок вторая маршрутка, черт, уехала, следующая, что там, сто тридцать девятая, да, тоже подходит, полная, плевать, можно втиснуться. Внезапная острая боль в животе. Николай стиснул зубы и зажмурился. Что-то там надулось, медленно пошло вверх, только не к горлу. Сместилось в груди направо, раздулось еще больше, перешло в руку и в бицепсе вдруг исчезло. На лице выступил пот.
Наконец маршрутка выплюнула его, и – взгляд на часы – он успевал! Николай даже рассмеялся от облегчения. Влетел в двери офисного центра, радостно поздоровался с охранником, не стал ждать лифта и бегом устремился по лестнице. Офис триста шесть. В коридоре сновали работники «Ньяла-ТТП», Николай с улыбкой проскользнул в зал, и Юрий уже был здесь, но занятие еще не начал.
– Здравствуйте! – Николай, запыхавшись, бухнулся на стул.
– Доброе утро! Итак, все в сборе, кажется, так что начнем, как я и говорил вчера, сегодня у нас тренинг…
Следующие полтора часа они, словно дети под руководством воспитателя, играли в игры, бросали друг другу мяч, устанавливая сначала зрительный контакт; заучивали имена друг друга по кругу, толкались, словно атомы, и образовывали «молекулы»; перебирались по веревке с одного «островка» на другой и много еще всякого. Это было забавно и немного странно, но не безумно. Тревожное чувство отступало все дальше. Правда, Николай неожиданно напрягся, когда столкнулся с тем пропитым мужичком, Ростиславом. У него на подбородке, чуть справа, была родинка, показавшаяся слишком уж знакомой. Глупости, конечно, но Николай еще долго гладил свой подбородок и не мог ничего нащупать.
