– Там же ребята! – попытался остановить подругу Славик, но она молча, словно лошадь, подстегиваемая нагайкой, неслась вперед.
Прудников понял, что не хочет останавливаться и сам. Он несся за ней, потому что испугался. Он испугался, что его забьют лопатами в подземелье в двухстах километрах от дома.
* * *
Лопата с хрустом врезалась в левое плечо. Женя понял, что договориться не получится, и, не раздумывая, выстрелил. Толпа ринулась на оставшихся в комнате. Все перемешались. Кто-то убегал от него, кто-то пытался воткнуть в него вилы. Топоры, дубины… Женя стрелял. Он видел, что выстрелы причиняют мало вреда обозлившимся крестьянам, но все равно продолжал стрелять. После пятого выстрела проход, из которого торчали ощерившиеся вилами твари, завалило, похоронив под завалом большую часть агрессивного населения. Евгений понял, что в зале остался он, Борька с Ольгой и три неугомонные твари. Мужик с лопатой, в которого Соловьев уже выпустил три резиновых пули, снова замахнулся. Женя выстрелил, пуля, ударившись о штык лопаты, отлетела куда-то назад. И, судя по вскрику Бориса, она достигла цели.
Женя растерялся. Как тогда, в горах, подумал он. Он не знал, что ему делать. Обороняться от нападающих или помогать раненому? Своя шкура ближе, но когда он повернулся к мужику с лопатой, понял, что спасаться больше не от кого. В зале остались только они втроем. Соловьев облегченно вздохнул и сел на пол.
– Вы его ранили! – услышал он женский голос, но ему было все равно. Его больше заботило собственное самочувствие. Он осмотрел руку. Левое запястье посинело, а посередине этого синяка проходил багровый рубец. Сильно, гад, приложил.
– Вы слышите?! Борька ранен! – верещала женщина.
– А у меня что, по-твоему, просто яйца чешутся?!
Он не мог понять эту глупую бабу. Она намеренно не замечает его ранение. Сука! Он встал, вставил в пистолет новую обойму и, взглянув в последний раз на супругов, пошел к проходу. Ольга появилась перед ним как чертик из табакерки.
– Вы не можете нас бросить! – взвизгнула девица.
– Интересно, почему? – спросил Женя и улыбнулся.
– Ведь это неправильно, – неуверенно проговорила Оля.
– Да ладно!
Чертова блондинка набросилась на него, как кошка. Евгений едва успел увернуться, чтобы эта полоумная не выцарапала ему глаза. Она зацепила раненую руку, кровь полилась с новой силой. Соловьев скрипнул зубами и ударил пистолетом девушку по голове. Она взвизгнула и упала к ногам мужа.
– Ты ублюдок! – крикнул Борис и попытался встать, но раненая нога его не слушалась, и он снова упал.
– Я знаю, – произнес Женя и удивился собственной откровенности. Совсем немного.
Он подошел к девушке. Она была без сознания. Но Жене не нужно было ее внимание. Он нашел своего слушателя.
– Я знаю и поэтому брошу вас без зазрения совести. Как уже бывало со мной. Хм. Что-то я откровенный с тобой, как с самим собой. Но ты ведь никому не скажешь. Ведь правда?
Борька глянул на пистолет и кивнул.
– Два года назад я командира своего оставил. Он вот так, как ты, лежал передо мной раскорячившись.
– Сашка? – вдруг спросил Борька.
– Точно. Прямо в дырочку. Я что, уже рассказывал тебе эту историю?
Борька мотнул головой.
– Дело в том, что я очень люблю деньги. Я и с вами пошел, потому что мне был обещан приличный заработок. Я ни хрена не смыслю в шахтах. Так, нахватался про каски да номерки из Интернета. С вами, придурками, и этого было много. Но я не об этом. Сашка Сухоруков…
Борька дернулся.
– Сашка Сухоруков придурок еще тот был. Говорил я ему, давай поделимся. Нет же, сука! Принципиальный урод!
– Что ты с ним сделал? – расхрабрившись, спросил Шувалов.
– Когда мы нашли золото, он уже был ранен. Потом просто он ударился головой, а я ушел с небольшим кусочком золота.
– Ты убил его, – выделяя каждое слово, произнес Боря.
– Его убило собственное слабоумие. Ты меня понимаешь, – вдруг посерьезнев, произнес Женя и навел пистолет на Шувалова.
Вспышка ослепила Борьку. Выстрел грохнул по барабанным перепонкам, потом жгучая боль разлилась по всему телу. Борька даже не сразу понял, куда попала пуля. Болело все. Шувалов попытался встать, но новый выстрел сбил его с ног. Перед тем как потерять сознание, Борис увидел, как вояка скрылся в правом проходе.
* * *
Серегу трясло. Наташа плакала.
– Что это было? – спросила Наташа.
– Не знаю.
– Почему они взбесились? Все же было хорошо, пока мы были в деревне.
– Может, не все? Может, Мишка действительно что-то увидел?
– Сережа, куда мы теперь? – Наташа схватила брата за руку.
Парень повернулся к ней, но это уже был не Сергей. На нее смотрел Тимур из параллельной группы. Брата вообще не было в черном коридоре. Теперь вокруг нее стояли мальчишки с той вечеринки, которую она пыталась забыть. Они жадно смотрели на нее, как собаки на кость. В глазах ни капли здравомыслия. Единственное, что их интересовало, кто из них будет первым. Наташе даже показалось, что они могут подраться из-за нее.
– Танцуй! – приказал Тимур.
И вот, как тогда, она танцует перед пьяными молодыми людьми. Нелепо, без музыки, глупо улыбаясь. Она, как и они, пьяна. И слово Тимура для нее закон. Ведь ради него она здесь.
Фонарь на каске выхватил кусок черной стены над головами пьяных парней, и Наташа на секунду замирает.
«Это же шахта! Почему я здесь?! Почему они здесь?!»
– Танцуй!
И она, позабыв обо всем, начала танцевать. Она хотела понравиться ему и в результате напилась. Наташа расстегнула пуговицы на рубашке и в танце скинула ее. Кто-то из парней гыгыкнул. Придурок. Ведь это не для него. Это для Тимура. Ремень на джинсах не поддавался, но немного усилий, и он повис, как мертвая змея. Концы пояса болтались в такт ее танцу. Джинсы, едва не прихватив с собой трусики, поползли вниз. Она снимет и их, но не сейчас, чуть позже. Наташа кожей чувствовала холод. Инструктор не обманул. Здесь действительно не больше семи градусов.
Несмотря на то что Самсонова сняла каску с фонарем, она все равно видела улыбающихся парней. Она облизнула губы. Во рту пересохло, так что это действие ничего общего с соблазнением не имело. Ее начало трясти не то от холода, не то от напряжения.
– Снимай, – приказал Тимур.
Наташа расстегнула бюстгальтер и сбросила его на пыльный пол. Она тут же прикрыла руками грудь. Соски набухли, скорее всего, от холода, потому что происходящее ее не возбуждало. В ней было столько алкоголя, что ее мало волновало, что ее торчащие соски увидит кто-то еще кроме Тимура. Она опустила руки, груди сексуально колыхнулись. Наташа зажмурилась.
– Трусы! – приказал ее любимый.
Наташа начала стягивать тоненькую полоску, едва прикрывающую лобок.
