Однако сначала я решил навестить мистера Джерома и поговорить с ним. Я намеревался попросить его о помощи в разборе бумаг миссис Драблоу — я очень надеялся, что у него в конторе имеется юный помощник, которого он мог бы на время одолжить мне. Я был уверен, что при свете дня и в сопровождении компаньона смогу снова отправиться в особняк Ил-Марш. Я буду возвращаться в город до захода солнца и постараюсь работать методично и как можно эффективнее. И больше не стану ходить на старое кладбище.
Просто удивительно, как хорошее физическое самочувствие способно поднять настроение. Выйдя на рыночную площадь, я снова стал прежним нормальным, уравновешенным, бодрым человеком, а сердце мое ликовало при мысли о предстоящей велосипедной прогулке.
Я отыскал контору Горацио Джерома — агента по продаже земли и недвижимости. Она занимала две темные каморки с низкими потолками и располагалась над магазином зерна, в доме, который стоял на узкой улочке, ведущей с площади. Я ожидал, что меня встретит его помощник или клерк, которому я назову свое имя. Но там не оказалось ни души. В конторе было тихо, в приемной — темно и пусто. После некоторых колебаний я подошел к единственной закрытой двери и постучал. Последовала пауза, потом скрипнул стул и послышались чьи-то быстрые шаги. Мистер Джером открыл дверь.
Я сразу понял, что он не был рад видеть меня. Его лицо снова приняло равнодушное, непроницаемое выражение, как и во время нашей предыдущей встречи. Он немного помедлил и лишь потом пригласил меня пройти в его кабинет, затем окинул странным беглым взглядом, отвернулся и стал смотреть мне через плечо. Я ожидал его расспросов о поездке в Ил-Марш. Но он ничего не сказал, поэтому я изложил ему суть моего предложения:
— Понимаете, у меня возникла мысль… не знаю, имеете ли вы представление… но, оказывается, после миссис Драблоу остались горы бумаг — целые кипы. И я уверен, что по большей части они бесполезны. Но тем не менее я должен их все разобрать. Поскольку в обозримом будущем я буду вынужден задержаться в Кризин-Гиффорде, мне понадобится помощь.
Лицо мистера Джерома перекосилось от панического ужаса. Он отодвинул кресло подальше от меня и уселся за свой скрипучий стол. Мне показалось, что если бы он мог пройти сквозь стену и оказаться на улице в тот момент, он поступил бы именно так.
— Боюсь, я не смогу вам ничем помочь, мистер Киппс. О нет.
— Я и не рассчитывал, что вы лично станете помогать мне, — попытался успокоить его я. — Но возможно, у вас есть юный ассистент.
— Нет никакого ассистента. Я все делаю сам. И не могу вам помочь.
— Но в таком случае вы могли бы отыскать кого-нибудь… наверняка в городе найдется молодой человек, не лишенный интеллекта и желающий заработать несколько фунтов, которому я смог бы предложить работу.
Я заметил, что его руки, лежавшие на ручках кресла, нервно дергались, терли дерево, сжимались и разжимались от волнения.
— Извините… город очень маленький… молодежь уезжает отсюда… здесь практически нет работы.
— Но я как раз хочу предложить работу… пускай и временную.
— Вы вряд ли найдете подходящего кандидата! — Он почти кричал.
Я ответил ему очень спокойно и тихо:
— Мистер Джером, вы ведь не это имеете в виду. Вы же не хотите сказать, что в городе или его окрестностях невозможно отыскать ни одного человека — молодого или даже пожилого, — способного справиться с подобной работой. Я уверен, нашлось бы немало желающих, из которых мы выбрали бы одного или двух кандидатов. Но вы увиливаете, не хотите говорить правду, а она заключается в том, что я не смогу найти ни одной души, пожелавшей бы отправиться в особняк Ил-Марш из страха перед легендами, в том числе и правдивыми, из-за боязни встретить там то, с чем лично мне уже пришлось столкнуться.
В комнате воцарилась тишина. Руки мистера Джерома продолжали царапать подлокотники кресла, словно лапы животного, попавшего в капкан. Его бледный выпуклый лоб покрылся испариной. Наконец он встал, едва не опрокинув кресло, подошел к узкому окну и посмотрел через грязное стекло на дом, стоявший с противоположной стороны тихой улочки. Затем повернулся ко мне и произнес:
— Кеквик вернулся за вами.
— Да, и я невероятно признателен ему за это.
— Кеквик знает об особняке Ил-Марш все.
— Как я понимаю, иногда он выполнял поручения миссис Драблоу?
Мистер Джером кивнул.
— Она ни с кем больше не виделась. Ни с одной… — Его голос сорвался.
— Ни с одной живой душой, — спокойно закончил я.
Когда мистер Джером снова заговорил, его голос был хриплым и каким-то усталым.
— Есть истории, — проговорил он, — которые на деле оказываются всего лишь сказками. Вымыслом.
— Охотно в это верю. Нет ничего удивительного, что в таких местах появляются легенды о болотных чудовищах, тварях из морских глубин или о блуждающих огоньках.
— По большей части они даже не достойны внимания.
— Да, но не все.
— Вы видели ту женщину во дворе церкви?
— И я встретил ее снова. Вчера днем я пошел прогуляться вокруг особняка Ил-Марш после того, как Кеквик уехал. И увидел ее на старом кладбище. Что там за развалины — церкви или часовни?
— Когда-то на острове был монастырь… но это было задолго до того, как там построили дом. Небольшая община решила удалиться от окружающего мира. В архивах графства есть упоминание о ней. Монастырь опустел и был заброшен несколько столетий тому назад.
— А кладбище?
— Его… использовали и позже. Там есть несколько относительно новых могил.
— Члены семьи Драблоу?
Неожиданно он отвернулся. Его кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок, и я понял, что разговор его взволновал, а желания продолжать его он не выказал. Мне нужно было уладить мои дела, поэтому я решил оставить попытки привлечь к работе мистера Джерома. Вместо этого я счел необходимым позвонить мистеру Бентли в Лондон. А чтобы сделать звонок, я должен был вернуться в гостиницу.
— Что ж, — сказал я, — меня не испугает призрак или даже несколько призраков, мистер Джером. Признаюсь, это оказалось не очень приятно, и я был бы рад найти компаньона, который помог бы мне с работой в доме. Но я должен выполнить ее. И я сомневаюсь, что женщина в черном будет враждебна по отношению ко мне. Однако мне интересно, кем она была. Кто она? — Я рассмеялся, но мой смех, разнесшийся по комнате, показался мне фальшивым. — Я даже не знаю, как к ней обращаться!
Я пытался хоть немного разрядить обстановку, но прекрасно понимал: дело, о котором мы говорили, предельно серьезное. Я старался отнестись к этому явлению как к чему-то незначительному или даже нереальному, однако осознавал, что оно повлияло на нас обоих так же сильно, как и любое другое событие, подводившее нас к черте между жизнью и смертью.
