Джек сорвал парик и платье, надел свои тенниски, затем подошел к парню и пнул его ногой. Тот застонал и перекатился на бок. Похоже, был без сознания. Джек протянул к нему свободную руку и встряхнул за плечо. Без всякого предупреждения кривой вскинул правую руку с зажатым в кулаке ножом. Джек схватил его за запястье и ударил в левое ухо, чуть ниже виска. Парень взвыл от боли. Джек ударил сильнее, теперь парень болтался у него в руках, как рыба на крючке. Наконец он выронил нож. Джек ослабил хватку, и кривой попытался подобрать нож. Но Джек был готов к этому. Дубинка все еще висела у него на руке. Он схватил ее и вытянул парня по руке, вложив в этот удар всю свою силу. Хрустнула кость, раздался крик невыносимой боли.
— Ты сломал мне руку! — Парень упал на живот, затем перекатился на бок. — Свинья, я задницу тебе надеру! — баюкая сломанную руку, кричал он.
— Свинья? — сказал Джек сладчайшим голосом. — Ну, приятель, считай, что тебе не повезло.
Стоны прекратились. Парень напряженно вглядывался в темноту своим единственным глазом. Опершись здоровой рукой о стену, он попытался подняться, но Джек снова замахнулся.
— Нечестно, мужик! Нечестно!— Кривой быстро отдернул руку и снова завалился на землю.
— Ах, нечестно? — мрачно захохотал Джек. — А как насчет той старой леди, которая, как ты считал, оказалась в ловушке? В этом переулке нет никаких правил и законов, дружок. Есть только ты и я. И я здесь, чтобы добраться до тебя.
От страха глаз кривого расширился, в голосе зазвучал страх.
— Послушай, мужик. Я не пойму, что здесь происходит. Ты схватил не того, кого надо. Я только на прошлой неделе приехал из Мичигана...
— Плевать мне на прошлую неделю. Меня интересует вчерашний вечер... старая леди, которую ты избил.
— Эй, да не бил я никакой старой леди! Никакой! — Кривой вздрогнул и захныкал, когда Джек снова начал поднимать руку со свинчаткой. — Клянусь Богом, мужик! Клянусь!
Джек вынужден был признать, что парень неплохой актер. Играет очень убедительно.
— Я немного освежу твою память. Ее машина сломалась неподалеку отсюда, на ней было тяжелое ожерелье, похожее на серебряное, с двумя желтыми камнями посередине, она еще оставила на твоем глазу эту отметину.
В мозгу парня что-то забрезжило, и тогда гнев, который кипел в Джеке, достиг критической отметки.
— Еще вчера она была жива и здорова, а сегодня она в больнице. Из-за тебя. И в любую минуту может умереть. И если это произойдет, то виноват будешь ты.
— Нет, подожди, мужик! Послушай...
Джек схватил кривого за волосы и ударил головой о кирпичную стену.
— Послушай, ты! Мне нужно это ожерелье. Кому ты его сбыл?
— Сбыл? Этот кусок дерьма? Да я его выбросил.
— Куда?
— Не знаю!
— Вспомни! — Джек опять ударил парня головой о стену.
Он вновь увидел перед собой старую умирающую женщину, которая даже не могла говорить. В нем опять забурлила ярость.
«Потише, Джек! Не забывай о самоконтроле!» Кривой нужен ему в сознании.
— Ладно! Дай мне подумать!
Джек медленно и глубоко вздохнул. Потом еще раз.
— Подумай! У тебя тридцать секунд.
Тридцати секунд не понадобилось.
— Я думал, это серебро. Но когда рассмотрел на свету, понял, что ошибся.
— Ты хочешь сказать, что не попытался получить за него хотя бы пару баксов?
— Мне... мне оно не понравилось.
Джек заколебался, не зная, как воспринимать это заявление.
— Что ты имеешь в виду?
— Оно мне не понравилось, мужик. Что-то в нем было не то. Я и выкинул его в кусты.
— Но здесь нет кустов.
Кривой вздрогнул:
— Да, конечно! Это в двух кварталах отсюда!
Джек поставил парня на ноги.
— Веди.
Кривой оказался прав. Между Вест-Эндом и Двенадцатой авеню, там, где Сорок пятая плавно спускается к Гудзону, кустарники образовывали невысокую живую изгородь. В далекую пору своего детства Джек целыми субботними утрами играл в такой изгороди напротив дома своих родителей в Джерси. Уложив кривого лицом на мостовую, Джек обыскал кусты. Среди всякого мусора, оберток от жвачки, старых листов, использованных бумажных салфеток и прочего хлама он довольно легко обнаружил ожерелье.
Джек осмотрел находку — ожерелье тускло сверкало в неярком свете уличного фонаря.
«Я сделал это! Черт возьми, я сделал это!»
Он покачал ожерелье на ладони. Тяжелое. Наверное, не слишком удобно его носить. Для чего же оно так нужно Кусуму? Держа ожерелье в руках, Джек начал понимать кривого. Что-то в этом ожерелье не то. Он не знал как описать свое ощущение. Не то — и все тут.
«Безумие! — подумал он. — Просто фигурная сталь и пара камней, похожих на топазы, ничего больше».
И все же он еле удерживался от того, чтобы не закинуть ожерелье куда подальше и не убежать в обратном направлении.
А теперь ты позволишь мне уйти? — спросил кривой, поднимаясь на ноги.
Его левая рука обвисла, посинела и увеличилась почти вдвое. Он бережно прижимал ее к груди.
Джек потряс ожерельем перед носом у кривого.
— И из-за этой-то штуки ты избил старую женщину? — Голос его сел, внутри закипал гнев. — Она умирает сейчас на больничной койке из-за того, что ты украл это, а потом просто выбросил.
— Послушай, мужик! — сказал кривой, протянув здоровую руку к Джеку. — Я ошибся...
Джек увидел руку в метре от себя и неожиданно его прорвало, гнев вырвался наружу. Он без предупреждения ударил дубинкой по правой руке парня. Хруст костей, кривой завопил от боли и со стоном опустился на колени.
Джек прошел мимо него и отправился назад, в сторону Вест-Энда.
— Посмотрим, как ты после этого обидишь старую женщину, крутой парень.
Темнота внутри его начала рассеиваться. Не оглядываясь, он пошел к более населенной части города. Ожерелье неприятно позвякивало в его ладони.
Больница была совсем близко, и Джек побежал. Он хотел как можно быстрее избавиться от ожерелья.
Конец неумолимо приближался.
Кусум отослал медсестру и остался стоять в одиночестве у изголовья постели, держа высохшую руку бабушки в своей. Гнев отступил, как, впрочем, разочарование и горечь. Не то чтобы эти чувства ушли совсем, просто отступили до той поры, пока снова не понадобятся. Внутри осталась холодная пустота.
Все пропало. Все эти годы жизни вычеркнуты минутной вспышкой злобы.
Кусум не мог тешить себя бессмысленной надеждой, что увидит ожерелье прежде, чем все кончится. Никто не смог бы найти его вовремя, даже так широко разрекламированный мастер Джек. Если в ее карме умереть без ожерелья, Кусуму ничего не останется, как принять это. По крайней мере, его совесть чиста — он сделал все, что в его силах, чтобы вернуть ожерелье.
