Крепко вцепившись в рукав куртки, Саша вытащила из этого смятения чувств и тел Мишеля, протолкнула его через всю студию к выходу и принялась шарить по замкам, обильно украшающим дверь с внутренней стороны. «Открывай, я сейчас», — Мишель снова нырнул в круговорот обнаженных, полуобнаженных, и полностью одетых тел и через пару десятков секунд вернулся с какими-то тряпками в руках, но Саша не успела разглядеть их, потому что в этот момент наконец-то нашла тот единственный закрытый замок и выпустила себя и Мишеля на свободу.
— Уф, — выдохнула она, быстро спустившись вниз, на площадку второго этажа, которая из дверей художника не просматривалась, и прислонившись к перилам. — Весело, конечно, но утомительно… А что ты взял, Миша?
— Штаны тебе, — протянул ей чьи-то темные брюки Мишель.
— Ты думаешь, я буду ходить в чьих-то трипперных штанах? — брезгливо уточнила Саша, нехотя принимая из рук Мишеля украденное.
— Ну, уж прямо и трипперных, — усмехнулся Мишель. — А что касается веселья, всегда у них так?
— Так — это очень скромно, — вертя так и сяк мужские брюки на пару размеров больше, чем нужно было для Александры, ответила блондинка. — Иногда такое заворачивают, что сами вспомнить не могут, что было и с кем…
— И ты в таком тоже участвовала? — смеясь, уточнил Мишель.
— Вот хорошо, что ты со мной сюда зашел, — серьезно сказала Саша. — Когда после таких вечеринок кому-то начнешь говорить, что ты там только пила и закусывала, то на тебя смотрят, как на сумасшедшую, дескать, совсем завернулась на фантазиях девка, как же можно в такой оргии главного-то избежать… А в самом деле избежать очень просто, я так и делала, когда приглашали…
— Ну, тебе-то я верю и без показательных выступлений, — тоже серьезно ответил Мишель. — А теперь — к полицейскому знакомцу?
— Да, — согласилась Саша, — только вот в штаны эти влезу… подержи…
Она протянула Мишелю свою короткую юбочку и стала пытаться изобразить что-то удобоносимое из трофея.
— Как же ты ухитрился такое выбрать?
— Если б выбирал, — вздохнул Мишель, наблюдая, как пояс штанов подбирается к груди девушки. — Не до выбора было, так — схватил первое попавшееся…
— Ты никому не говори, что я такое носила, — строго попросила Саша, уворачивая пояс в толстый валик и крепя его у себя на талии ремнем. — Мне потом стыдно будет… ведь не спьяну же…
— Для дела, верно, — вздохнул Мишель. — И я буду молчать и никогда не вспомню про них… считай, что уже забыл…
…Идти по улицам стало чуток полегче, хотя по-прежнему удары каблучков Саши разносились далеко и звонко, но теперь ее голые белые ноги не сверкали в темноте плохо освещенных улиц и переулков, привлекая внимание военных патрулей.
Еще пробираясь по Городу к «Модильяни», Мишель обратил внимание, что полицейских на улицах нет совсем, только военные, и в основном — парашютисты, и воспринял это, как хороший знак. Может быть, комиссар так и не сговорился с контрразведкой и военными по поводу его розыска? Это могло сильно облегчить жизнь и ему и Саше.
Осторожно, но быстро перемещаясь между домами, стараясь не высовываться на центральные улицы кварталов и пользуясь проходными дворами и подъездами старинных, средневековых домов, Саша и Мишель во второй раз за эту ночь удачно избежали непременных неприятностей при возможной встрече с патрулем в комендантский час.
И к разведанному на оргии у «карандаша» дому они вышли в предрассветный час, когда и патрулирование утихло, и мирные обыватели досматривали сладкие предутренние сны в теплых постельках рядом со своими неизменными половинками.
Прикинув, куда выходят окна из квартиры полицейского, Мишель решительно посадил в засаду под грибочек детской площадки Сашу, посоветовав ей прикинуться забытой формочкой, не курить и не спать.
— Ты чего, — слегка даже обиделась блондинка, — совсем меня малышкой считаешь? и почему здесь оставляешь?
— Это на нервной почве, — пояснил в оправдание Мишель. — Полицейский из спецотдела — это тебе не пьяный художник, не приведи боги, сопротивляться будет, стрельбу еще подымет…
— Тогда, может мне с тобой лучше? — обеспокоилась Саша за вожака, видимо, в этой жизни художника от полицейского отличая только по одежде.
— Одному проще будет, — успокоил ее Мишель. — Да и про стрельбу я погорячился, не успеет он ничего сделать, главное, что б не почуял неладное и не решил уходить через окно, но вот тут ты его и встретишь…
Мишель еще разок внимательно осмотрел окна, потрепал на прощание Сашу по голове и исчез за поворотом маленького одноэтажного домика-особнячка. Саша, подтянув на поясе в очередной раз чужие штаны, присела на краешек песочницы, в центре которой возвышался деревянный грибочек, и задумалась. Как-то так всего лишь за неполные сутки из обычной (ну, не совсем обычной) девчонки, круг интересов которой ограничен киношкой, танцами, вечеринками с вином, иной раз мальчиками, она превратилась в подругу иноземца, такого же необычного, как она сама, то ли шпиона, то ли простого бандита, ставшего ее самцом, старшим другом и вожаком в их маленькой стае. Впрочем, привычно подчиняясь инстинктам, не раз выручавшим ее в трудных жизненных ситуациях, Саша решила не мучиться сомнениями и дальше прислушиваться к тому, что она считала внутренним голосом.
Изредка поглядывая на окна своего знакомца, она не уловила за ними никакого движения, свет не включали, посуду не били, и выстрелов никаких не прозвучало. Но тем не менее, минут через двадцать из предрассветной мглы появился Мишель, спокойный, сосредоточенный деловитый.
— Ну, как? — вскинулась ему навстречу Саша.
— Порядок, порядок, — поспешил успокоить он девушку. — Поупрямился, конечно, немного мужичок, но куда ему деваться-то, слабому человечку? тем более, что не из какой он не спецполиции… Ладно, сейчас заглянем к Мироничу и — в Сибирь, на свободу…
Уточнять, как Мишель добился от теперь уже не спецполицейского признательного, откровенного разговора и адреса Миронича, Саша не стала… Тем более не стала спрашивать, каким образом они вот так сразу, после разговора с загадочным Мироничем, попадут в Сибирь прямо из Города…
Если кто-то считает, что должность старшего безопасника регионального отделения «Биотеха» — это сплошной праздник, то сам обладатель вожделенного для многих кабинета на двенадцатом этаже роскошного небоскреба в центре Города так не думал никогда. В первую очередь ему приходилось заниматься множеством рутинных дел, писать охапками докладные и служебные записки, запросы в различные ведомства и департаменты, принимать от подчиненных и просматривать вдесятеро большую кучу бумаг. Ладно бы, будь все эти бумаги по делу, так половина была обычными доносами друг на друга, да еще и такими, которые никак к настоящему, достойному его делу не приспособишь.
