На том и порешили.
Экс-фурия наотрез отказалась от предложений проводить ее до дома, адвокат расплатился и прихватил ресторанный счет для предъявления бывшей доцентской супруге. Распрощавшись с Юлей у дверей ресторана, Красницкий уже мысленно трубил победу. Как выяснилось, зря.
Его с подзащитным подвели целых три причины, хотя было бы достаточно любой из них.
Сначала Юля встретилась со “своим адвокатом”. Под этим звучным названием фигурировала задушевная подруга Маша, заканчивающая юридический факультет. Маша сообщила маленький секрет родной Фемиды: оказывается, наши советские законы позволяют посадить мужа за изнасилование собственной жены. Причем, что характерно, некоторые злонамеренные бабенки этим юридическим казусом уже успешно воспользовались. И Маша посоветовала ни в коем случае не менять показаний.
Затем как-то незаметно, потихоньку, пошла четвертая неделя Мишиного пребывания в больнице. И сотрясение мозга, и его последствия уже прошли, даже память вернулась – пациент настойчиво просился на волю. Но эскулапы решили перестраховаться.
А здесь есть одна маленькая юридическая тонкость: с двадцать второго дня пребывания на больничной койке повреждения потерпевшего считаются уже средней тяжести. И уголовное дело продолжается независимо от наличия его заявления. Красницкий рвал и метал, но в клинике Джанелидзе и не таких видывали. Хотя, конечно, кардинальное изменение показаний юной парочки еще могло спасти его клиента.
Но тут на двадцать пятый день вернулся из больницы излечившийся Миша. Радостная встреча, нарядная жена, поцелуи и поздравления, ужин с шампанским при свечах. Короче, полный хеппи энд для всех. Кроме доцента.
Но это был не хеппи энд.
Это было начало кошмара.
Тем же вечером выяснилось и последующими подтвердилось, что молодого мужа вылечили совсем, да не полностью. Увлеченные кардиограммами и анализами доктора забыли проверить у подопечного одну очень важную функцию. А она дала сбой – у Миши полностью исчезла потенция. Такое вот печальное последствие травматического шока.
И началась тоскливая жизнь. Миша бегает по урологам, сексопатологам и народным целителям. Доцент сидит в Крестах. А Юля клянется, что по выходе оттуда его кастрирует.
Причем медленно и без наркоза.
* * *
Сексопатологи разочаровали.
Когда в стране “секса нет”, сексология, как наука, тоже хиреет. Заявляли, как сговорившись, что с точки зрения физиологии у пострадавшего все в полном порядке, годен хоть сейчас в Казановы. Давали какие-то совершенно бесполезные таблетки и не менее бесполезные советы.
Наконец, дошел Миша до одного известного профессора. Фамилию его, пожалуй, называть не стоит, мало ли какие проблемы могут в жизни случиться. Лишь намекнем, что начиналась она с “С”, а заканчивалась на “щ”.
Профессор подошел к делу конкретно.
Подтвердил, что с физиологией все в порядке, дело в психическом шоке. Сказал, что морячки возят из загранки не сертифицированные в Союзе, но убойные снадобья, способные вернуть потенцию столетнему дедушке. Но посоветовал оставить этот способ на самый крайний случай: во-первых, очень дорого, во-вторых, может развиться привыкание, не позволяющее начать без заграничной кругляшки.
В качестве альтернативы профессор предложил Мише сменить давящие на психику стереотипы. Проще говоря, попробовать свои силы с другой женщиной. Потом, дескать, с обретенной уверенностью все будет порядке и с женой, с которой, само собой, надо обойтись с максимальной тактичностью. Незачем ей знать о таком терапевтическом средстве. Миша затравленно согласился. Рецепта профессор не стал выписывать…
Других женщин у Миши не было. Он и в холостые времена не слишком этим увлекался – за пять лет института четыре девушки. По нашим временам целомудрие поразительное. Но была у него на работе незамужняя дамочка лет тридцати, вроде относящаяся к нему с некоторой симпатией. Миша набрался храбрости и пригласил выпить после работы кофе. Кофе в близлежащей кафешке дамочке не понравился. Она прямо и без околичностей заявила, что дома у нее гораздо более вкусный…
…Обстановка была успокаивающая. Кофе действительно был отличный, обнаружившееся в буфете вино тоже, магнитофон издавал нечто завлекательно-расслабляющее. А Мише, наоборот, мучительно и безуспешно хотелось напрячься. Но чем дальше логика разворачивающихся событий приближала решительный момент, тем неизбежней казалось неминуемое поражение. Бедолага вдруг решительно заявил, что его давно уже ждут дома и позорно ретировался под весьма недоуменным взглядом…
Пришлось идти жаловаться на конфуз профессору. Тот, профессионально поблескивая глазками, выспросил нервного юношу о мельчайших подробностях и произвел разбор полета.
Не надо было, ласково вещал профессор, с самого начала зацикливаться на проблеме “смогу – не смогу”. Пойми, что хуже не будет, возможно только улучшение и в случае неудачи начнем сначала с исходной позиции… И много еще чего умного говорил поседевший в сексуальных битвах ветеран. Под конец напутствовал несколько воспрявшего Мишу на новые подвиги.
Легко сказать.
Снимать девушек в барах и на дискотеках этот поневоле Дон Жуан к своим двадцати четырем годам как-то не научился, про служебные романы после последнего фиаско не хотелось и думать. Оставались бывшие сокурсницы. Точнее – одна из них, в свое время безуспешно пытавшаяся Мишу совратить, не то из спортивного интереса, не то назло Юльке. Он позвонил, предложил встретиться и вместе вспомнить лучшие годы студенческой жизни. Она согласилась.
Чтоб не затягивать историю, скажем прямо: провал повторился. Даже еще более позорный – наученный сексологом Миша на этот раз вовремя не свернул, дождавшись плачевного финала. Самое гнусное, что оскорбленная в высоких чувствах девица растрепала эту историю подружкам, еще более очернив и так незавидную Мишину роль.
И все дошло до Юли.
А этот тюфяк даже отпереться толком не смог. Чего бы уж проще: мол, давно приставала, получила достойный отпор и теперь мстит грязными сплетнями. Юля собрала сумку и уехала к родителям. Хорошо хоть без рукоприкладства. Да и то сказать: муж-импотент уже беда, но уж изменяющий импотент, да-а…
Весна сменилась жарким июнем, доцент сидел под следствием, Миша, лишившийся и жены, и потенции, пытался помириться с Юлькой.
И вот возвращается он в опустевшее гнездо после такой примирительной встречи, наполненной уверениями, что и не измена это вовсе, а то, что доктор прописал. А в лифт садится вместе с ним гражданочка лет тридцати с небольшим. Страдалец смутно помнил, что это их соседка этажом выше, зовут вроде Наташа. И в первое время вроде как она часто заглядывала к нему то за солью, то за спичками, причем в весьма коротком халатике и исключительно в Юлькино отсутствие. А потом перестала.
