— И я не знаю, — поморщился Сен-Жермен. — Может быть, это просто мнительность, но…
Роджер задул одну из керосиновых ламп.
— Она походит на беженку.
— Несомненно походит. Но если у нее есть дети, люди СС могли их захватить, чтобы заставить мать служить своим целям. Почему беглянка, спасаясь от ужасов войны, не задержалась в Швейцарии? Это нейтральная и вполне респектабельная страна.
— Может быть, там она не чувствовала себя в безопасности? — предположил Роджер.
— А во Франции чувствует? — с сомнением произнес Сен-Жермен. — Тут и силы Сопротивления, и те же немцы. Чего она ищет здесь?
— Вы думаете, ей дали задание? — спросил Роджер, взяв в руки другую лампу и направляясь за хозяином к двери.
— Это следует выяснить. Но… с большой осторожностью. Сопротивленцы в поисках немецких шпионов переворачивают округу. Дай им малейший повод — и они вломятся в Монталье.
Слуга с хозяином уже шли по узкому коридору, ведущему в старую часть замка.
— Боюсь, я опять вывел из себя мистера Три, — заметил Сен-Жермен. Сапоги его глухо постукивали во мраке. — Он обвинил меня в сводничестве.
Роджер хмыкнул.
— Надо же. Он прямо так и сказал?
— Не совсем. Он все еще хорохорится. Жаль, что ты не сумел добраться до деревушки. Мирель положила бы конец всем его страхам. Бедняга сильно напуган и не желает признавать очевидное. Мирель бы нашла, чем его убедить. Обидно, что перспектива разделить нашу участь, ее не прельщает. У нее для того есть все задатки.
Они подошли к древней, кое-как сложенной из каменных плит лестнице, взбегавшей к верхним помещениям башни, и Сен-Жермен посторонился, чтобы свет лампы упал на ступени. Ему лично освещение не было нужно, однако слуга его в темноте становился слепцом.
— Зато она хорошо знает, чего хочет, — проворчал Роджер, внимательно глядя под ноги.
— Верно, — пробормотал Сен-Жермен. — В какой комнате ящики?
— Во второй, там, где прочая кладь. Я случайно на них наткнулся. — Роджер примолк, приближаясь к особенно скособоченной и потому ненадежной ступеньке.
— Чтобы спрятать ящик, поставь его среди других ящиков, — пошутил Сен-Жермен, перефразируя известную поговорку. — Мадлен, как всегда, осмотрительна, и это восхищает меня.
Слуга, миновав опасное место, облегченно вздохнул.
— Оба ящика без каких-либо ярлыков, но на каждом изображена дубовая ветвь, что, собственно, и навело меня на догадку.
— Это в ее стиле, — усмехнулся Сен-Жермен, поднимаясь на небольшую площадку. — С землей ему будет полегче.
— Может быть, да, а может, и нет, — пожав плечами, ответил Роджер и указал на дверь: — Здесь. В северном углу, за коробками.
Войдя в кладовую, Сен-Жермен недовольно покачал головой.
— Жаль, что нельзя удалить шрамы. Пластическая хирургия еще не всесильна. У мистера Три на руках и на ногах останутся памятные отметины, которые легко опознать. А это при постоянной смене имен досадное неудобство. — Он огляделся в поисках ящиков. — Так, вот и они. Давай-ка попробуем переправить их в комнату мистера Три. Надеюсь, ты мне поможешь.
Джеймс пробудился, чувствуя себя много лучше, чем перед сном. Он медленно потянулся, несколько удивляясь тому, что движения не вызывают боли. «Я поправляюсь», — мелькнуло в его голове. Журналист не спеша оделся, отметив, что костюм успели отгладить, но туфли, видимо по забывчивости, не удосужились принести. Осмотрев для верности все углы, он пожал плечами и решил надеть тяжелые ботинки, приобретенные им когда-то для горных прогулок с Мадлен. Ногам его тут же сделалось очень комфортно. Завязывая шнурки, Джеймс понадеялся, что чопорный граф простит ему это отступление от стиля.
Отважившись наконец сойти вниз, он обнаружил в гостиной беженку-австриячку. Та допивала свой чай.
— Добрый день.
Женщина резко вскинула голову, потом виновато и несколько неуверенно улыбнулась.
— Добрый, хотя, пожалуй, уже вечер. Вы…
— Американец, страдающий нервным истощением, — сказал Джеймс с подкупающей непосредственностью, наработанной в долгом общении с политиканами и крупными воротилами. — Не беспокойтесь, мадам. Я не совсем невменяем. — Чтобы продемонстрировать это, он аккуратно уселся на стоящий чуть в отдалении стул.
— Я рада, что вы поправляетесь, — с некоторым напряжением произнесла мадам Кунст.
— Да, мне гораздо лучше, благодарю. — Джеймс намеренно не делал лишних движений, боясь ее напугать.
— Вы офицер? — спросила беженка, доливая себе чаю, потом спохватилась: — Если хотите, я попрошу, чтобы принесли чашку для вас.
— Это было бы… — Джеймс запнулся, ощутив отвращение к круто заваренному напитку. — Спасибо, но чай не пойдет мне на пользу, — прибавил он, хмурясь.
— Я сделала что-то не то? — в голосе женщины прозвучала тревога.
— Нет-нет, все в порядке, — поспешил успокоить ее Джеймс и решил продолжить беседу: — Увы, я не офицер и не солдат. Я всего лишь фронтовой журналист, описывающий военную обстановку.
Мадам Кунст вежливо улыбнулась.
— И каковы ваши впечатления? — Она отхлебнула чаю. — Или вы не хотите о том говорить?
— Наверное, вы не хуже меня знаете ситуацию, — осторожно ответил Джеймс, вспоминая о предостережениях графа.
— Только официальные версии, — сказала беженка с некоторой печалью.
— Однако что-то до вас все-таки доходило?
— Конечно, но Зальцбург — обычное захолустье. Живя там, трудно о чем-либо судить. — Беженка допила чай и неохотно отставила чашку. — У них тут настоящее масло и молоко свежее, — вырвалось вдруг у нее.
От упоминания о еде Джеймса вновь замутило, но он нашел в себе силы кивнуть.
— Да. Хотя сейчас всего не хватает. Дома у нас тоже карточки на мясо и другие продукты. Правительство побуждает граждан выращивать овощи.
— Не так это просто — выращивать овощи в городских условиях, — заметила австриячка.
— Верно. Но многие ухитряются. Одна из моих родственниц, например, прислала мне свои заготовки на Рождество. И это, знаете ли, было большим подспорьем. — Американец замялся. Разговор о еде его удручал. Пластинку следовало сменить, и как можно скорее.
Мадам Кунст, словно прочтя его мысли, пришла на выручку.
— Как давно вы во Франции, господин..?
— Три, мадам Кунст. Джеймс Эммерсон Три. Я тут около года.
— Год среди опасностей — очень большой срок. — Беженка сочувственно покивала.
— Журналисты кормятся фактами, а война — грандиозный их поставщик, — ответил Джеймс, пожимая плечами. — Я уже работал во Франции, в двадцатых годах, и, естественно, стал первым из кандидатов на эту командировку. — Он виновато потер подбородок. — Извините мой вид, мадам Кунст. Костюм староват, я давно не стригся, не брился.
