Когда она закрыла дверь, разрыв с Моновым был забыт. Она посмотрела на коробку, оставленную курьером. Улыбнулась. Красивым курьером. Света знала, он обязательно позвонит. Все звонят.
Она еще раз посмотрела на коробку. Массажер, нарисованный на картоне, был похож на рассеиватель душа, только больше раз в двадцать. Света открыла упаковку и вынула «рассеиватель». Прибор был тяжелым, но ручка удобной, и массажер вполне можно было удержать двумя руками. На одном конце из ручки торчал провод с вилкой, а на другом – набалдашник размером с головку младенца. Света внимательней рассмотрела рабочую часть прибора. Рассеиватель и есть рассеиватель, только вместо дырочек из него торчали упругие резиновые «соски». Она потрогала их. Прибор отозвался приятной вибрацией. Света отдернула руку, потом снова дотронулась. Вибрации не было. Показалось. Света подняла электрический шнур.
«Точно, показалось. Массажер не мог работать. Он даже не включен в розетку».
Колтун положила покупку назад в коробку и оставила на полу в прихожей.
* * *
Игорь не мог поверить в услышанное. Его отца и мать убили! Это были не несчастные случаи, как все думали тогда, а убийства.
– Не знаю насчет трети жителей города, – прервал мысли Савельева Костя, – но Мансуров много судеб покалечил. – Он положил перед Игорем несколько папок. – Вот что смог.
– Эта тварь только меня одного коснулась трижды. – Савельев едва сдержался, чтобы не закричать.
– Ты это, давай не раскисай.
Игорь не ответил, взял папку и открыл ее.
– Это для общего ознакомления. А вот эта папочка – дело того самого караула.
Савельев поднял взгляд на друга:
– На них завели дело?
– Хотели, но… В их смену умирает заключенный, да еще какой!
– Какой?
– К этой суке было приковано столько внимания, что он мог спокойно дожить до старости. Если б не дерзость охранников. В общем, тут есть фамилии причастных к этому делу.
– Что-то мне подсказывает, что будут жертвы с этими же фамилиями, – произнес Игорь и начал с папки по делу смерти Электрика.
Как он ни вчитывался в написанное, ни одной знакомой фамилии ему не попалось. Разве что Звягин. Точно, мясник Звягин. А остальные… Монов, Курагин, Малышева… Он никого из них не знал. Никогда с ними не встречался. Но теперь придется. Игорь знал, что ничем не поможет им, но все-таки собирался предупредить их. Вдруг Савельев подумал: а что, если Мансуров не мстит, а продолжает свою охоту и непременно внес в свой расстрельный список призрака и его, Савельева Игоря Федоровича? Но тогда что ему помешало убить его, когда он был в теле Тутуева или полковника? Нет, его цель… в первую очередь его цель – люди, убившие его.
– Костя, как фамилия девки, которую якобы Паровоз поджарил?
– Софья Масюк, – без запинки произнес Пришвин.
– Вот оно. – Савельев едва сдерживал неуместный в данной ситуации восторг. – Павел Сергеевич Масюк, участник казни. По делу проходил свидетелем. Дело, похоже, замяли, все фигуранты проходят как свидетели. Официальная версия такова: электрик тюрьмы Семен Витальевич Курагин слег в тот день с высокой температурой и на работу не вышел. В двадцать два ноль-ноль в тюрьме гаснет свет. Начальник караула Звягин Федор Ильич выпускает из камеры Мансурова для устранения неполадки. Во время ремонта проводки последний погибает от поражения электрическим током. Все гладенько, но… Их уволили всех, даже Курагина.
– Ну, это-то и понятно. Даже если бы эта паскуда подохла, повесившись в камере, Звягина могли бы «закрыть».
– Не «закрыли». Их уволили, потому что откопали якобы настоящую версию. Мансуров покончил с собой, сбил розетку и взялся за оголенные провода.
– Ну, значит, увольнение – это самое лучшее, что с ними могло случиться.
– Да. Электрик вернулся, чтобы сделать худшее.
Костя вздохнул:
– Что тут скажешь? Еще вчера я готов был сдать тебя в психушку, но сегодня… Я готов лечь туда с тобой вместе. Это невозможно, понимаешь? Да, я видел собственными глазами призрака, но здравый смысл говорит мне, что так не бывает, так не должно быть.
– Но так есть, друг мой. Так есть.
* * *
Вовка долго не мог заснуть. К концу дня он дошел до 26-й шахты, расположенной на окраине Подлесного, и укрылся в заброшенном клубе. Паровоз шел именно сюда, он знал, что здесь найдется пара зданий, пригодных для беглецов вроде него. Он был не первым забредшим сюда – всюду были результаты отдыха человека. Матрац лежал под лестницей. Вова, не раздумывая, завалился на него и заснул. Но, как оказалось, ненадолго. Ему снился сон, состоявший из множества сцен, не связанных между собой. Он вздрагивал и стонал, но продолжал смотреть, будто кто-то намеренно удерживал его перед экраном телевизора и хотел, чтобы Паровоз досмотрел дьявольский калейдоскоп до конца.
Сначала ему снилась война. Война, на которой он не был. Но сон был настолько реалистичным, что он даже вскрикнул. Паровозу снилась горная дорога, именно такой, какой он видел ее по телевизору. По ней со страшным гулом двигалась колонна танков. К гулу добавился еще один звук, будто где-то лопались шарики. И эти хлопки начали усиливаться. В следующий момент Вова оказался на дороге перед танком, и теперь он видел, что лопалось под звеньями гусениц. Это были головы. Вся дорога была усыпана человеческими головами, словно речными голышами.
Вдруг все стихло. В давящей тишине Вова слышал только биение собственного сердца. Нет, танки все еще продолжали свой путь, головы все так же лопались, разбрызгивая кровь, кости и мозги, но все это происходило в зловещей тишине. Будто кто-то всемогущий отключил звук. Когда первый танк проехал сквозь него, Паровоз вздрогнул и проснулся, но ненадолго. Он перевернулся на другой бок, сморщился от запаха плесени и экскрементов и снова забылся тревожным сном.
Теперь он находился в лесу. Темнота была настолько густой, что Володя даже ощущал, как она ложится на кожу лица и рук жирными мазками. Бревенчатый домик стоял на небольшой поляне. Паровоз буквально носом воткнулся в пропахшую плесенью дверь. Он вошел в квадратную комнату. Света в ней не было, но Вова разглядел скудную обстановку помещения. Матрац лежал на полу в левом углу, рядом стоял небольшой стол, усыпанный консервными банками; в полуметре от Володи лежал трехногий табурет. Паровоз поднял табуретку, поставил и осторожно присел. Тишина стала такой же, как в первом сне (к своему удивлению, Вова помнил, что ему снилось до этого). Одновременно с ревом дизельных двигателей на стенах комнаты начали появляться надписи. Все стены сияли выцарапанными корявыми литерами. Сияли в прямом смысле. Каждая буква будто фосфором намазана.
«Сла Шаса по соше и шошала шушку». «Шобаке шобачья шмерть». «Тисэ, мысы, кот на крысэ».
Когда прекратился шум двигателей, Вова не знал. Теперь слышался только странный скрип, будто кто-то сидел в кресле-качалке. Паровоз осмотрел каждый угол. Его внимание привлек слабый человеческий силуэт. Привидение сидело на столе и качало ногами.
– Привет!
Паровоз подпрыгнул от неожиданности, табурет не выдержал и подвернул одну из трех своих ножек. Вова вскочил на ноги. Мужчина (призрак за долю секунды превратился в человека) улыбнулся и спрыгнул со стола.
– Ты какой-то дерганый. Нет?
Человек, не сделав ни шага, оказался рядом с Володей.
– Кто ты? Что тебе от меня надо?! – Тутуев попытался открыть дверь, но не смог. Она будто была одним целым со стеной.
Мужчина резко схватил Володю за грудки. Кожаная куртка хрустнула. Вова попытался вырваться, но не смог.
– Зови меня папой, – сказал мужчина и улыбнулся.
– Чего ты хочешь?! – завизжал Тутуев. – Чего тебе от меня надо?!
– Соколада! – взревел лысый.
Вова проснулся и тут же отшатнулся. Перед ним сидел бородатый мужик в вязаной шапочке с бубоном.
– Я вот это… костер развел. А то это… замерз бы ты совсем. – Бомж улыбнулся, обнажив единственный зуб.
– Где я? – спросил Володя.
– Ты? Там же, где и я. Это мы с тобой в Подлесном.
– А конкретней? – Вова принял пластиковый стакан, наполненный чем-то мутным.
– На чулочной фабрике мы, в заброшенном клубе. Ты выпей. Знатную самогоночку бабка Зина гонит. Согреешься, а заодно и подлечишься.
Тутуев сделал глоток из разовой посуды. На удивление напиток пошел мягко, но до конца Володя допить не смог.
– Ничего, ничего. Сейчас пожуешь и выпьешь. Этой заразы у нас хоть отбавляй.
Мужчина достал банку консервов. Володя тут же вспомнил захламленный стол из своего сна. Его передернуло, и он отвернулся к единственному окну в этой комнате. Уже рассвело, снег крупными хлопьями ложился на раму. Костер потрескивал. Володя посмотрел на неровное пламя. Ножка табурета, торчащая из самодельного очага, напомнила о ночном кошмаре.
«Что теперь? – подумал Тутуев. – Мимо окна танк проедет?»
– На, дружок. – Бомж передал одну банку Паровозу и принялся открывать вторую. – Их много выбросили в контейнер за SPARом.
