– Чего провела? – напрягся Карасев. Слово какое-то неприличное.
– Дурак ты, Карасев! – вдруг произнес Рязанов. – «Спиритус» по-латыни «дух» означает. Спиритический сеанс – это значит духов вызывать.
– А с тобой, – Толик решил пока на Костяна не обижаться, – я потом поговорю. – И повернулся к Ленке: – Провела свой сеанс?
– Я попыталась ночью кого-нибудь вызвать, – снова шмыгнула носом Козина, – но у меня ничего не получилось. Помещение должно быть нежилое. И вызывать должны двое.
– И тогда ты пошла в раздевалку физкультурного зала? – События последней недели стали наконец-то складываться в понятную картинку.
Ленка снова кивнула.
– Меня там уборщица заметила. Крик подняла, физруки прибежали, хотели к директрисе вести. Но помог Рязанчик. Он постоянно около меня крутился.
– И ты с того времени уже все знал? – перегнулся через ручку кресла Толик.
Костян в сотый раз вздохнул и обреченно кивнул головой. Толиком вновь овладела успокоившаяся было злость, но он решил ее приберечь до конца рассказа.
– Что дальше?
– Я к Мелкой пошла. Анька всегда мне помогала. Она даже не догадалась ни о чем. Я хотела ее с собой взять – вдвоем духов удобнее вызывать, но она могла проболтаться.
– А Бледный зачем тебе понадобился? Дедкова говорила, ты Моцарта обычно вызывала.
– После Маркиза книжка осталась. Я подумала, он хочет, чтобы я Павла Сергеевича вызвала и что-то у него узнала.
– Вызвала? – мрачно поинтересовался Толик.
– Вызвала, – вздохнула Ленка. – Мне даже показалось: он сам пришел. Я только ватман успела разложить, как блюдце двигаться начало, а потом и сам математик появился.
– С чего ты взяла, что это он? – Толик и не знал, что в нем талант следователя пропадает.
– Я этот голос и через двадцать лет узнаю, – прошептала Ленка, бледнея. – Сначала про Маркиза мне рассказывал, какой он умный и хороший котик. А потом мне ту четверть припомнил, как мы его изводили. И всех назвал.
– Так ведь он не от этого помер! – Карасев заметил, что Светка сидит, вцепившись в очередную чашку. От напряжения у нее даже костяшки пальцев побелели.
– Какая разница! – взвизгнула Ленка и забегала по комнате, под тапком у нее захрустели кусочки фарфора. – Оказывается, он не может на том свете успокоиться. Он, видите ли, перед смертью поклялся отомстить и теперь должен обещание выполнить.
– Ну и пускай мстит, – пожал плечами непонятливый Карасев. – Он же покойник, что он может сделать? Если бы не твой кот…
Ленка зашмыгала носом, и по щекам у нее снова потекли слезы.
– Он словно ждал, чтобы Маркиз умер. Это он его подослал, даже рассказал, как его оживить. Я сначала думала: помочь хочет. И только потом поняла, зачем ему Маркиз понадобился. – Козина перешла на крик. – Он сначала пообещал меня одну убить, а потом сказал, что, если я ему кота одолжу на время, он меня не тронет, с другими только разберется. И все!
– И ты согласилась? – В свой вопрос Толик постарался вложить как можно больше презрения, но у него не очень получилось. Слишком уж ситуация была глупая.
– Ты бы не согласился, когда перед тобой стоит мертвый учитель и обещает устроить медленную и мучительную смерть?!
– А как получается, что кот то мертвый, то живой? И почему он то тебя слушается, то Бледного? – У Толика в запасе было еще много вопросов.
– Он кота на время взял. Когда Маркиз выполняет его задания, он с ним. Когда кот ему не нужен, я могу Маркиза позвать.
– Ну и зови его!
Как все у девчонок складно выходит! Они не виноваты, так получилось! Непредвиденное стечение обстоятельств!
У Карасева снова зачесались кулаки, но он сдержался.
– А свое убийство зачем инсценировала? – задал последний вопрос Толик.
– Я предупредить хотела, – буркнула Козина. У нее как будто села батарейка. Только что она носилась по комнате, размахивая руками, а теперь бессильно сидела на полу рядом с пригорюнившимся Костяном. – А как я могла это еще сделать? – на последнем издыхании спросила она. – Светке книгу отдала, а когда Бледный зверствовать стал, позвала ее сюда. Если бы не твои собрания, все бы тихо прошло.
– Я, между прочим, тоже предупредить всех хотел, – насупился Толик. – Так хоть люди знают, могут дома отсидеться.
– Зачем? – вскинула тонкие брови Ленка. – Им ничего не угрожает. Всех, кто действительно мог пострадать, мы убрали из города. Костян малаховским родителям звонил и такого им наобещал, что они чуть свет из города уехали. Швабра из дома не выходит. Надо будет, сюда заберем. У Рязанова родители уехали в Египет на две недели. За ним тетка присматривает, но она заболела. Квартира в нашем распоряжении.
– Подожди! – приподнялся на своем месте Толик. – Ты же сказала, что Бледный всех назвал. Почему же другим ничего не угрожает?
Козина тяжело вздохнула и уронила голову на колени. Тогда заговорил Рязанов.
– Бледный – дурак, – произнес он, словно это ругательство звучало для него как заклинание. – Он думает, если коту имя сказать, так он и побежит всех убивать направо и налево. А кот, между прочим, приходил только к тем, кого видел. Светку видел. Зима постоянно у Ленки ошивалась. Малахов сам себя подставил. Тебя он случайно зацепил.
– Бледный коту фотографию класса показывал, – предупредил Карасев. – В каждого пальцем ткнул.
– А что фотография? Кого он там увидит? Чтобы охота правильная была, кот должен знать жертву. А так он бегает от этого дома до дома Бледного и сделать ничего не может. На фотографии не было наших адресов и номеров телефонов.
Сказанной шутке засмеялся только Костян. Его никто не поддержал.
Толик почесал затылок. Он был не согласен с тем, что кот ничего сделать не может. Рязанов заметил это движение.
– Ты у него единственная жертва, – как приговор произнес он. – Больше Маркиз никого не найдет.
– Хорошенькая перспектива, – пробормотал Карасев, поглядывая на свою исцарапанную руку. – Что же мне, за всех отдуваться?
Ответить ему никто не успел, потому что раздался звонок в дверь.
– Бледный, – ахнула Светка, роняя очередную чашку.
– Маркиз! – вскочила Ленка, бросаясь к двери.
– Стой! Убьет! – Костян кинулся следом за своей дамой.
У двери завязалась потасовка – Ленка рвалась открыть замок, а Рязаныч не давал это сделать.
– Он нас нашел, – прошептала Сухоребрая, стремительно бледнея.
От этих слов Толику стало не по себе. Рука привычно заныла.
Глава VII
Девять проклятых
Дверь распахнулась. Толик зажмурился и постарался не дышать.
