Он ничего не мог поделать тогда. Не может и сейчас. Не может превратить эту войну в войну солдат против солдат, не может остановить существо, убивающее его людей, не может помешать Кэмпфферу уничтожить крестьян.
Ворманн тяжело рухнул на стул. К чему все это? Зачем пытаться что-то сделать? Дальше будет еще хуже. Он ведь ровесник века — века надежд и перемен. И принимает участие уже во второй войне — войне, которой не понимает.
А ведь он желал этой войны, хотел получить шанс отомстить всем этим стервятникам, которые налетели на фатерланд после той войны, задавив ее огромными репарациями и смешивая с грязью год за годом, год за годом. И он получил свой шанс, стал участником грандиозных побед Германии. Победное шествие вермахта остановить невозможно.
Почему же тогда ему так плохо? Он корил себя за то, что мечтает уйти от всего этого и оказаться в Ратенау рядом с Хельгой, за радость от сознания того, что его отец, тоже кадровый офицер, погиб в ту войну и не видит творящихся сейчас во имя его любимого фатерланда ужасов.
При всем при этом, когда все идет наперекосяк, он, Ворманн, держится за свою службу. Почему? Видимо, дело в том, сказал себе Ворманн в сотый, а может быть, и в тысячный раз, что немецкая армия, он в этом уверен, переживет нацистов. Политики приходят и уходят, а армия остается. Если он сможет продержаться, то станет свидетелем победы армии и падения Гитлера и всех его бандитов. Он свято в это верил. Ничего другого ему не оставалось.
Вопреки рассудку капитан молился, чтобы угроза Кэмпффера в отношении заложников возымела действие и трупов больше не было. Но если еще кому-то суждено умереть нынче ночью, пусть это будет… Ворманн знал, чей труп ему хотелось бы завтра обнаружить.
Замок
Вторник, 29 апреля
01 ч 18 мин
Майор Кэмпффер ворочался в своем спальном мешке и никак не мог уснуть. Он не мог забыть вызывающее поведение Ворманна. Утешало, хоть и слабо, лишь то, что сержант Остер выполнил все должным образом. Как и большинство солдат регулярной армии, он с должным почтением и страхом относился к черной форме и эмблеме в виде мертвой головы — к тому, на что его командиру, как выяснилось, было глубоко наплевать, хотя Кэмпффер был знаком с Ворманном еще задолго до создания СС.
Сержант с готовностью расквартировал оба эсэсовских взвода и даже подобрал помещение для заложников в тупиковом конце коридора задней части замка. Прекрасный выбор: коридор был прорублен прямо в горе и заканчивался четырьмя большими комнатами. Единственной дорогой к месту заключения, помимо коридора в стене, был длинный коридор, ведущий прямо во двор. Кэмпффер предполагал, что прежде эти помещения использовались под склад, поскольку вентиляция там была слабой, а камины отсутствовали вовсе. Сержант проследил за тем, чтобы по всей длине обоих коридоров развесили лампы. Теперь никто не мог приблизиться незамеченным к часовым из спецкоманды, стоящим на посту попарно.
Для самого же майора Кэмпффера Остер отыскал огромную комнату на втором этаже задней части замка. Сначала сержант предложил ему поселиться в башне, но Кэмпффер отказался. Конечно, можно было бы обосноваться там на первом или втором этаже, но это означало быть ниже Ворманна. А на четвертый слишком высоко взбираться. Лучше уж в задней части замка. Здесь было окно, позволявшее обозревать двор. Ему принесли деревянную койку, взятую у одного из солдат Ворманна, а главное — здесь была необычайно массивная дубовая дверь с металлическим засовом. И вот теперь майор лежал в спальном мешке на новой койке и смотрел на стены, украшенные крестами. Кругом кресты. Странно. Он хотел было поинтересоваться на эту тему у сержанта, но раздумал, не желая терять имидж всезнающего человека, поскольку этот имидж был существенной деталью эсэсовского мифа и приходилось его соблюдать. Возможно, он потом спросит Ворманна — когда будет в состоянии с ним беседовать.
Ворманн… Этот человек не шел у него из головы. Ирония создавшегося положения заключалась в том, что Ворманн был последним человеком на земле, с кем Кэмпфферу хотелось бы столкнуться. В присутствии Ворманна он не мог изображать того офицера СС, каким хотел казаться. Ворманн видел его насквозь и знал, что под личиной бесстрашного эсэсовца скрывается до смерти перепуганный восемнадцатилетний мальчишка. Тот день под Верденом был поворотным в их судьбах…
Англичане внезапно прорвали линию обороны немцев и били по ним, не давая поднять головы. Кэмпффер, Ворманн и вся их рота под пулеметным огнем противника… непрерывные атаки англичан… гибнущие рядом товарищи… единственно верное решение — перегруппироваться и отступить, но нет команды… командир, видимо, убит… Рядовой Кэмпффер не видит возле себя никого из своего отделения, кроме новобранца, совсем зеленого шестнадцатилетнего добровольца по фамилии Ворманн, слишком молодого для сражения… жестом предлагает юнцу следовать за собой и отойти… Ворманн качает головой и ползет к пулемету… сначала раздаются короткие захлебывающиеся очереди, затем стрельба становится все уверенней. Кэмпффер уползает прочь, зная, что позже англичане зароют мальчишку…
Но Ворманна в тот день не похоронили. Он сдерживал натиск врага достаточно долго, пока не подошло подкрепление. Его повысили в звании и наградили Железным крестом. К концу войны он был уже кандидатом в офицеры и ухитрился закрепиться в тех жалких остатках немецкой армии, которые было дозволено иметь Германии после Версальского мира.
А Кэмпффер, сын чиновника из Аугсбурга, оказался после войны на улице, до смерти перепуганный и без гроша в кармане, один из многих ветеранов проигранной войны и разбитой армии. Они не были героями — они были обузой. Тогда он присоединился к нигилистам из Фрайкорпс Оберлянд, а уж оттуда было рукой подать до вступления в НСДАП в 1927 году. В 1931 году, доказав свое чисто арийское происхождение, Кэмпффер вступил в СС, и с этого момента СС стали для него домом. Свой родной дом он потерял во время войны и тогда поклялся, что больше никогда не будет бездомным.
Уже в СС он освоил технику террора и пыток, а также искусство выживания — как подсиживать начальство и одновременно скрывать собственные слабости от подчиненных. Таким образом он сумел продвинуться до должности первого заместителя коменданта Освенцима Рудольфа Гесса, самого беспощадного истребителя евреев.
И здесь он проявил себя настолько прилежным учеником, что получил чин штурмбаннфюрера и задание создать концлагерь в Плоешти.
Кэмпфферу не терпелось поскорей попасть в Плоешти и приступить к выполнению возложенной на него миссии. Только ворманновские убийцы-невидимки стояли у него на пути. Придется сначала разобраться с ними. Это даже не проблема, а так, маленькая помеха. Ему хотелось покончить с этим как можно быстрей не только потому, что он рвался в Плоешти, но и потому, что жаждал отыграться на Ворманне. Быстрое решение проблемы — единственный способ одержать над ним верх. Он навсегда заткнет Ворманну рот, и тот не посмеет больше упоминать об этом верденском инциденте. Если Ворманн попытается публично обвинить его в трусости, то он, Кэмпффер, всегда сможет сказать, что капитан просто ожесточился, не справившись с задачей, и теперь из зависти клевещет на одержавшего победу Кэмпффера.
