Мария Беляева - Полуночные миры

На этот раз взгляд отвела я.

— Главное, что гарантирует выживание, — хладнокровие и самообладание. Интересно, этому он тебя научил?

— Я владею собой! — вскипела я.

— Заметно, — Найджел хмыкнул. — А уж когда появляется оборотень, ты теряешь всякий самоконтроль. Знакомая нам обоим Селин превращается в бездушного хищника, рыскающего в поисках мяса. Поверь, это весьма неприятное зрелище. Я не хотел бы ещё раз увидеть пламя ада в твоих глазах.

— Это не кровожадность. Всего лишь равноценная расплата. Виктор говорит, что… — я осеклась и обречённо добавила, ощущая всё увеличивающуюся ледяную пустоту внутри. — Тебе не понять.

Наставник шагнул в сторону и отвернулся.

— Я тоже потерял близких, — его голос стал ещё твёрже. — И знаю: ни десяток, ни сотня изрубленных на куски оборотней не избавят тебя от страданий.

Найджел снова повернулся, на этот раз глядя мне в глаза.

— Нельзя сбежать от себя, мстя призракам прошлого. Они всё равно будут рядом. Всегда.

— Я ни от чего не бегу. И не собираюсь. Для Вестника, прежде всего, важна честь клана.

— Стереть боль, вернуть потерю, а не защитить честь клана, — напряжённо усмехнулся Найджел.

— Я учил тебя не лгать. Не лгать собратьям. И, прежде всего, себе. Это самый опасный капкан, в который можно попасть. Ты сама загнала себя туда. Прежде чем воевать с внешними врагами, ты должна справиться с собой. Покой не придёт, пока ты будешь ненавидеть всех, в том числе и себя, за случившееся.

— Я не ненавижу. Ты ошибаешься, — от внезапно обнажившегося в душе отчаяния слёзы подступали к горлу.

— Вестников учат сдерживать сиюминутные порывы, контролировать все эмоции и чувства. Ты же не слышишь и не видишь никого вокруг! — закричал Найджел.

Он вырвал из спасительной тьмы на яркий лунный свет мысли, пугавшие меня больше всего на свете. Неужели мой мир, отвоёванный у смерти и боли, снова вспыхнет уничтожающим пламенем?

— Это твоя война, Селин. Каждый раз переживаешь это заново, надеешься на иной результат. В ту ночь от тебя ничего не зависело. Теперь тебе доверят чужие жизни. И ты будешь за них в ответе. Спасёшь их или погубишь — выбор за тобой.

Найджел, чуть ли не чеканя шаг, направился к выходу. У самых дверей он обернулся и добавил:

— Запомни одно: до тех пор, пока ты не разберёшься в своих чувствах, ты обречена. И те, кто доверится тебе, обречены.

Меня душили не слёзы, нет — внезапное осознание, что рядом — никого. Даже Виктора, который всё с большей холодностью смотрел на меня, словно наказывая за какое-то преступление, о котором я даже не подозревала. Раньше я не посмела бы даже подумать о подобных обвинениях, брошенных в адрес Виктора. Но, хотела я того или нет, слова Наставника запали в душу.

Я чувствовала, что моя жизнь медленно и неумолимо обращается в прах. Виктор… Найджел… Кайл… Ведь я, по сути, ничего не знаю ни об одном из них. И не верю даже себе.

Я чувствовала: впереди меня ждут испытания на пределе моих сил. И встретить их мне придётся одной. Лицом к лицу.

Она стоит на мосту. Едва не срывается вниз. Держится за металлические перила, покрывшиеся за свою уходящую в глубины веков жизнь рыжим налётом. Пугающие громадностью каменные опоры заброшенного моста устремляются вглубь ревущей пропасти, что изрыгает беснующиеся потоки. Кажется, в покрытом ночным мраком хрипящем ущелье сокрыто нечто…

Девушка понимает, что выбора не осталось. Мир застывает в хищном предвкушении жертвоприношения, которое свершится по доброй воле. Она слишком устала от борьбы. Она готова, наконец, принять боль поражения. На миг она приходит к мысли, что всё предопределено.

Вынесенный самой себе приговор уже не отменить. Это неизбежно. Поначалу ей кажется: страх исчез под ледяной корой чувства обречённости. Она думает, страх перед смертью уже не проникнет в её душу. Душу, покрытую кровавой плёнкой от нанесённых миром ран. И, кажется, ничто не заставит её обернуться и захотеть вернуться в терзающую тьму мира. Лучше небытие.

Она начинает ощущать напряжение мышц. Они как будто бы затвердевают и натягиваются до такой степени, что готовы с треском разорваться.

Сквозь атрофирующую отрешенность она вдруг ощущает зарождающуюся внутри тошнотворную нерешительность. Но вернуться в мир, от которого уже отреклась, она не отважится ни за что!

Она глубоко вздыхает и переступает с ноги на ногу, надеясь вернуть телу чувствительность. Руки дрожат. В мышцах — колющая боль.

У девушки есть ещё несколько мгновений, прежде чем она не сможет вернуться, даже если захочет. Она должна сделать это сама, уйти, примирившись со своим решением померкнуть в пустоте без имени…

Из окутавшей мир густой тьмы неспешно выступает мужчина. На бледном, отвыкшем от эмоций лице читается беспокойство. Лёгкий шорох уверенных шагов тонет в оглушающем грохоте беснующихся потоков.

Мужчина останавливается, ни единым шорохом не выдавая своего присутствия. Но она знает, что он здесь. Знала задолго до того, как он пришёл. Холодный, беззвучный, неживой образ… словно затерявшийся в веках дух-скиталец.

— Это ничего не изменит, ты же знаешь, — глубокий голос звучит уверенно. — Остановись. Выход есть.

Она словно не слышит, старается поймать прежнюю нить мыслей. На конце нити она, возможно, найдёт ответ на вопрос, приведший её сюда. Нить безвозвратно утеряна с приходом чужака. Но девушка об этом ещё не знает.

— Не делай этого, — холодно продолжает мужчина. — Смерть не решит твоих проблем. Смерть — это не универсальное средство, а трусость.

Девушка не обращает внимания на слова, не осознает их смысла. Она лишь задаёт себе вопрос — способен ли он, последний, чей голос она услышит, очнуться ото сна длиною в жизнь? Способен ли он хоть на миг что-то ощутить? Или его голос вечно будет походить на грохот ледяных мокрых камней?

Ей не нужен ответ.

— Не позволяй страху завладеть разумом. Он должен решать. Он, а не чувства. Они дают ложное видение.

Руки скользят. Девушку пронизывает страх, что она может потерять контроль над ситуацией. Ощущение, что у неё есть выход, возможность покончить со всем в один миг, придаёт сил и уверенности. Но лишь она начинает понимать, что миг её смерти перестаёт быть в её подчинении, глубинные страхи начинают рваться наружу.

— Тебе нужно подумать. Зачем ты это делаешь? Ты же не всерьёз решила уйти? Всё, что тебе нужно, — это время, чтобы оглянуться. Ничто в этом мире не стоит подобной жертвы, — голос звучит монотонно, словно гипнотизируя, донося слова прямиком к подсознанию. — Тебе кажется, всё нереально. Но всё существует и имеет смысл. Твоё место здесь, в этом мире. Мире живых.