Ребекка предположила, что Эрика, возможно, поместили отдельно от нижних чинов, в каком-нибудь отдельном закутке. Некоторые части длинной-длинной палатки были выгорожены занавесками, но озабоченные люди с покрасневшими глазами и окровавленными руками гнали ее прочь, стоило ей туда приблизиться. Казалось, ни у кого нет времени, чтобы успокоить ее или хотя бы ответить на вопросы, но, во всяком случае, до того, что она там находится, дела тоже никому не было.
В конце концов она нашла Эрика в отдельном углу. Он дышал, и на миг она почувствовала, как от необъяснимого облегчения на нее накатила слабость. Она не могла позволить себе даже задуматься о том, как сильно ей хотелось обнаружить капитана живым.
Теплые ореховые глаза Эрика были расфокусированы, на лбу – грязная с виду повязка.
– Марион, – прошептал он, когда Ребекка подошла к его койке. – Enfin, mon ange.[1]
Услышав эти слова, Ребекка отпрянула. Значит, женщина с портрета на медальоне все-таки его жена. На губах Эрика заиграла умиротворенная улыбка. Мысль о том, что он принял Ребекку за другую женщину, заостренным колом впилась в сердце.
– Je ne suis pas ta femme,[2]– холодно сказала она, на шаг отступая от его постели.
Зрачки Эрика поплыли, но потом его взгляд сфокусировался.
– Да, – согласился он хрипло, – не моя Марион. Вы – ангел совершенно иного типа. Я рад, что вы сейчас здесь, со мной.
Разум Ребекки попытался отнестись к его словам скептически, но капитан, казалось, пребывал в помраченном сознании и был слишком слаб, чтобы намеренно лгать.
Кроме того, он считал ее ангелом. Конечно, в этом была ирония, но все равно комплимент такого рода не мог не запасть в душу женщины. Это также означало, что он так сильно ранен, что помышляет о смерти. Это напугало ее, и страх заставил спросить:
– У вас серьезная рана? – Она почти боялась узнать ответ.
– Царапина, – заявил он со всем достоинством, на которое оказался способен. – На самом деле, может, несколько царапин, несколько синяков и шишек, ну и еще лошадь лягнула очень неприятно, – он улыбнулся, очевидно порицая себя, и это выглядело очень мило. – Я хочу сказать, что поправлюсь. Врачи дали мне опий, но я думаю, что несколько минут вашего присутствия помогли мне куда больше, чем все их мастерство.
Поколебавшись мгновение, Ребекка обнаружила поблизости табуретку и подтянула ее к постели капитана.
– Тогда расскажите мне об этом своем ангеле, о Марион, – попросила она, взяв его руку в свои. Если ее общество как бальзам для Эрика, значит, она не уйдет. К тому же расспросы о жене могут оказаться лучшим способом выведать остальные тайны, например тайну пугающе большой коллекции оккультных предметов.
Повернув голову, чтобы встретиться взглядом с Ребеккой, Эрик поморщился от боли.
– Ваши волосы немного темнее, но вы были очень похожи на нее, когда стояли там, – медленно начал объяснять он. – Я подумал, она явилась забрать меня.
– Обратно во Францию? – спросила Ребекка, не уверенная, что правильно поняла смысл его слов. Люди такие хрупкие, такие непрочные. Достаточно нескольких рассвирепевших оборотней, чтобы грозный командир этих солдат едва мог говорить связно. Раньше она никогда особенно не задумывалась об уязвимости Эрика и сейчас поняла, что эта самая уязвимость сильно ее огорчает. Ребекка попыталась выбросить эти мысли из головы и общаться с капитаном так, будто тот вовсе не лежит на больничной койке. – Она ждет вас там?
Губы Эрика искривила горькая улыбка.
– Не думаю, что она ждет меня хоть где-нибудь, – тихо сказал он. – Я многое изучал и исследовал и теперь верю, что со смертью для нее наступил конец всему. Она погибла в результате бессмысленного, нелепого несчастного случая, который никак не должен был произойти, – ломовая лошадь понесла и сбила ее. И за один ничтожный миг она перешла от бытия к небытию. Казалось невозможным, чтобы она, которая была так полна жизни, вдруг угасла. Прежде я никогда не верил, что мир может в мгновение ока навсегда нас разлучить.
– Смерть, – с облегчением вздохнула Ребекка. Женщина с портрета была мертва, и все обстояло куда лучше, чем ей думалось прежде. Но тут ее внимание привлекло другое произнесенное им слово: – Изучали? Вы изучали… смерть?
Он закашлялся, и Ребекка чуть не вскочила со стула, готовая требовать доктора, если это затянется. Но кашель быстро прекратился, и она уселась на место.
– Я изучал темные искусства, – буркнул Эрик. – Смерть и тех, кто утверждает, будто победил ее. Если это правда, то кое-кто ходит по земле вечно, недосягаемый для смерти. – Он помолчал, переводя дыхание, и продолжил: – В Европе есть состоятельные и могущественные люди, посвятившие жизнь изучению таких историй, и они увидели во мне надежду. Один их них послал меня сюда на поиски бессмертных. Он думает, что сам конец смерти как таковой обитает в Новом Свете, и я тот, кто верит, что со смертью можно покончить.
«Конец смерти». Была ли она тем, о чем он говорит? Сколько тысяч людей должно погибнуть, чтобы поддерживать ее жизнь? Но она была рада тому, что одна вещь прояснилась: лежащий в его палатке хлам, предназначенный для уничтожения таких, как она, появился там не по велению его души. Это просто задание.
– Он рассказал вам что-то еще? – спросила Ребекка, стараясь говорить непринужденно и надеясь, что Эрика прислал не ее отец, а кто-то другой. – Я вот не знаю, с чего начинать поиски «конца смерти», – подтолкнула она его мысль.
Эрик опять улыбнулся, особым образом приподняв уголки рта: это всегда заставляло ее улыбнуться в ответ.
– Вы слишком скромны, – возразил он. – Думаю, вы могли бы сообразить, с чего начать. А я всего лишь чудаковатый любознательный вдовец. Я едва верю в свою удачу, в то, что мой наниматель настолько положился на меня. Ему стоило бы выбрать кого-нибудь столь же энергичного и упорного, как вы.
Ребекка автоматически улыбнулась этой его лжи, но ум ее непрерывно работал. Значит, вот оно как. Эрик проявил интерес к вечной жизни и в результате этого почти невинного увлечения оказался в положении ее заклятого врага. Все это было, как она теперь надеялась, просто недоразумением. До некоторой степени.
Тем не менее Элайджа предпочел бы узнать о таком сразу, а у нее есть обязательства перед семьей, куда более серьезные, чем чувства к Эрику, которые, возможно, растут сейчас в ней. То, как он улыбался, его сильная рука в ее ладонях, удивительный свет его глаз… все это не может значить больше, чем их безопасность. Если Микаэль связан с местной армией, она должна известить об этом братьев, независимо от того, какие неприятные для нее решения они могут принять на основании этой информации. Даже если Эрик ни в чем не виновен.
