«Пожарные?» — подумал Андрей. И ошибся. Это вернулась «группа захвата». Все шестнадцать, в полном составе. И тут же забегали, как тараканы на горячей сковородке. Снова завыла сирена. Но на порядок громче. Вот это уже были пожарники. Теперь кутерьма надолго.
«Не съездить ли мне и впрямь в „Лидию-принт“? — подумал Ласковин. — А почему бы и нет?»
— Мне пора, парни! — сказал он. — Поручаю вам наблюдение. Завтра в двенадцать встречаемся у Львиного мостика. Идет?
Бурное одобрение.
— Ну, бывайте, — сказал он под горячие заверения, что все будет схвачено.
Поймав тачку, Ласковин приехал на Петроградскую.
Трудно сказать, что наговорили о нем Крепленый и компания, но когда Ласковин позвонил (дверь офиса оказалась на запоре), лицо открывшего сотрудника выразило, мягко говоря, удивление. Но в директорский кабинет Андрея проводили без всяких вопросов.
— Здравствуйте, Лида! — приветствовал он как ни в чем не бывало. — Мои коллеги уже прибыли?
— Ваши коллеги уже отбыли, — улыбнулась Лидия Андреевна. — И спешно. Кстати, они вас совсем не любят, имейте в виду!
— Это их трудности, — беспечно ответил Ласковин. — Если тебя любят все, это вредно для здоровья. Если вам несложно, Лида, позвоните, поинтересуйтесь, не могли бы они подъехать еще разок?
— Вы своеобразный человек, Андрей, — заметила директор «Лидии-принт». Но номер набрала.
Сразу трубку не сняли, а через три гудка Лидия Андреевна нажала на сброс. Похоже, она не стремилась организовать эту встречу. Ласковин — тоже. Но теперь он знал номер, по которому можно пообщаться с Крепленым. Может быть, пригодится.
— Похоже, у них неприятности, — бросил он вскользь.
— А у вас?
— У меня? — Лучезарная улыбка. — Мои неприятности — ничто в сравнении с неприятностями тех, кто доставляет неприятности мне!
Превосходная фигура речи!
— Но на сей раз вы не откажетесь от чашечки кофе? — бархатным голосом предложила женщина.
— Даже от чего-нибудь более существенного. Пойдемте пообедаем, я приглашаю!
— К сожалению, не могу отлучиться, — отказалась Лидия Андреевна. — Но мы можем пообедать здесь. Леша!
Возник молодой человек, открывший Ласковину дверь.
— Будь добр, — попросила директор «Лидии-принт». — Закажи нам обед. Здесь рядом бизнес-центр, — сообщила она Ласковину, — у них хорошая кухня.
Андрей полез за бумажником, но был остановлен.
— Вы угостите меня в другой раз. Леша, два обеда на твой вкус.
Кухня в бизнес-центре и впрямь оказалась хорошей. Особенно если сравнить с тем, что ел Ласковин последние два дня. Пара рюмок напитка под названием «Виньяк» помогла обеду комфортабельно устроиться в желудке. Андрей не ограничился бы двумя рюмками, если бы не предполагал, что финал этого дня может оказаться беспокойным.
Горячий, только что сваренный кофе со сливками завершил сей дружеский обед. Так думал Андрей. Но выяснилось, что еще остался десерт.
Лидия Андреевна поднялась, заперла дверь на замок, а потом с замечательной непринужденностью улеглась грудью на письменный стол и забросила на спину подол тщательно отглаженной юбки. Под ней скрывались круглые, подрумяненные кварцем ягодицы, а под ними — темная влажноватая шерстка. Лидия Андреевна раздвинула ноги и приглашающе покачала гладкой попкой.
Вообще-то Андрей предпочитал сам определять: с кем, где и как. Но предложение было сделано в такой форме, что отказать, сохранив лицо, было невозможно. И Ласковин не отказал.
В самый разгар процесса зазвонил телефон. Лидия Андреевна сняла трубку, но когда Ласковин приостановился, свободной рукой ухватила его за ногу и показала недвусмысленно: продолжаем! И они вполне успешно пришли к завершению. К обоюдному удовольствию. Лидия Андреевна лишь на несколько секунд прикрыла микрофон, чтобы не смущать клиента посторонними звуками.
Спустя пять минут посредством салфеток, лосьона и некоторого количества черной туши хозяйка «Лидии-принт» полностью восстановила прежний строгий имидж. Андрей — тоже, но обойдясь без туши. Затем не без кокетства из ящика письменного стола были извлечены красные трусики и надеты с демонстрацией шоколадного цвета ног. Загар в Петербурге в середине зимы смотрелся очень пикантно. И не сразу бросался в глаза: коричневые икры казались просто одетыми в колготки. Красные трусики исчезли под серой деловой юбкой.
— Пирожок с вишенкой, — улыбнулся Андрей. Шутка его была принята и оценена. Нацарапав номер на тыльной стороне визитки, Лидия Андреевна подала карточку Ласковину.
— Мой домашний, — сказала она. — Звони. Кстати, можешь мне и свой дать. Ты где обитаешь?
— Неподалеку, — честно сказал Андрей. — На чердаке.
Лидия Андреевна рассмеялась.
— Дело твое, — не стала настаивать она. — Звони. У нас совсем неплохо получается!
Проснулся Ласковин от шороха. Да, нервы стали ни к черту. Вот позапрошлой ночью коты орали, как грешники в аду, — ничего. Спал как-то.
Тьма была полной. Снаружи — ночь. Был бы день — слева, над примерзшей дверью, что вела на крышу, пробивалась бы полоска света. Не видно ее — значит, ночь. Темнота… и шорох! Нет, не нервы, наоборот! Шурр-шурр… Ходит кто-то. Человек?
«Вздор, — подумал Ласковин, окончательно проснувшись. — Вздор! Ходить по чердаку, заваленному мусором, в полной темноте? Да это такой бы шум поднялся: то на жесть ржавую наступишь, то на стекло. Или за трубу заденешь. Не то что ходить почти бесшумно, вообще ходить — ноги переломаешь!»
Андрей представил себе команду «тобольцев», окружающих его во мраке. С ума сойти. Тут бы такой грохот и мат-перемат стоял…
Однако ходит, ходит же! И не кот, тяжелый. Кто? Собака? Нет, у собаки шаг другой, и когти цокают. Тигр? Бред! Тигр — на чердаке! Шурр-шурр… Все-таки… Человек? Может, он, Ласковин, все еще спит?
Андрей медленно расстегнул молнию спальника. Фонарик рядом, пистолет, если что, тоже рядом.
Шаги — шурр-шурр — начали удаляться. Он, чердак, большой, есть где побродить… в темноте. Большой чердак, попробуй найди в нем Андрея Ласковина! Тем более что спит Ласковин в укромном уголке, за дымоходом, с довоенных времен оставшимся.
«Господи, — подумал Андрей. — Да я боюсь!»
Он тихонько сел, начал надевать ботинки. Ботинки нужнее, чем штаны. Без штанов даже двигаться легче, а без ботинок — по щепкам, по гвоздям, по стеклам битым — поди-ка попляши!
Холодно, однако. Кожа в пупырышках. Или это от страха? Как он ходит? Это кем надо быть, чтобы по этим самым гвоздям, стеклам, щепкам, в полной темноте — так тихо? Страшно тебе, Ласковин? Страшно! Когда Крепленый в тебя стрелял, страшно не было. А сейчас… блин! Кто?
