— Просто так не делают. Флора, прошу тебя, успокойся.
Флора расхохоталась, но уже без злобы. Она обняла бабушку, покачивая ее из стороны в сторону, как несмышленое дитя. Ничего, пускай. Эльви послушно раскачивалась в ее объятьях.
— Эх, бабуля, бабуля, — прошептала на ухо Флора. — Сама считаешь, что настал конец света, и мне еще советуешь успокоиться.
Эльви прыснула. А ведь, пожалуй, она права. Флора наконец выпустила ее из объятий, сделала шаг назад и молитвенно сложила ладони, словно в индийском приветствии.
— Бабуль, ты же сама говорила — мы с тобой верим в разные вещи. Но, знаешь, в одном я точно уверена — сейчас тут такое начнется!.. Слышала бы ты голос этой тетки из «Скорой» — как будто ей зомби в затылок дышат. Скоро здесь начнется такой бардак, все вверх дном. И знаешь — по-моему, это прекрасно!
«Скорая» подъехала незаметно — ни сирен, ни мигалки. Просто тихонько подкатила к дому, двери распахнулись, и из машины вылезли два санитара в голубых рубахах. Эльви и Флора направились к ним навстречу.
Было уже полвторого, и вид у ребят был плачевный, — должно быть, их подняли посреди ночи. Тот, что стоял с водительской стороны, кивком поздоровался с Эльви и указал на дом:
— Там?
— Да, — ответила Эльви. — Я... я его в спальне заперла.
— Не вы первая, уж вы мне поверьте.
Натянув резиновые перчатки, они поднялись на крыльцо. Эльви не совсем понимала, как ей себя вести. Пойти за ними и помочь или она будет только мешать?
Пока она переминалась с ноги на ногу, задняя дверь «Скорой» распахнулась и оттуда выпрыгнул еще один человек. Он выглядел намного старше санитаров и вообще не походил на медика. Это был довольно грузный мужчина в черной рубашке. Он огляделся по сторонам, изучая, куда он попал, и с удовольствием вдохнул свежий воздух — наверное, слишком долго сидел в машине.
Когда он обернулся, Эльви заметила белый прямоугольничек на воротнике и незаметно вытерла ладони о полы халата. Флора присвистнула, но сейчас Эльви было не до нее. У нее были дела поважнее.
Священник решительно зашагал к дому — даже на удивление бодро, учитывая его габариты — и протянул руку:
— Добрый вечер. Вернее, доброй ночи. Бернт Янсон.
Эльви пожала его жесткую горячую ладонь и представилась:
— Эльви Лундберг.
Бернт поздоровался с Флорой и продолжил:
— Вообще-то я служу священником при больнице Худдинге, а сегодня вот попросили поработать на «Скорой». — Лицо его сделалось серьезным. — Ну, как вы тут?
— Да ничего, — ответила Эльви. — Вроде держимся.
Бернт молча кивнул, ожидая продолжения. Когда его не последовало, священник заговорил сам:
— Да, странно все это. Для многих это ужасное потрясение.
Эльви не нашлась что ответить. Ее сейчас интересовал всего один вопрос. Его-то она и задала:
— Но как же такое возможно?
— Хороший вопрос, — произнес Бернт. — Естественно, всем нам хотелось бы получить ответ на него. Но увы, вынужден признать — у нас нет ответа.
— У кого же он есть, если не у вас?
Эльви повысила голос, так что Бернт смутился и непонимающе переспросил:
— В каком смысле?..
Эльви посмотрела на Флору, словно ища поддержки, забыв, что обращается не по адресу. От этого раздражение ее только усилилось. Она топнула ногой и возмущенно произнесла:
— Вы, служитель Шведской евангелической церкви, стоите передо мной и на полном серьезе заявляете, что вам не известно, что все это значит?! Может, мне вам Писание почитать? Оно-то у вас хоть с собой?
Бернт поднял руку, как будто защищаясь:
— Ах, вы об этом...
Флора отделилась от них и ушла в дом, но Эльви даже не обратила на это внимания.
— Да, представьте себе, именно об этом. Не хотите же вы сказать, что все это — просто необычное явление, как... ну скажем, снег в июне?! А как же тогда: «И Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою...»[16]
Бернт сложил руки замком в примиряющем жесте:
— Знаете, мне кажется, пока рано судить... об этих вещах. — Он огляделся по сторонам, почесал затылок и пробормотал себе под нос: — Но не исключено, что во всем этом действительно таится более глубокий смысл.
Эльви не сдавалась.
— Но вы-то — неужели вы сами в это не верите? — спросила она.
— Я? — Бернт оглянулся на припаркованную у ворот «Скорую», сделал шаг вперед и произнес над самым ее ухом: — Я — верю.
— Тогда в чем же дело?!
Бернт снова отступил. На лице его читалось облегчение, но говорил он по-прежнему вполголоса:
— Видите ли, подобные заявления в такой ситуации — это... как бы поточнее выразиться?... Не комильфо. Не затем я здесь. Представьте себе, я бы сейчас разъезжал по городу и проповедовал о Втором Пришествии. Думаю, меня бы не поняли.
Эльви пришлось с ним согласиться. Возможно, это попахивало трусостью, но в такую ночь люди меньше всего нуждались в проповедях.
— Значит, вы все же верите? — переспросила она. — В пришествие Христа, и что все это не просто так... Думаете, будет, как написано?
На сей раз Бернт не смог сдержаться. Лицо его расплылось в широкой радостной улыбке, и он прошептал:
— Да! Верю!
Эльви улыбнулась. По крайней мере, теперь их двое.
Санитары вышли из дома, поддерживая Туре с обеих сторон. На их лицах читалась плохо скрываемая брезгливость. Подойдя ближе, Эльви поняла, в чем дело. На вороте рубашки Туре проступило желтое пятно, а вокруг стоял запах тухлятины. Туре начал оттаивать.
— Ну, вот и они, — засуетился Бернт. — А это, значит...
— Туре, — отозвалась Эльви.
— Туре, — повторил он.
На пороге появилась Флора. Она успела побывать в спальне и собрать вещи. Подойдя к Бернту, она смерила его оценивающим взглядом, как, впрочем, и он ее — взгляд его на секунду задержался на портрете Мэрилина Мэнсона, и Эльви сосредоточилась, мысленно внушая Флоре, что сейчас не время для теологических дискуссий. Но интерес Флоры к священнику носил более прагматичный характер.
— И куда вы его теперь? — спросила она.
— Пока что — в больницу Дандерюд.
— А потом? Что вы с ними дальше-то делать будете?
Санитары пытались погрузить Туре в «Скорую», и Эльви одернула внучку:
— Флора, у них и без тебя много дел...
Флора повернулась к бабушке:
— А тебе самой разве неинтересно, что с ним будет?
— Вообще-то, — Бернт откашлялся, — это вполне понятный вопрос. Только вот, к сожалению, мы и сами не знаем. Могу лишь уверить, что делать с ним ничего не будут.
— В смысле? — переспросила Флора.
— Ну... — Бернт нахмурился, — может, конечно, вы и не это имели в виду, но полагаю, что...