«Я сама превращаюсь в параноика, что совсем не странно в свете последних событий».
Элис остановилась у двери, с маленьким квадратным окошечком, и с испугом увидела, что Аура вовсе не спит. Она сгорбившись сидит на кровати, свесив одну ногу, и уставившись в пол.
«Я должна попросить прощения», — повторила про себя Элис и, отыскав в связке ключей нужный, отперла дверь, и вошла.
Включила свет.
Она попыталась принять добродушное выражение лица, запирая за собой дверь, и стараясь не глядеть на девушку.
— Привет, Аура, как ты себя чувствуешь?
Нужно как-то начать этот разговор. Почему бы не спросить, как самочувствие? Элис нисколько не удивило то, что ответа не последовало. Наверняка, Аура еще злится, подозревая их всех в обмане. Что, в общем-то, правда.
Элис подошла к Ауре, и в ужасе замерла.
Ауры не было с ней.
То есть, ее тело было здесь, но разум отсутствовал.
У Элис пошли мурашки по коже.
— Аура? — женщина наклонилась. Ее пробрал страх.
Аура медленно моргнула, глядя в пустоту.
Она не видела доктора Андерсон, она не видела ничего. Она не думала ни о чем.
О Боже…
— Аура, пожалуйста, прости меня! — доктор Андерсон опустилась перед ней на корточки, взяла ее руки в свои. — Аура, дорогая, ты меня слышишь?
Она не слышала.
Аура уже ничего не слышала.
Элис заплакала. Она превратила маленькую, беззащитную девочку в человека, способного напасть на живое существо, причинить ему боль.
Что она скажет своей дочери?
Как она сможет теперь смотреть ей в глаза, после того, что сделала с беззащитной девочкой, так похожей на нее?
Разве она сама сможет считать себя достойным человеком?
Она держала Ауру здесь, против ее воли, довела до безумия.
Что теперь?
Все закончилось? Это конец?
Элис встала.
Вытерла слезы. Осознание беды помогло ей понять, что она натворила. Элис приобняла Ауру, уложила ее на постель, и заботливо накрыла шерстяным покрывалом; пригладила черные волосы.
Аура закрыла глаза, словно понимая, что теперь должна спать. Губы Элис вновь задрожали, от сдерживаемых слез. Теперь она ждала Кэмерона в нетерпении; она хотела обсудить с ним одну важную деталь, и настроена была решительно.
* * *
Я могла с уверенностью сказать, что лежу в горизонтальном положении. Но я не могла пошевелить руками. Что-то не давало. Я в панике задышала, когда открыла глаза, и увидела перед собой лишь темноту.
Где я?! Почему не могу пошевелить руками? Что-то в темноте не дает мне.
— Рокси? — позвала я девушку, в надежде, что она отзовется, но мои опасения, оказались не напрасны: я была здесь одна, в этой комнате. В смирительной рубашке.
Что происходит?
В моей голове смутно крутились воспоминания. Я угрожала доктору Андерсон ножом для открытия писем. Это все жуткий кошмар.
Я не хотела плакать, но я заплакала. И не потому, что я жалела о том, что сделала, а потому что я скучала по той девушке, которую помнила. Я была милой, я была наивной, а кто я теперь?
Я чудовище. Я угрожала людям.
По моему виску скатилась слезинка. Неприятное ощущение.
Слезы градом покатились из глаз.
Я специально моргала, чтобы это скорее закончилось.
Мне было больно от этих слез.
Людям, особенно больно тогда, когда они понимают, что должны скрывать свою боль. Здесь, в палате не было никого, кроме меня, но я понимала, что я не могу плакать. Это неправильно. Я могла бы плакать, если бы оставалась прежней. Но не сейчас.
Я сумасшедшая.
Я немного подумала над этим.
Я действительно сумасшедшая.
Сумасшедшая.
Что, если все происходящее, это плод моих воображений?
Это точно так и есть. Я могу понимать, что я здесь. Может я пойму, что было реально, а что нет?
Тени. Я вспомнила что-то из моего прошлого, когда мне казалось, что меня преследуют. Я видела тени, но не видела людей.
Это моя реальность. Реальность, наполненная галлюцинациями. У меня ведь и прежде были галлюцинации; еще тогда, два года назад, когда я лежала в психбольнице, я уже тогда видела странные вещи. Что, если это — то, о чем говорила доктор Андерсон? Она права? Я сумасшедшая? Что, если я больна? Очень сильно больна, и на самом деле, все происходящее — только в моей голове? Там, в моем мирке происходили странные вещи; на меня охотились; Кэмерон строил заговор. Здесь есть Адам. Милый, добрый, забавный Адам готовый мне помочь, готовый сделать что угодно ради меня. Может, потому что в душе я ему хоть немножечко нравлюсь? Несмотря на все мое сумасшествие? Это мой мирок. Не похожий на другие миры. Реальный.
Но что, если есть еще один реальный мир? Тот, в котором есть я, но нет моего разума? Этот, другой мир видят они — другие люди. Люди, у которых есть свои фантазии, отличные от моих, и в том мире, моя жизнь другая. Что, если там, я просто убила своих маму и папу? Просто потому, что я другая? Или потому, что они другие?
В том мире у меня не было никого, кроме моего друга Адама. Он хороший, и он нравится мне. Он был милым, добрым и заботливым. И он был моим воображаемым другом.
— Да… — прошептала я в сумрак. — Он в моей голове. Адам?
Я посмотрела в темноту.
Я нахожусь в одиночной палате; здесь есть лишь койка, на которой я лежу в смирительной рубашке.
Внезапно зачесался нос. Я потерла его плечом.
Руки устали, спина затекла. Было неудобно лежать вот так.
Мои ноги замерзли, и как только я подумала об этом, вздрогнула. Повернула голову в сторону.
Рядом лежал Адам, — на боку, между стеной и мною; он смотрел на меня, нежными глазами. Его рука потянулась к моему лицу, он заправил мне волосы за ухо, и нежно прошептал:
— Ты очень красивая, Аура. Безмятежная.
— Ты можешь мне помочь освободиться? — шепотом спросила я. Мне хотелось выпутаться из смирительной рубашки, чтобы обнять юношу, чтобы показать, как я счастлива, от того, что я могу его видеть сейчас.
— Нет, это нужно тебе. Ты ведь не хочешь, чтобы я исчез?
— Нет, — в смятении прошептала я в ответ. — А ты можешь?
Когда он улыбнулся, вокруг его глаз собрались морщинки — я видела в темноте. Его рука опустилась мне на плечо. Я чувствовала это. Если он нереален, это возможно — чувствовать его?
— Да, но я всегда буду в твоих мыслях.
— Я сумасшедшая, — сказала я, и я хотела, чтобы это прозвучало как вопрос, но прозвучало, как утверждение. — Я нашла связь между моими двумя мирами, и я поняла, насколько безумна.
— Но кто сказал, что безумие не может быть правильным? И кто решил, что твой мир нереален, если он существует для тебя?
— Ты не думаешь, что я сумасшедшая? — с надеждой спросила я, наблюдая за безмятежной улыбкой Адама.
