6988 год от сотворения мира (1481 г.). Киев
Вынеся множество лишений, преодолев трудности многомесячного пути, Василий и Беата добрались до Чернигова. Здесь им удалось сговориться с рыбаками, и в Киев они прибыли на комяге[12], причалившей к пристани на Подоле. Василию раньше здесь не приходилось бывать, но он был наслышан о столице бывшего могучего княжества, сокрушенного ханом Батыем.
Подол, нижний город, был окружен по периметру деревянной стеной с маленькими башенками, за которой были выкопаны рвы, наполненные водой. Небольшие деревянные дома, среди которых изредка встречались каменные, теснились за оборонительной стеной. Узкая улочка вывела Василия и Беату на треугольную площадь, на которой стояли клетки, яти, мясные лавки, торговые ряды, где бойко шла торговля медом, воском, солью, мясом, свежей, соленой и вяленой рыбой. Чуть далее продавались пряности, персидские ковры, ткани, а в углу рынка разместились подводы с зерном и были выставлены кони на продажу. Торг, на котором находились Василий и Беата, назывался Житным. Василий жадно впитывал новые слова: перекупки, рядовницы[13], соленики[14], лебницы[15]. Он соскучился по купеческому делу, надеялся, что грамота Марфы поможет ему сыскать милость князя Михаила Олельковича и вернуться к своему занятию. Долгая дорога истощила его кошель, и он рассчитывал на ту золотую безделушку, которая хранилась у его жены, но пока об этом не заводил с ней разговора. В дороге они узнали о расправе, которую учинил великий князь Иоанн Васильевич с зачинщиками волнений в Новгороде — более сотни именитых людей, в том числе и старосты, были обезглавлены, а Марфа Борецкая с ее малолетним внуком была бессрочно брошена в темницу. Василий понимал: быть бы ему казненным, если бы он не сбежал, и славил Господа за то, что не дал пропасть в дороге.
Неожиданно народ на рынке заволновался и потянулся по улочке, носящей название Боричев узвоз, вверх, где вдали, на горе, просматривалась громада замка. Краем уха Василий услышал, что раскрыт заговор против короля Казимира, который должен был приехать через два дня, злоумышленники схвачены и сейчас их покарают. Он не придал этому особого значения, но когда услышал имена злодеев, готовящих покушение на жизнь короля, то затрепетал. Народ громко, живо обсуждал случившееся, и вскоре Василий узнал всю историю.
Князь Федор Бельский отмечал свою свадьбу и пригласил на празднество короля Казимира. Как раз во время пира заговорщики должны были схватить его и арестовать воеводу Ходкевича — взять власть в городе, рассчитывая в дальнейшем получить покровительство московского великого князя Иоанна Васильевича. Но заговор был раскрыт, слуги Бельского арестованы, и под пыткой они дали показания против князя, но тому удалось бежать. Другие заговорщики — князья Гольшанский и Михаил Олелькович — были арестованы, заключены в темницу в киевском замке и сейчас над ними готовилась казнь.
Василий и Беата поднялись вместе с возбужденной толпой по Боричеву узвозу к замку воеводы, где их встретило оцепление из воинов гарнизона в блестящих кирасах, вооруженных алебардами. Деревянный замок с множеством башен словно завис в воздухе, а не стоял на легендарной горе Хоревице[16]. Казалось, он презрительно насмехался над толпой, гордясь своей силой, подкрепленной пушками и гаковницами, воинами в блестящих доспехах и Законом, сочиненным его обитателями. Лобное место было устроено возле самых Драбских ворот, на небольшой горе Клиновец. Деревянный помост с колесом для четвертования и плахой ожидал своих жертв, в том числе и представителя старинного княжеского рода, потомка тех, кого киевляне некогда пригласили занять княжеский стол на своей земле, но которые так и не удержали его.
Народ все прибывал, и стало невозможно тесно на узком узвозе, так что многие горожане облюбовали находившуюся напротив гору Уздыхальницу, чтобы не пропустить подробностей ожидавшегося зрелища.
Открылись ворота замка, и оттуда под охраной алебардщиков показались приговоренные к смерти князья — без кафтанов, в одних полотняных рубахах и портах. Они передвигались с трудом — видно, над ними изрядно потрудились в пыточной, добиваясь подробностей заговора. Впереди шел православный священник, размахивая дымящим кадилом и читая молитву.
Василий с трудом узнал князя Михаила Олельковича, которого встречал, когда тот прибыл в Новгород с отрядом бояр и воинов по приглашению горожан, ожидавших помощи от короля Казимира. А через время, узнав, что умер его брат, киевский князь Семен Олелькович, поспешил в Киев в надежде занять княжеский стол, по пути разграбив новгородские поселения. Но король Казимир лишил его стола, поставив править воеводу. С тех пор прошло ровно десять лет.
Присущая князю надменнность, жесткость, самоуверенность исчезли. Теперь он казался отрешенным, черты лица разгладились, а время посеребрило волосы. Он шел медленно, держа горящую свечку, прикрывая рукой огонек, чтобы его не загасил ветер, беззвучно читая про себя молитву. За осужденными ступал королевский воевода Иван Ходкевич, очень грузный мужчина, круглолицый, с аккуратно подстриженной бородой, в дорогом кафтане, высокой меховой шапке. Шел он в окружении свиты из бояр и служилых людей. Поднялся невообразимый шум: крики, свист, вопли, и Василию было непонятно: люди приветствуют обреченного князя или проклинают его? Раздался барабанный бой, и толпа немного успокоилась. Поднявшийся вместе с осужденными на помост глашатай прочитал приговор, слов которого Василий не разобрал из-за все усиливающегося шума. Князья опустились на колени и стали молиться. Вездесущие мальчишки, пробравшиеся в первые ряды зрителей, стали метать в осужденных комья грязи, а вскоре к этой забаве присоединились и веселящиеся взрослые. Град грязи и камней, обрушившихся на помост, не дал возможности палачу приступить к своим обязанностям, пока охрана не стала теснить толпу, требуя успокоиться.
Первым склонил голову на плаху князь Гольшанский, и под возбужденные крики толпы палач одним взмахом топора отделил голову от туловища. Из обрубленной шеи еще некоторое время толчками била кровь, затем помощник палача оттащил тело к краю помоста. Толпа затихла, словно таинство смерти заставило ее задуматься о бренности человеческой жизни в этом мире. Князь Михаил Олелькович склонил голову в почти полной тишине, так что Василий даже услышал неприятный чавкающий звук, когда топор вонзился в шею. На этот раз палачу пришлось нанести второй удар, чтобы окончательно отделить голову. В следующее мгновение толпа ожила, люди живо обговаривали увиденное. Беате все это показалось представлением комедиантов, игру которых теперь обсуждали недавние зрители, делая замечания, словно не понимали, что этот ужасный спектакль играется актерами всего один раз, так что переиграть его невозможно.
