Конечно, вчера в темноте я выбрал этот дом, можно сказать, на глаз, но сейчас, зайдя в баню я был доволен. Большой предбанник, в котором здорово было бы попить пивка, окажись оно у нас под рукой, парная, отделенная от «помоечной» (от слова мыться, конечно — никогда не знал, как правильно назвать это помещение).
День пролетел быстро… Мы не думали ни о чем, просто работали, обустраиваясь на новом месте. Приводя в порядок дом, подстраивая его под себя, а не под прежних хозяев. А под вечер, разомлевшие после бани, в которой обнаружился и небольшой запас веников, мы сидели в доме у стола, на котором горела керосинка, и попивали чай, заваренный на разнообразных листьях, найденных Сашей на кухне. Не знаю, как Саше, а мне жизнь казалась прекрасной… Да и она, по-моему, за весь день ни разу не вспомнила обо всем, что было до «Безмолвного Армагеддона», как мы с ней, не сговариваясь, стали называть то, что произошло с планетой.
Да, признаюсь, мне немного не хватало привычных вещей. Компьютера, телевизора, DVDишника… Но все это было мелочью, пустым звуком, по сравнению с тем, что я приобрел, отказавшись ненадолго от прежней жизни.
Конечно, все это я пишу для себя, чтобы структурировать свои мысли и, наконец, просто чтобы чем-то заняться, когда приходит бессонница. Но, судя по всему, у этих страниц все же будет адресат. И если вы — тот самый адресат, то знайте, я пишу это и для вас. Может быть из этих набросков вы узнаете много нового о себе, если, конечно, сможете мне поверить. А не сможете, так хоть узнаете то, что я узнал о счастье, находясь в этом мире.
Знайте, счастье перманентно! Помните об этом, вечно ища чего-то нового. Покупая новые, еще более комфортабельные машины. Покупая кондиционеры, чтобы дышать очищенным, но искусственным воздухом оптимальной температуры. Изобретая все новые и новые пищевые добавки, суперсжигатели жира и новые блюда из концентратов.
Проверьте это на себе, и убедитесь, что я прав. Что счастье перманентно, сиюминутно, и достичь вечного счастья вы не сможете нигде, никак и ни с кем. Счастье — это момент маленькой победы. Момент торжества, рождающийся когда вы перешагиваете через очередную черту, ранее казавшуюся непреодолимой. А затем счастье уходит…
Счастье — это сидеть в теплом, уютном доме, после того как весь день вы обустраивали свою жизнь. Чтобы обрести это счастье вам не нужно съесть на ужин лангустов или омаров — достаточно вареной картошки, которую вы будете черпать ложкой прямо из кастрюли, и закусывать квашеной капустой. Вам не нужно массажное кресло — сойдет и самое обыкновенное, ведь натруженная спина будет благодарна и за него.
Но помните еще и о том, что счастье приходит ненадолго. Что оно покинет вас… Может быть следующим утром, а, может быть, и этим же вечером… Покинет, чтобы уйти к другому.
В тот вечер я был счастлив, ведь счастье — еще и не в обладании желаемым, а лишь в погоне за ним. Я сидел, уплетая за обе щеки картошку (добытые утром яйца были съедены еще в обед, а новых эти подлые курицы так и не снесли), и любовался на Сашу. Любовался ею, мечтая о ней и упиваясь осознанием того, что вот она, рядом, стоит только протянуть к ней руку.
Сколько раз я представлял наш первый день вместе! Сколько раз, тем вечером, когда впервые встретил ее в своем мире я думал о том, как впервые прикоснусь к ней. А как мечтал, колеся по безлюдному Медянску, как спасу ее, как предстану перед ней героем, и как она бросится мне на шею…
Как оказалось, все мечты меркли перед реальностью… Я понимал, что не смотря ни на что, я все же был героем, и несколько раз ловил Сашины взгляды, в которых сквозило нечто большее, чем просто любопытство, чем я занимаюсь в данный момент. Готов был поклясться, что она оценивала меня… Вспоминала, как я спас ее от тех двоих недомерков, как повел себя на мосту, когда на нас обрушилась чудовищная волна. И я был уверен в том, что все же показал себя с лучшей стороны, и что Саша теперь видела во мне не болтливого ловеласа из КОСа, а мужчину. Настоящего мужчину. Такого, каким мужчина должен был быть в этом безлюдном, но полном опасностей мире.
И мне нравилось это чувство… Потому-то все мои прежние мечты и не имели ничего общего с реальностью, и эта реальность нравилась мне куда больше любых мечтаний… Все мои предыдущие методы обольщения девушек остались в другом мире. Мимолетные прикосновения, невзначай брошенные комплименты — во всем этом не было нужды здесь. Изменился не только мир — изменилась и Саша, и я гадал, вызваны ли эти изменения «Безмолвным Армагеддоном», или, «заказывая» в Зазеркалье этот мир я, невзначай, «заказал» и Сашу. Ту Сашу, которую я видел перед собой.
К ночи вновь завыли собаки, только на этот раз — не кучкуясь возле нашего дома, а устроив этот концерт по всей деревне. Жуткая какофония… Чтобы как-то отвлечься, мы бродили по дому, ища намеки на то, кем были его прежние хозяева… Хотя, впрочем, это больше интересовало Сашу, нежели меня. Меня куда больше интересовала сама Саша.
Я любовался ею, как астроном, влюбленный в свою профессию, любуется Солнечной короной во время затмения. Ловил каждую ее улыбку, ощущая, как она находит отклик в моей душе, и улыбался вместе с нею… Ловил каждый ее взгляд, теплый, словно прикосновение солнечного лучика.
Я наслаждался ее обществом, но с каждым моментом все больше и больше убеждался в том, что эта Саша, и та, что осталась в моем родно мире — два разных человека. Может быть на ней сказалось то, что она пережила за последние несколько дней, а может быть… Может быть все куда сложнее.
До того я никогда не проводил столь глобальных экспериментов с Зазеркальем. Я не заказывал себе целые миры, и уж тем более никогда не заказывал одного, конкретного человека. Шагая в зеркало я вообще редко задумывался о чем-то, кроме одного — двух предметов, за которыми туда шел. Я хотел себе новый плазменный телевизор, и когда я переходил границу между двумя мирами, он стоял именно там, где я его представлял. Но я не думал о том, каким хочу видеть зазеркальный мир! И, тем не менее, мир существовал. Я мог забыть о своем телевизоре и выйти из дому, прогуляться по улицам Медянска, в точности повторявшим улицы того города, из которого я попал сюда.
Как Зазеркалье создавало миры? И создавало ли вообще? Может быть среди бесконечности миров существовал один, в котором в точной копии Медянска стоял именно тот телевизор, о котором я думал? Или, может быть, нет никакой бесконечности миров? И тогда Зазеркалье само создавало мир, отвечающий моим потребностям.
Но тогда вставал вопрос, откуда оно брало эти самые потребности? Снимало копию с окружающего мира, или брало его «чертежи» или «наброски» из моей головы, в тот момент, когда я проходил сквозь зеркало?
