Веда запрокинула голову вверх: она знала, кто может ей сейчас помочь.
– Кто из вас слышит меня, отзовитесь! – мысленно призвала она и вся обратилась вслух.
Обычно души усопших тут же стремились войти с ней в контакт, но на этот раз тишина в эфире стояла необыкновенная. Её лишь подчёркивал далёкий гул, доносившийся от трассы. Припекало солнце. Время уже явно перевалило за полдень.
– Отзовитесь! – вновь повторила Веда, но души умерших почему-то не отзывались. Это было странно. Более, чем странно.
Как правило, они наперебой пытались заговорить с ней, зная, что она видит и слышит их и может передать живущим родственникам и знакомым то, что тем грозит какая-то опасность или, наоборот, ожидает радостное событие. Ведь она была для них единственной дверью между двумя мирами. Она была связной между миром живых и миром мёртвых. Но сейчас никого из них не было. Ни одной души. Куда же они подевались?
Ах, да, вспомнила Веда, ведь сегодня же радуница, языческий праздник поминовения умерших, навий день, когда души усопших возвращаются туда, где лежат их кости, – в надежде, что кто-то придёт их помянуть. Ну, что ж, если духи не идут ко мне, решила она, значит, нужно самой идти к ним в гости.
– К вышкам! – приказала Веда собаке-поводырю, и Хаски, уверенно повернув налево, потащил её по левой колее двухколейной, проторенной в траве, дороги.
16. Как бы вы сами здесь не пропали!
Заскучавшие на посту бойцы спецподразделения заметно оживились при виде подошедшей к опущенному шлагбауму молодой привлекательной женщины в красном сарафане и в белой сорочке.
– Извините, вы тут девочку маленькую, случайно, не видели? – чуть не плача, обратилась она к ним.
– А в чём дело? – невозмутимо ответил старший сержант.
– Дочка у меня пропала, – всхлипнула она. – Всё обыскала тут, куда делась, ума не приложу.
– Да успокойтесь вы, мамаша, – поморщился младший сержант, – не нойте, и без вас голова тут болит.
– Она, как сквозь землю, провалилась!
– Приметы? – деловито спросил старший.
– В белом платье… косичка до пояса, – принялась перечислять она.
– Нет, в таком виде мы никого не видели, – покачал головой младший. – Тут в основном все в чёрном ходят.
От нахлынувшей безысходности в глазах у Навки навернулись слёзы.
– Ребятки, милые, помогите, – вновь запричитала она, умоляя.
Старший сержант недоумённо дёрнул плечом.
– Чем же мы можем помочь? Мы здесь на посту.
– Кто же мне поможет тогда, если не милиция?
Выйдя из-за деревьев, по асфальтовой дороге мимо них неторопливо, слегка поцокивая копытцами, прошествовало стадо коз, шесть белых козочек. Чёрный козёл, помахивая бородой, почему-то остался торчать в кустах.
– Вот так всегда, – недовольно буркнул он, – чуть что, сразу милиция. Раньше надо было думать, мамаша, да следить за своей дочкой, а не брать её с собой сюда на Лысую.
– Сколько ей лет? – привычно осведомился старший сержант.
– Скоро семь будет. Зовут Зоя.
– Может, прячется сейчас где-то, – предположил старший сержант, – может, она в прятки решила поиграть с вами, а вы нам тут голову морочите.
– Да какие там прятки! – лопнуло терпение у Навки. – Говорю вам, она исчезла.
– А если даже и исчезла, – в тон ей ответил младший. – По закону, если её двое суток не будет дома, только тогда можете писать заявление.
– Понятно, – всхлипнула Навка.
– И вообще, куда вы смотрели? – строго попенял ей напоследок старший. – Как будто не знаете, что здесь всё время люди пропадают.
– Смотрите, как бы вы сами здесь не пропали! – в сердцах бросила им Навка и поспешила прочь от них.
За шлагбаумом горная дорога, виясь серпантином, делала крутой поворот наверх, образуя тот самый второй Ведьмин язык, обращённый в противоположную сторону от первого. Не желая обходить опущенный шлагбаум, Навка решила срезать путь и двинулась напрямик через кусты.
– Куда это вы? – тут же остановил её окрик младшего сержанта.
– Дочку искать, – обернулась она. – Обойдусь как-нибудь и без вашей помощи.
– Ладно, – смилостивился старший. – Мы дадим сейчас ориентировку Беркуту. Они наверху там сейчас патрулируют. Но вы и сами везде тут пройдитесь, поспрашивайте. Может, кто и видел вашу девочку.
– Хорошо, – кивнула Навка и, оглядевшись вокруг, пристально посмотрела на бетонный забор секретного объекта. – Где же она, где же она? – тихо промолвила она себе под нос и продолжила пробираться между кустов.
Младший сержант почесал себе затылок:
– И какого, спрашивается, лешего она с дочкой сюда попёрлась? Да ещё так вырядилась? Тут не то, что маньяк, здесь любого мужика после бутылки водяры на подвиги потянет.
– Да, тут на горе у всех крышу сносит, – кивнул старший. – Вон в прошлом году, как раз после Вальпургиевой ночи… заявление поступило… молодая женщина 25 лет, с длинными волосами, правда, то была брюнетка, изнасиловала тут на Лысой двух мужиков.
– Ни черта себе. Как это?
– Я вот тоже не могу себе это представить, как? Но самое интересное —другое. Заявители, как выяснилось, сами в прошлом отсидели, как насильники. Так что особого расследования тогда и не производилось.
17. Пробуждение кундалини
Внезапное ускорение, сдвиг, – и от милицейского поста мы перенесёмся на триста метров вниз по дороге, – к нашим любителям экстрима. Два молодых человека, похожих издали на цаплю и борова, по-прежнему стояли на обочине и жевали «жвачку».
– Чего-то этот кактус … не цепляет совсем, – пожаловался Димон-А приятелю.
– Не жди ничего… всё придёт само, – уверенно ответил ему О’Димон.
– А меня чего-то, – вздохнул Димон-А, – уже на измену потянуло.
– Да ладно… ты чего? – усиленно задвигал челюстями О’Димон, – тема уже на подходе… обещаю… скоро начнутся мультики.
– Ничего… на крайняк я с собой ещё кой-чего прихватил, – похвалился Димон-А, – чтоб не так стрёмно было.
– А что у тебя? – полюбопытствовал О’Димон.
– Круглые.
Димон-А достал из кармана джинсов белый аптечный цилиндрический футлярчик для таблеток.
– Амфетамины? – ухмыльнулся О’Димон, прочитав название на этикетке.
– Нет, это только футлярчик от них. Там – кое-что другое.
Димон-А высыпал на ладонь две разноцветные таблетки и спрятал футлярчик назад в карман.
– Экстази?
– Ага, – кивнул Димон-А и предложил приятелю, – будешь?
– Не, – замотал головой О’Димон, – я химию не употребляю.
– Да я с тебя башли за это брать не буду, – не убрал он руку.
– И тебе не советую, – неуверенно продолжил О’Димон.
