– Наверное, это очень дорого?
– Разделим расходы пополам.
– Ну нет!
– Да!
– Это очень великодушно с твоей стороны, но…
– Великодушием тут и не пахнет. Ты – исключительно ценное приобретение, мой ягненочек. Ты приносишь мне солидные проценты. Так что считай, что я защищаю собственные интересы.
– Чушь собачья, и ты это знаешь. Послушай, Уолли, подожди кого-либо нанимать. Второй детектив, лейтенант Клеменца, обещал сегодня заехать: может, я еще что-то вспомню. Он, кажется, был склонен мне поверить, но его смутило свидетельство шерифа Лоренски. Подожди, пока я не увижусь с ним. А если ничего не изменится, наймем частного детектива.
– Ну, хорошо, – неохотно согласился Уолли. – Но тем временем я пришлю кого-нибудь.
– Уолли, я не нуждаюсь в телохранителях.
– Еще как нуждаешься!
– Я вполне спокойно провела ночь и…
– Слушай, детка. Я все-таки кого-нибудь пришлю. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Не спорь с дядюшкой Уолли. Если не захочешь впускать его в дом, пусть подежурит на улице.
– Уверяю тебя…
– Рано или поздно, – мягко произнес Уолли, – ты поймешь, что нельзя прожить одной. Всем нам приходится принимать помощь от друзей. Тебе следовало позвонить мне ночью.
– Я не хотела тебя беспокоить.
– Ах вот как? Хилари, я – твой друг. Не позвонив, ты причинила мне куда большее беспокойство. Это все очень хорошо – независимость, гордость и все такое прочее. Но не заходи слишком далеко, чтобы не надавать пощечин тем, кто тебя любит. Ну так что – ты не прогонишь телохранителя?
Хилари вздохнула.
– О’кей.
– Вот и отлично. Он явится где-нибудь в пределах часа. И не забудь позвонить мне сразу после разговора с Клеменца.
– Хорошо.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– До свидания, дорогая.
– До свидания, Уолли. Большое спасибо.
Хилари положила трубку и взглянула на шифоньер. После спокойной ночи баррикада показалась ей страшной нелепостью. Уолли прав: лучше всего нанять телохранителей и компетентного частного детектива. Ей не справиться с Фраем в одиночку.
Хилари встала, надела халат и стала разгружать шифоньер. Потом оттащила его от двери и вернула ящики на место. Взяла с тумбочки нож и грустно усмехнулась. Какая же она наивная! Вступить в рукопашный бой с «качком», к тому же маньяком! Да это просто чудо, что ей удалось ускользнуть от него ночью. К счастью, у нее был пистолет. Теперь же, если ей вздумается затеять фехтование, он зарежет ее как цыпленка.
Чтобы отнести нож на кухню и одеться к приходу телохранителя, она отперла дверь, вышла в коридор и страшно закричала, когда он схватил ее за горло и прижал к стене. Левой рукой он разорвал халат и схватил ее за грудь.
Фрай, должно быть, слышал ее разговор с Уолли, знал, что у нее нет пистолета, и поэтому совершенно не боялся Хилари. Но он ничего не знал о ноже. Хилари вонзила лезвие в упругий мускулистый живот. Несколько секунд он словно не чувствовал боли. Потом Хилари почувствовала, как пальцы, сжимавшие горло, ослабли. Прямо на Хилари смотрели расширившиеся от страдания глаза, Фрай издал стон. Хилари ударила еще раз, прямо под ребра. Его лицо побледнело, потом стало серым, как пепел. Фрай взвыл, выпустил Хилари и, отшатнувшись к противоположной стене, рухнул на пол.
Хилари всю передернуло от отвращения и боли, когда она поняла, что произошло, но она стояла, готовая к новому нападению Фрая, сжимая нож.
А тот с ужасом смотрел на живот. Из ран сочились струйки крови, заливая брюки и свитер.
Хилари не стала дожидаться агонии. Она вбежала в комнату для гостей и, заперев за собой дверь, с минуту прислушивалась к стонам и проклятиям Фрая, а также его неуклюжим попыткам подняться на ноги. Неужели у него хватит сил выломать дверь? Потом Хилари показалось, будто он удаляется, но у нее не было уверенности. Она опрометью бросилась к телефону и, не вытирая рук, набрала номер полиции.
* * *
Сука! Поганая сука!
Фрай сунул руку под желтый свитер и нащупал нижнюю рану – ту, что особенно кровоточила. Он попытался свести края вместе и удержать в этом положении. Сквозь рану уходила жизнь.
Он не испытывал какой-то особенной боли. Что-то похожее на электрические разряды в боку. Тупое жжение в животе. Вот и все. И тем не менее Фрай знал, что смертельно ранен и ситуация с каждой минутой ухудшается.
Зажав одной рукой живот, а другой держась за перила, он начал спускаться по предательским ступенькам – они качались, словно в карнавальном домике смеха. Когда он наконец достиг первого этажа, его заливал пот.
Фрай вышел из дома, и его ослепило солнце. Такого солнца он еще не видел: этот огромный монстр заполонил все небо и нещадно палил, точно пытаясь уничтожить Бруно Фрая. Еще немного, и у него начнут плавиться зрачки и мозги.
Согнувшись в три погибели, он проковылял два квартала и добрался до своего фургона. Вскарабкался на сиденье и хлопнул дверцей. Ему показалось, что она весит десять тысяч фунтов.
Одной рукой вертя руль, Фрай доехал до Уилширского бульвара, свернул направо, потом налево и притормозил возле телефона-автомата.
Кровотечение не унималось. Жжение в желудке становилось все сильнее. В боку кололо, как иголками. Но Фрай знал: худшее – впереди.
Он с огромным трудом добрался до плексигласовой будки и не смог вспомнить свой домашний номер. Пришлось звонить на коммутатор в Напа-Валли.
– Алло? – послышался голос телефонистки.
– Соедините меня с квартирой мистера Бруно Фрая.
– Секундочку.
В трубке раздался щелчок, а затем мужской голос ответил:
– Алло?
– Я смертельно ранен, – сказал Фрай. – Я умираю.
– Господи, нет! Нет!
– Придется вызвать «Скорую помощь». И тогда… они узнают правду.
Они еще немного поговорили. Обоими владели страх, растерянность и отчаяние. Время от времени Фрай издавал стон, и его собеседник в графстве Напа вторил ему, словно сам испытывал ту же боль.
– Я должен вызвать «Скорую», – выдавил из себя Фрай и повесил трубку.
Кровь ручьями стекала с него на асфальт.
Он снова снял трубку и попробовал набрать номер «Скорой помощи», но пальцы не слушались. Все его тело – плечи и руки с буграми мышц, спина, грудь, бедра – больше не подчинялось его приказам.
Он так и не смог позвонить и не сумел удержаться на ногах. Грузное тело Бруно Фрая обмякло и вывалилось из телефонной кабины.
Как страшно!
Он уговаривал себя, что так же, как Кэтрин, восстанет из гроба. «Я вернусь и доберусь до нее! Я обязательно вернусь!» Но и сам не верил в это.
