Она осталась на тротуаре и помахала рукой Пэм, которая села у окна. Пэм помахала в ответ, и автобус тронулся. Рози еще секунду-другую постояла на месте, затем развернулась и зашагала по бульвару Хитченса в направлении «Горячего горшка». Ее мысли вернулись к столь памятной первой прогулке по городу. Большая часть событий и впечатлений того утра не сохранилась в памяти – лучше всего ей запомнилось смешанное чувство страха и полной растерянности, – однако по меньшей мере две фигуры отчетливо выделялись на блеклом фоне, как две скалы, вырастающие из тумана: беременная женщина и мужчина с рыжими усами. Особенно он. Прислонившийся плечом к дверному косяку, с пивной кружкой в руке, провожающий ее взглядом. Говорящий
(эй крошка эй крошка)
ей что-то. Какое-то время воспоминания полностью занимали ее мысли, как это бывает только с самыми тяжелыми и неприятными впечатлениями – о тех моментах, когда не находишь себе места от отчаяния, не в силах хоть как-то взять под контроль течение собственной жизни, и она прошла мимо «Горячего горшка», даже не заметив его; в ее затравленном пустом взгляде застыл страх. Она думала о том, что мужчина, стоявший в двери бара с кружкой пива в руке, напугал ее и напомнил о Нормане. И дело не в похожести черт лица; скорее, сходство между ним и Норманом проявлялось в позе. Он стоял в двери, и у нее создалось впечатление, будто все его мышцы напряжены, готовы в любую секунду прийти в движение, достаточно лишь малейшего знака внимания с ее стороны...
Чья-то рука схватила ее за плечо, и Рози судорожно закусила губу, сдерживая испуганный вопль. Она оглянулась, ожидая увидеть Нормана или усатого мужчину. Однако за ее спиной оказался сравнительно молодой человек в летнем костюме.
– Простите, если я напугал вас, – произнес он. – Но мне на секунду показалось, что вы собираетесь выйти прямо на проезжую часть.
Она огляделась и увидела, что стоит на перекрестке Хитченс и Уотертауэр-драйв, одном из самых оживленных мест города, в трех, а то и в четырех кварталах от «Горячего горшка». Автомобили проносились по улице металлической рекой. Она вдруг сообразила, что стоящий за ней молодой человек, по-видимому, спас ей жизнь.
– С... спасибо. Большое спасибо.
– Да не за что, – ответил он, и на противоположной стороне Уотертауэр-драйв загорелись белые буквы «ИДИТЕ». Молодой человек окинул ее на прощание заинтересованным взглядом, затем с остальными пешеходами ступил на «зебру» перехода и затерялся в толпе.
Рози стояла на месте, не в состоянии избавиться от временной потери ориентации и чувствуя огромное облегчение человека, пробудившегося от по-настоящему плохого сна. «Да, похоже, мне действительно снился плохой сон, думала она, – Я не спала, я шла по улице, и тем не менее мне приснился жуткий сон. Или то была вспышка памяти». Она опустила голову и увидела, что обеими руками боязливо и крепко прижимает к животу сумочку, в точности как тогда, во время долгих отчаянных блужданий по городу в поисках Дарэм-авеню пять недель назад. Она перебросила ремень сумки через плечо, повернулась и двинулась в обратный путь.
Фешенебельные торговые районы города начинались за Уотертауэрдрайв; на улице, по которой она сейчас шла, удаляясь от Уотертауэр, размещались магазины поменьше. Некоторые лавки производили впечатление грязных злачных заведений, многие магазинчики, судя по всему, с трудом сводили концы с концами. Рози двигалась медленно, рассматривая подержанную одежду, выставленную в окнах, с тщетной претензией на витрины роскошных магазинов, поглядывая на обувные лавки с плакатами, которые призывали покупать «ТОЛЬКО АМЕРИКАНСКИЕ» и сообщали, что товары в магазине продаются «ПО СНИЖЕННЫМ ЦЕНАМ». Она увидела лавку с красноречивым названием «Не дороже 5», – ее витрины были завалены сделанными в Мексике или Маниле куклами, магазин кожаных изделий со странной вывеской «Мотоциклетная Мама», магазин, который назывался «Avec Plaisir» – «С удовольствием» и предлагал устрашающий ассортимент товаров: искусственные пенисы, наручники и нижнее белье, не закрывающее промежность, выставленное на черных бархатных подушечках. Она постояла минуту-другую, разглядывая белье, разложенное в витрине для всеобщего обозрения, потом перешла на другую сторону улицы. Через полквартала она увидела «Горячий горшок», но решила в этот раз отказаться от кофе с пирожным; она просто сядет в автобус и поедет в «Дочери и сестры». Достаточно приключений для одного дня.
Но этого не произошло. На дальнем углу перекрестка, который она только что прошла, расположился внешне ничем не примечательный, без броских витрин магазин с неоновыми буквами в окне: «БЕРЕМ ПОД ЗАЛОГ– ДАЕМ ССУДЫ – ПОКУПАЕМ И ПРОДАЕМ ЮВЕЛИРНЫЕ ИЗДЕЛИЯ». Именно последняя из предлагаемых услуг привлекла внимание Рози. Она снова взглянула на обручальное кольцо и вспомнила, что сказал ей Норман незадолго де свадьбы: «Если будешь выходить с ним на улицу, поворачивай кольцо камнем внутрь, Роуз. Камешек довольно дорогой, а ты всего-навсего маленькая девочка».
Она спросила его однажды (до того, как он наглядно убедил ее в том, что задавать вопросы небезопасно), сколько оно стоит. Вместо ответа он покачал головой и снисходительно улыбнулся – улыбкой родителя, чей ребенок хочет понять, почему небо голубое или сколько снега на Северном полюсе. «Какая разница, – добавил он. – Достаточно сказать, что я мог либо купить тебе новый камешек, либо приобрести новый „бьюик“. Я остановился на камешке. Потому что люблю тебя, Роуз».
Теперь же, стоя на уличном перекрестке, она вспомнила охватившее ее тогда ощущение – страх, потому что мужчин, способных на поступки такой экстравагантности, мужчин, готовых отдать предпочтение кольцу с бриллиантом, а не новенькому автомобилю, не лишенных при этом некоторой сексуальной привлекательности, следует опасаться. До чего же романтично! Он купил ей кольцо с таким крупным бриллиантом, что с ним просто опасно показываться на улице! И почему?
«Потому что люблю тебя, Роуз».
Наверное, он не врал... но с тех пор прошло четырнадцать лет, и у девушки, которую он любил, были чистые глаза, высокая грудь, плоский живот, стройные бедра. Девушка, которую он любил, не находила в утренней моче следов крови.
Рози стояла на перекрестке напротив магазинчика с неоновой вывеской за витринным стеклом и смотрела на свое обручальное кольцо, ожидая почувствовать хоть что-то – отголосок былого страха или, может быть, романтичности, – однако, не ощутив ничего подобного, решительно зашагала к маленькому ломбарду. Вскоре ей придется оставить «Дочерей и сестер», а там, за дверью, ей дадут за кольцо внушительную сумму, и она сможет рассчитаться полностью, заплатив за проживание и питание, и останется после этого с несколькими сотнями долларов в кармане.
