Нормальный стул достался только заместительнице директора. Благодаря этому она может сохранить иллюзию, что стоит у руля, или, скорее, он уповал таким способом воспрепятствовать ее последующим жалобам на его мелочность. Он уже проигнорировал реплику Грейс: «Я искренне благодарна, что это в точности по графику», — из которой следовало, что ей уже известно о переносе допроса биолога. Она заставила Контроля ждать, перешучиваясь с кем-то в коридоре, что он воспринял, как микровозмездие.
Они сгрудились вокруг миниатюрнейшего в мире тола-табурета для переговоров, на который Контроль поставил горшок с растением и мышью. Всему свое время и место, хотя мобильник директрисы для обсуждения не представлен — Грейс его уже конфисковала.
— Что это. В моем кабинете, — сказал он, указывая на слова на стене. Не вполне желая признать невысказанное мнение, продолжавшее исходить от Грейс как силовое поле: это по-прежнему кабинет бывшей директрисы.
«Это» подразумевало не только письмена, но и грубую карту Зоны Икс, нарисованную под словами зеленым, красным и черным цветом и показывающую обычные ориентиры: маяк, топографическую аномалию, базовый лагерь… но вдобавок, дальше вдоль берега, — остров. По бокам шариковой ручкой — неразборчиво — нацарапаны несколько разрозненных слов и две довольно обескураживающих черты примерно в полуфуте над головой Контроля, с датами, разделенными тремя годами. Одна красная. Одна зеленая. А еще инициалы директрисы рядом с ними. Неужто директриса проверяла свой рост? Из всех странных вещей на стене эти казались самыми странными.
— Мне казалось, вы говорили, что прочли все материалы, — ответила Грейс.
В материалах ни словом не упоминалось о целой двери диковинных текстов, но он спорить не стал, понимая, насколько маловероятно, чтобы он обнаружил нечто им неизвестное.
— Сделайте мне поблажку.
— Это написала директриса, — сообщила Грейс. — Эти слова обнаружили написанными на стенах тоннеля.
Контроль выдержал паузу, усваивая эти сведения.
— Но почему вы оставили их там? — На один пронзительный миг слова и запах тухлого меда совокупились, вызвав у него физическую дурноту.
— Как мемориал, — быстро проговорил Уитби, словно хотел выручить заместительницу директора. — Стирать их казалось неуважением.
Контроль заметил, что Уитби не придал мыши особого значения, но продолжал то и дело поглядывать на нее.
— Не мемориал, — возразила Грейс. — Это не мемориал, потому что директриса не умерла. Я не верю, что она мертва, — она произнесла это негромко, но уверенно, отчего Уитби и Сю притихли, словно Грейс поделилась мнением, поставившим ее в неловкое положение. Но благодаря аккуратным манипуляциям Контроля с термостатом все равно потели и ерзали.
— И что сие означает? — спросил Контроль, чтобы проскочить этот момент. Помимо обструкционизма Грейс, он видел, как в ее душе снова копится боль, но играть на ней вовсе не желал.
— Вот почему мы привели лингвиста, — доброжелательно сообщил Уитби, хоть и было вполне очевидно, что присутствие Сю изумило заместительницу директора. Но Сю обретает все большее влияние по мере усыхания Южного предела. Эдак довольно скоро может сложиться ситуация, при которой подотделы, состоящие из одного-единственного человека, начнут строчить жалобы на притеснения, давая себе повышения и бонусы, празднуя собственные дни рождения с заказными морковными пирогами в виде Южного предела.
Тут же Сю — невысокая, изящная женщина с длинными черными волосами — подала голос:
— Прежде всего, мы на девяносто девять и девять десятых процента уверены, что это текст проповеди смотрителя маяка Саула Эванса, — она говорила с чуточку бунтарскими интонациями, наделявшими даже банальнейшие или серьезнейшие заявления оптимизмом.
— Саула Эванса…
— Он вон там, — указал Уитби на стену с изображениями в рамочках. — Посередине на том черно-белом снимке. — Тот, что перед маяком. Значит, это Саул. Контроль уже знал это где-то в глубине сознания.
— Потому что вы нашли ее в отпечатанном виде где-то еще? — спросил он у Сю. У него хватило времени лишь бегло просмотреть досье Эванса — слишком он был занят знакомством со штатом Южного предела и общим обзором ситуации в Зоне Икс.
— Потому что это соответствует его синтаксису и лексикону в нескольких фрагментах проповеди, которые у нас есть на аудиоленте.
— К чему ему было проповедовать, если он был смотрителем маяка?
— Вообще-то на самом деле он был проповедником в отставке. Но почему-то вернулся к этому как раз за год до Явления, породившего Зону Икс, а затем границу.
— И это выглядит не просто совпадением? — предположил Контроль, но никто не последовал за ним в эти дебри.
— Это проверяли, — заметил Уитби. И впервые при обращении к Контролю в его голосе проскользнули нотки снисхождения.
— И эти слова нашли внутри топографической аномалии?
— Да, — подтвердила Сю. — Они реконструированы по отчетам нескольких экспедиций, но мы так и не получили образца материала, из которого состоят слова.
— Живого материала, — подкинул Контроль. Теперь это начало мало-помалу всплывать у него в памяти. Самих слов в резюме не было, но он видел рапорты о словах, написанных на стенах башни живыми тканями. — Почему этих слов нет в досье?
И снова лингвист, на сей раз несколько неохотно:
— Честно говоря, нам не нравится воспроизводить эти слова. Так что это могло быть погребено в информации, как в сводке в досье смотрителя маяка.
Очевидно, Грейс было добавить нечего, зато вклинился Уитби:
— Нам не нравится воспроизводить слова, потому что мы по-прежнему не знаем в точности, что запустило создание Зоны Икс… или почему.
И все же они оставили письмена за дверью, ведущей в никуда. Контроль мучительно пытался постичь стоящую за этим логику.
— Это суеверие, — возразила Сю. — Это полнейшее и безоговорочное суеверие. Вам не следовало этого говорить.
Контроль знал, что ее родители — строгие традиционалисты, выходцы из культуры, в которой явления духов и слова имеют иное значение. Сю не разделяет эти верования — причем истово, практикуя подобие квелой протестантской веры, несущей собственные непостижимые элементы. Но все равно согласился с ее оценкой, хоть эта антипатия и могла просочиться в ее анализ.
Она бы и дальше продолжала свое полномасштабное порицание суеверий, если бы Грейс не оборвала ее словами:
— Это не суеверие.
Все оглянулись на нее, развернувшись на своих табуретах.
— Это суеверие, — признала она, — но может быть правдой.
