- Говяжье филе по-массенски нам обоим и полбутылки "Вино де шейро" - лично мне.
- У нас есть свежайшие лангусты, - осмелился предложить гарсон.
- Не надо, спасибо, - отклонил посетитель, - сегодня у меня нет настроения на морские продукты.
- Тогда рекомендую жаренные в кокосовом масле тарантулы - восхитительная мучная корочка, мясо нежнее крабьего...
- Я вас умоляю...
- Понял.
Официант поклонился и убежал выполнять заказ.
Кейн и мальчик пили коктейли и обозревали окрестности. Пальмы, колышимые легким бризом, бросали фантастические тени вокруг. Вьющиеся орхидеи восхитительно пахли. А дальше и выше, по прибрежному шоссе, катили машины, большинство из них были электрокарами, (экспериментальные модели, выписанные из Франции), которые здесь можно легко арендовать. Президент заботится о здоровье нации и старательно изгоняет с острова автомобили с бензиновыми двигателями. Это - одна из приоритетных программ президента Куллал Манолу. Американцам, привыкшим к своим бензиновым мастодонтам, эта затея не нравилось, что, впрочем, отнюдь не смущало Манолу. "Он молодец, не то, что его предшественник. Этот не прогибается под каждого техасского мудака, - с теплотой о Манулу подумал Джон Кейн, и поймал себя на том, что подумал о Куллале как о СВОЕМ президенте. А что? Не попросить ли гражданства Куакуйи. На всякий случай.
Улыбаясь и кланяясь, прибежал официант с охлажденной бутылкой местного вина, приглянувшееся Джону; оно обладало великолепным букетом, было ароматным и сладким - и вкусом, и запахом напоминало розы.
Джон пригубил, налитое ему вино и кивнул головой. Гарсон налил ему в бокал до половины розовый маслянистой жидкости и оставил бутылку на столе. Взмахнул белоснежным крылом накрахмаленного полотенца, точно белый лебедь улетел.
Но и от американского гражданства отказываться глупо, подумал Джон, наслаждаясь послевкусием. Опять же на всякий случай. К тому же, ни США, ни Куакуйя не возражают против двойного гражданства.
С соседнего острова Хука-Хива, превращенного в международный аэропорт, каждые полчаса мощно уходили вверх и растворялись в небесах джамбо-джеты курсом на Америку, Японию, Австралию... Туристы приезжали, туристы уезжали, оставляя валюту в Куакуйе.
Джону Кейну вдруг неистово, даже сердце защемило, захотелось прямо сейчас оказаться на борту авиалайнера, летящего в Нью-Йорк.
Теперь Нью-Йорк ему представлялся дымчато-прекрасным городом, как в одноименной песне Фрэнка Синатры. Черт возьми! Аж слезу прошибло.
Его грезы оборвал музыкальный вызов сотового телефона - вальс из Щелкунчика. Кейн достал из кармана мобильник миллионера - самый простой "Сони Эрикссон". Звонили из Англии. Вездесущий эфир донес голос Додсона, секретаря английского пен-клуба, членом которого состоял Джон. Секретарь осведомился, не примет ли известный американский писатель детективного направления Джон Кейн, участия в юбилейных торжествах по поводу 100-летия со дня рождения Яна Флеминга?
- А когда состоится сиё мероприятие?
- Ну, разумеется, в день рождения великого юбиляра, - невозмутимо ответил секретарь.
"Проверяет, чертов сакс", - подумал Джон, лихорадочно вспоминая, когда же родился знаменитый создатель Джеймса Бонда? А вслух сказал:
- С превеликим удовольствием бы прилетел к вам из Океании в Великобританию, тем более, что тут у меня под боком международный аэропорт, но, к сожалению, я приглашен на юбилей президента Куакуйи, который состоится в день рождения юбиляра.
Секретарь задумался над сложной тирадой писателя. А Джон поднажал:
- Если бы мне прислали формальное приглашение, то еще можно было бы отбрыкаться... Но меня пригласил лично сам президент, а ему, сами понимаете, отказывать не удобно...
- А кто у них там президент? - спросил Додсон.
- Куллал Манолу.
- Передайте президенту Кунал Малолу мои поздравления.
- С удовольствием передам...
- Олл райт. Но если вспомните о своих друзьях из нашего пен-клуба, позвоните к нам в секретариат, мы вам закажем авиабилет... вам и вашей супруге, в случае, если...
- О'кей, - ответил Джон и дал отбой.
Нелегкая работа у Додсона, подумал он, здесь полдень, а в Лондоне сейчас 2 часа ночи... Позвонить что ли заодно своему агенту в Нью-Йорк? Там сейчас как раз утро... Нет, не буду. Глупо ощущать себя жертвой телефономании.
Джон уже заметил, что стоит человеку взять в руки мобильник, как его сознание начинает лихорадочно перебирать картотеку знакомых, куда бы позвонить. Особенно страдают от этого молодые.
- Ну, как дела? - спросил Джон мальчика.
- Отлично! - ответил Оайе и снова отвернулся.
Джон опасался, что ему придется развлекать Оайе, чтобы тот не скучал, но мальчик явно проводил время с толком. Оайе переглядывался и перемигивался со сверстницей - девочкой, сидевшей с мамой за соседним столиком. Мама с дочкой говорили по-американски. Девочка смеялась и жеманничала, а мама магнетически посматривала на Джона. Ну, этого мне не надо, подумал он и стал преувеличенно внимательно набирать код Нью-Йорка.
Код номера начинается с кода географической зоны. Для Нью-Йорка этот код два-один-два. Литературный агент Джона Кейна Мэйбл Уэртс отозвалась на удивление быстро.
- Бонжур, Мэйбл! Что делаешь?
- Хай, Джон! Сижу на унитазе и писаю. Потом приму душ...
Мэйбл Уэртс - чудовищно толстая женщина. Джон представил, как она раскорячилась на унитазе и ему стало весело.
- Ты что, мобильник и в сортир таскаешь?
- Такая у меня работа.
- Кстати, о работе... Как там дела с "Наваждением"? - спросил он.
- Если честно, то не очень... (Джон услышал, как на другом конце земного шара хлопнула крышка унитаза и заурчала спускаемая вода. Это Мэйбл встала. Джон представил, как она оторвала кусок пипи-факса и воткнула его себе в лохматую промежность)... Твой последний роман продается со страшным скрипом. Тем более ты не приехал на его презентацию...
Джону перестало быть весело.
- А через клуб не пробовали?..
- Джон! - укоризненно ответила агентша. - Мы свое дело знаем.
- Плохо рекламировали, - проворчал он, игнорируя её укоризну. - Эйсап известный скупердяй...
- Дело не скупости Тиббитса, а в тебе. Ты засел там в своей Океании и не показываешься на людях. Это очень вредно для твоего паблисити. Я тут, конечно, как могу верчусь (Джон представил, как Мэйбл вертится, и у него закружилась голова). Распускаю о тебе всякие гадкие сплетни - надо же как-то поддерживать твое реноме. Но моих усилий недостаточно. Читатели начинают забывать твое имя... Ты же знаешь, как у нас - пару месяцев не появишься на публике - и ты культурологический труп. А ты уже отсутствуешь больше года! Это немыслимо...
