Юрий Петрович не пожалел денег и пригласил на консилиум нескольких европейских медиков с мировыми именами. Не сказать, чтобы те, с места в карьер, полностью расписались в собственном бессилии. Нет, они глубокомысленно надували щеки, разводили руками, лопотали что-то непонятное на этом проклятом английском. И требовали проведения все новых и новых анализов.
Так продолжалось до тех пор, пока один старенький профессор со страдальческой миной на лице, не признался Юрию Петровичу, что подобная тактика в отношении безнадежных больных именуется у медиков «лечением анализами». На деле же она являет собой не что иное, как механизм призванный скрыть бессилие медицины и позволить сохранять врачам достойное лицо даже при самом неблагоприятном прогнозе.
Он посоветовал, убитому горем отцу, не мучить больного понапрасну, а постараться хоть, как-то облегчить его существование. Юрий Петрович щедро отблагодарил старика за нелицеприятную правду, но не внял его доброму совету и категорически отказался вводить сыну наркотические вещества.
Но от повторных анализов он не стал оказываться, теша себя тщетной надеждой на внезапное улучшение. Между тем состояние сына так и не удалось стабилизировать, более того, оно ухудшалось с каждым днем.
Несмотря на то, что внутренне Юрий Петрович свыкся с мыслью, что фактически уже потерял Юрку, известие о трагической гибели сына потрясло его и подкосило под корень.
— Ну, Аристарх, или как там тебя, смерть твоя будет долгой и мучительной! — пьяно бормотал он, пытаясь сценами предстоящей жестокой казни, виновного в гибели сына, негодяя хоть как-то ослабить терзающую его боль.
Но в результате Юрий Петрович лишь сильнее распалил свою неимоверно страдающую душу и довел себя до такого состояния, что ему было впору лезть в петлю. Но он считал подобный метод ухода из жизни недостойным настоящего мужчины, также как и применение яда.
Чувствуя, что еще совсем немного, и он сойдет с ума, Юрий Петрович всхлипнул и, размазывая кулаком слезы по небритым щекам, поднялся из-за стола. За стенной панелью кабинета у него был оборудован сейф, в котором он хранил особо ценное ружье. Нет, настоящий ружейный парк у него тоже был, как у всякого уважающего себя охотника. Но Лола, первым делом, спрятала ключи от него, справедливо опасаясь, что супруг застрелится. Про существование потайного сейфа ей не было ничего известно.
Злорадно ухмыляясь, Юрий Петрович, сдвинул панель красного дерева в сторону. Набрал, известный лишь ему одному код, и дверца сейфа мягко распахнулась.
— Вот она, моя хорошая! — проговорил Юрий Петрович, ласково оглаживая вороненые стволы коллекционного «Зауэра».
Немецкое ружье, изготовленное в тысяча девятьсот тридцать втором году, было в идеальном состоянии. Ну, или почти в идеальном. В любом случае, для того что задумал Юрий Петрович ее потенциала должно было хватить с лихвой.
«Зауэр» имел три ствола. Два были расположены горизонтально, и еще один находился снизу. Верхние стволы были обычными ружейными гладкоствольными, двенадцатого и шестнадцатого калибров. А нижний был нарезной под винтовочный патрон калибра семь шестьдесят два миллиметра. Фактически это было не ружье, а небольшой арсенал.
Сломав ружье пополам, Юрий Петрович начал засовывать в стволы патроны. При этом он обнаружил, что руки его от волнения ходят ходуном. С трудом снарядив оружие, он резким щелчком, защелкнул ружье.
Юрий Петрович кряхтя, нагнулся и снял с правой ноги ботинок, а затем стянул и носок. Он собирался большим пальцем ноги нажать на спусковые крючки своего бесценного «Зауэра».
Но тут неожиданно возникла небольшая проблема. Затолкать все три ружейных ствола в рот оказалось довольно таки сложно. Вернее, Юрий Петрович их все-таки засунул, но выглядело это не очень эстетично, если не сказать, комично. Впрочем, он тут же отогнал от себя эту мысль, утешившись тем, что в его развороченном тремя выстрелами затылке, эстетики и юмора будет куда меньше.
Дышать приходилось носом, так как рот Юрия Петровича был занят. Вообще, все это сильно напомнило ему процедуру глотания резиновой кишки при ФГС. Стоило ему об этом подумать, как откуда-то вдруг появились рвотные позывы.
Торопливо вынув изо рта стволы, Юрий Петрович принялся дышать ртом, чтобы утихомирить разбушевавшийся желудок. Возможно, он просто тупо перепил. Хотя, не исключено, что причина была в осознании его организмом, необратимости того что он собирался над ним совершить.
Неожиданно Юрий Петрович услышал громкий стук в кабинетное окно, расположенное в шести метрах над землей. Прервав свое увлекательное занятие, он удивленно обернулся.
Огромный черный ворон, сидел на подоконнике, и здоровенным клювом стучал в окно. Увидев, что ему удалось привлечь внимание Юрия Петровича, он перестал долбить стекло. Склонив голову на бок, он с нескрываемым интересом наблюдал за хозяином кабинета. При этом в бусинах его черных глаз явственно сквозила издевка, и понимание текущего момента.
Внезапно Юрия Петровича от ужаса пробил холодный пот. Он внезапно вспомнил, что его Юрка погиб из-за вороны. Вернее, из-за двух ворон. Одна протаранила машину, а другая, как это ни парадоксально звучит, ухитрилась сбросить мощный тяжеленный «BMW» в реку!
Птица, которая в настоящий момент сидела на подоконнике, и издевательски пялилась на него, тоже была не павлином. Это была ворона! Точнее, огромный черный ворон!
С диким криком Юрий Петрович перехватил ружье и с пушечным грохотом разрядил все три ствола в страшную птицу.
Когда дым рассеялся, он подбежал к раскуроченному стеклопакету. Там никого не было, лишь на подоконнике лежало черное воронье перо.
— Ну, и? — нетерпеливо перебил отец-командир Алекса, буравя его презрительным взглядом. — Я, наверное, старый стал и чего-то не догоняю. Ты хочешь сказать, что во всем виноваты эти проклятые вороны?
— Мне так кажется, — тяжело вздохнув, признался Алекс.
— А мне вот, почему-то, кажется, что ты просто решил перевести стрелки! И, вообще, когда кажется, нужно креститься! — возмущенно прорычал майор, вскакивая из-за стола и принимаясь брызгать слюной на своего экс-подчиненного. — Это же надо было до такого додуматься! Вороны у него, видите ли, во всем виноваты! Ты, как в отставку вышел, там у себя на гражданке, случаем в травокуры не подался? С расстройства и огорчения, что тебя из органов выперли!
— В самую точку попали, шеф! Секс и тяжелые наркотики — это все что у меня осталось! — строптиво огрызнулся Алекс. — Вы же сами прекрасно знаете, что я кроме алкоголя ничего не употребляю! Я даже курю не затягивясь!
