— Пожалуйста, скажи им, что со мною все в порядке, но что мне позарез нужно домой, — рядом уже стояла Сюзан, поэтому Кэсси умоляюще взглянула на нее. — Сюзан, скажи всем, а?
— Сюзан, пожалуйста, скажи нашим, что я повезла Кэсси домой. И что драку можно прекратить, — и Диана повела Кэсси вниз к парковке. Не успели они дойти до машины, как из ниоткуда появился Адам.
— Мы закругляемся с дракой, я еду с вами, — произнес он.
Кэсси хотела возразить, но не нашла в себе сил. К тому же, подумала она, Диане может понадобиться Адам, когда Кэсси ей все расскажет.
Девушка кивнула Адаму, и он без дальнейших экивоков залез в машину. Они доехали до желтого викторианского дома и поднялись в комнату Дианы.
— А теперь, наконец, сжалься над нами и расскажи, что произошло, пока у меня инфаркта не случилось, — сказала Диана.
Попробуй, расскажи такое! Кэсси подошла к окну в эркере, где так же, как и прежде, падали на хрустальные призмы лучики солнечного света, а те, как и прежде, разбегались по стенам порхающими и танцующими мириадами солнечных зайчиков. Она развернулась и окинула взором стройный ряд черно-белых репродукций с изображением древнегреческих богинь. Вот горделивая Гера с царственной копной иссиня-черных волос и полуприкрытыми бешеными глазами; вот богиня любви Афродита с полуобнаженной нежной грудью; вот свирепая Артемида, охотница-девственница, не знающая страха и пощады. А вот, на стене напротив, Афина, сероглазая богиня мудрости, и Персефона, эльфийская принцесса с ликом цвета молодой росы и россыпями цветов вокруг нее. А вот и последний рисунок, цветной, изображающий богиню, что древнее Древней Греции, великую богиню Диану, властвующую над лупой, звездами и ночью. Диану, Королеву Ведьм.
— Кэсси!
— Простите, — прошептала девушка и медленно обернулась к подруге. Та, судя по виду, собиралась в этот момент от нетерпения рухнуть в обморок. — Простите, — уже более твердо произнесла Кэсси. — Просто не понимаю, как сказать вам то, что мне сегодня открылось. Зато понимаю теперь, почему я родилась не одновременно с вами, а позже… хотя, если разобраться, этого я как раз не понимаю. — Кэсси призадумалась. — Да, этого я пока не знаю. Если только… если только к тому времени он не просек, что шабаш хочет от него избавиться, и не решил подстраховаться… — Кэсси еще раз обдумала данную версию и покачала головой. Адам с Дианой смотрели на нее как на сумасшедшую. — Да, мне еще не все известно, зато я точно знаю, что я не наполовину чужачка, как мы раньше думали. И преследовал он меня не из-за этого. А по совершенно иной причине. Мы думали, что Кори и я не входили в его планы… Господи! — Кэсси остановилась, почувствовав пронзительную боль; глаза ее наполнились слезами. — Теперь я знаю, боже мой, знаю, почему погибла Кори. Она погибла из-за меня. Если бы она не умерла, то вступила бы в шабаш вместо меня, а его это не устраивало. Именно она не входила в его планы. Поэтому он ее уничтожил. — Очередной приступ боли заставил девушку согнуться пополам. Она испугалась, что сейчас ее вырвет.
— Сядь, — быстро сказал Адам. Они с Дианой довели ее до дивана.
— Вы… вы еще не знаете. А когда узнаете, скорее всего, в омерзении отвернетесь от меня.
— Кэсси, бога ради, объясни, в чем дело. Ты как-то на редкость бессмысленна.
— То-то и оно. Я дочь Черного Джона.
Если бы в этот миг хоть один из них отпустил бы ее руку или отшатнулся, девушка, наверное, выпрыгнула бы в окно. Но бездонные зеленые глаза лишь распахнулись еще шире, а серо-синие затянулись серебром.
— Мне Фэй все рассказала, и это правда.
— Это неправда, — твердо произнес Адам.
— Это неправда, и я придушу ее, — сказала Диана. Услышать такое из уст мягкой и трепетной Дианы было из ряда вон.
Они продолжали придерживать Кэсси. Диана держала ее с одной стороны, а Адам, со своей, держал их обеих, обнимая их объятие. Дрожь, колотившая Кэсси, передалась теперь всей троице.
— Нет, это правда, — прошептала бедняжка, из последних сил стараясь держать себя в руках. Ей нужно было успокоиться, нельзя было терять выдержку. — И все становится понятным. Понятно, почему он мне снился вместе со своим тонущим кораблем. Мы с ним… как-то… связаны. Понятно, зачем он приходит ко мне… как, например, тогда, на Хеллоуин, или вчера на пляже. Он хочет, чтобы я присоединилась к нему. А Фэй влюбилась в него, как когда-то в него влюбилась моя мама. Понятно, почему мама в таком жутком состоянии, — быстро добавила Кэсси. — Понятно, почему в ту ночь, когда мы выпустили его из могилы, он сразу же пошел к нам: он пошел к ней; вот почему она сейчас такая. Господи, Диана, мне надо к маме.
— Подожди минутку, — хрипло произнесла Диана, и чувствовалось, что еще мгновение, и она расплачется. — Сейчас поедем.
Кэсси размышляла: неудивительно, что мать сбежала из Нью-Салема, неудивительно, что в темных омутах ее глаз всегда таился ужас отчаяния. А кто бы не ужаснулся, узнав, что любимый — выходец из ада, сущий монстр? Поэтому, чтобы дать жизнь его ребенку, ей пришлось бежать, бежать так далеко, чтобы никто не догадался.
Но ей хватило смелости вернуться назад и вернуть сюда Кэсси. Теперь эта смелость потребуется дочке.
«В темноте нет ничего пугающего, если смотреть на нее без страха». Кэсси пока не знала как, но знала, что должна это сделать любой ценой.
— Все, я в порядке, — более решительно прошептала она. — И я хочу к маме.
Адам с Дианой обменялись над ее головой несколькими безмолвными фразами.
— Мы едем с тобой, — заявила златовласка. — Если ты не захочешь, мы не будем заходить к ней в комнату, но мы тебя отвезем.
Кэсси взглянула на них: на темные, полные любви и понимания, изумруды Дианиных глаз и на спокойную решимость в тонком лице Адама. Она крепко сжала их руки.
— Спасибо, — благодарно произнесла девушка. — Спасибо вам.
Дверь открыла тетя Констанс. Создавалось ощущение, что старушка удивлена и слегка пьяна, что, в свою очередь, удивило Кэсси. «Вот уж никогда бы не подумала, что двоюродная бабушка Мелани выпивает».
Но у входа в гостевую спальню Кэсси столкнулась с выходящими бабулей Квинси и миссис Франклин. Девушка окинула взором одуванчиковую прабабушку Лорел и пухленькую неприбранную бабку Адама, а потом посмотрела на тетю Констанс.
— Мы тут опробовали пару вещиц, решили посмотреть, не помогут ли они твоей маме, — слегка виновато и явно смущаясь, объяснила тетя Констанс. Она кашлянула. — Конечно, методы старые, — признала она, — но, может, и они на что-то сгодятся. Если тебе что-нибудь понадобится, мы в гостиной, — сказала она и закрыла дверь.
Кэсси посмотрела на фигуру, распростертую на накрахмаленных простынях. Подошла к кровати и встала на колени.
Лицо матери казалось таким же белым и отутюженным, как простыни тети Констанс. Все в ней стало каким-то двухцветным: белое лицо, черные волосы, черные ресницы, полумесяцами лежащие на щеках. Кэсси взяла в ладони мамину холодную руку и поняла, что совершенно не представляет, что сказать.
— Мама? — произнесла она. — Мам, ты слышишь меня?
Ни звука. Ни даже шороха.
— Мама, — с трудом начала девушка, — я знаю, что тебе больно и страшно. Но одной вещи тебе больше бояться не нужно: я знаю правду об отце.
Кэсси остановилась, и тут ей почудилось, что одеяло в районе материнской груди приподнялось и опустилось чуть заметнее, чем раньше.
— Я теперь все знаю, — сказал девушка. — И… если ты боишься, что я начну обвинять тебя или, не дай бог, ненавидеть, не надо. Я все понимаю. Я видела, что он творит с людьми. Я видела, что он сделал с Фэй, а она сильнее тебя. — Кэсси так сильно сжала холодную руку, что испугалась: вдруг маме станет больно. Она вздохнула и продолжила: — В общем, я просто хотела сказать тебе, что знаю. И что скоро все закончится, вот увидишь. Я постараюсь сделать так, чтобы он никогда больше не смог причинить тебе зла. Я остановлю его. Пока не знаю, как, но остановлю. Мам, я обещаю. — Она встала, все еще удерживая в ладонях вялую безжизненную руку, и прошептала: — Если ты просто боишься, мам, то возвращайся; Это легче, чем все время убегать. Правда. Если смотреть страху в лицо, он не такой уж и страшный.
